Online

Реформация как возвращение

Реформация как возвращение

96
800×600

Normal
0

false
false
false

RU
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:10.0pt;
font-family:»Times New Roman»;}

Грядущая
Реформация как возвращение к Евангелию
Тезисы
к выступлению на конференции «Реформация vs революция»
(Нижний
Новгород, 30 ноября — 1 декабря)
Реформация как обновление Церкви – не только возможность, но и
необходимость, связанная с природой Церкви, предполагающей, обязывающей к
постоянному обновлению.
Говорить нужно не столько о реформации конфессий, сколько о Реформации
как радикальном возврате к общим истокам, к духу Евангелия. Вот почему стоит
расторгнуть привычное и упрощающее сочетание протестантизма и Реформации, и
подумать не только о «европейской» или «протестантской» Реформации (стоит
подумать и о «протестантизме без Реформации», как это предлагает сделать
Дмитрий Бинцаровский), но  о Реформации евангельской.
Нужно помыслить, каким должно быть христианство сегодняшнее и завтрашнее
в свете требований Евангелия;  каким
может быть мир и каким станет христианство, если евангельская Реформация
случится. И затем от этого осмыслить ее практическую
возможность и проверить ее объективную необходимость в контексте современной
жизни.
Мысля возможность Реформации, мы не должны путать ее идею и ее
историческое исполнение. В исторической Реформации после высоких и прекрасных
тезисов следовала ужасная братоубийственная война, после произвола римской
курии – произвол самопровозглашенных пророков, после тирании католиков –
тирания протестантов. В идее Реформации всего этого не было, быть не могло,
быть не должно.
Идея Реформации должна быть продумана заново, лишь отчасти соотносясь с
историческим опытом (из свежих книг, которые вдохновляют на такое
переосмысление можно назвать переводы Ганса Кюнга – «Церковь» и «Христианский
вызов», Джеймса Смита «Церковь и постмодернизм», Антона Хаутепена «Бог:
открытый вопрос. Богословские перспективы современной культуры»). В первую же
очередь, нужно спросить, к какой Реформации побуждает современную Церковь само
Евангелие, его дух, его природа.
Конечно, мы не встречаем в Евангелии Церкви как оформившейся религиозной
общины, но можем найти то, что ее предваряет, ее условия, ее предназначение,
замысел ее Основателя. Христос был Учителем в круге Своих последователей, круге
дружеском и тесном. Община учеников, служащих своему Учителю и провозглашавших
наступающее Божье Царство, стала той основой, из которой должна была родиться
вселенская Церковь.
В процессе своего оформления в отдельный общественный институт Церковь
утратила многие изначальные черты. Вспомнить о них и вернуть их в церковную
жизнь – одна из задач Реформации.
Что можно увидеть в евангельской общине Христа, чего мы больше не
встречаем в истории Церкви, что тревожит современную Церковь как забытая истина
или непоправимая потеря?
  Во-первых, беспокоит общинная
жизнь, ее дух, ценности, принципы, точнее, отсутствие всего этого. Забыто и
утрачено чувство причастности общему делу, общему дому, своей общине и всему
обществу. Церковь вместе с цивилизацией прошла путь от родственных связей к
отчужденности политических и экономических ролей. Так государство стало над
обществом и совпало с «первым лицом». «Государство – это я», мог заявить
Людовик XIV, опираясь на
“божественное право королей”. Не все знают, что задолго до королей подобное
возомнили епископы, спекулируя словами Киприана Карфагенского, будто “Без
епископа нет Церкви”.
Так церковное (священно)начальство отождествило
себя с Церковью и выставило остальных за порог. От общинности остались лишь
слова. Если вы сомневаетесь в этом, попробуйте не согласиться с пресвитером или
священником, а епископа не смейте даже тревожить, я вам этого не советую. Очень
трудно узнать во всем этом идеал отношений, описанный Христом: «Кто хочет быть
первым, да будет всем слугой» (Матф. 20:25-27). Общинности нет, есть лишь
ностальгия по ней или стилизация под нее.
Во-вторых, утрачена простота собственной церковной жизни и ее
включенность в обычную жизнь обычных людей. Христос предупреждал желающих
следовать за ним, что не обещает никакой благоустроенной жизни, не строит
никакой собственной инфраструктуры (Матф. 8:20). Он не создавал замкнутую
общину, живущую параллельной жизнью; не основывал особое, самодостаточное
христианское общество, не пересекающейся с «большим обществом», «большой
историей». Напротив, кочевая, постоянно перемещающаяся община учеников Христа
оказывалась в центре вопросов и трудностей народа. Болезнь и смерть, налоги и
бедность, социальная несправедливость и злоупотребление властью, угнетение и
свобода, бывшие предметом заботы людей, становились предметом внимания Иисуса и
его учеников. Община, или, если угодно, «Церковь» Христа жила не своей, а
одной, общей с миром судьбой, меняя ее – исцеляя, воскрешая, деля хлеб, даруя
надежду.
Со временем Церковь настолько обросла своей структурой, что создала
параллельную миру, но прекрасно пользующуюся им, систему власти, включающая
политику, экономику, культуру, религию. Теперь все то, что есть в мире, есть и
в Церкви, только прикрытое религиозной риторикой. Вместо того, чтобы освещать и
осолять мир, христиане создали свое собственное государство, Церковь превратили
в свое, а не Божье, Царство на земле.
В этом смысле секуляризация может быть спасительной, она избавляет
Церковь от того, что ей несвойственно, что ей не принадлежит. Так что
секулярность и постсекулярность современного мира стоит приветствовать в той
части, в которой они разоблачают ложную идентичность Церкви и возвращают ее к
собственному призванию, которого лишить не может никто и которое никому не интересно
— как крест, как ноша, как труд.
Когда Церковь становится бедной, она возвращается к обычной жизни и
привносит в нее то, что ранее держала в себе. Так человек, у которого отобрали
за долги автомобиль, пересаживается в общий автобус или метро. Так
обанкротившийся вчерашний владелец большой усадьбы покупает скромную квартиру в
многоэтажном доме или «малосемейке». Быть бедным – плохо для «руководителей»
Церкви, но полезно для самой Церкви и еще более полезно для тех, кому она
должна служить и с кем наконец воссоединилась. 
В-третьих, забыто Писание как вызов, адресованный, в первую очередь,
самой Церкви. Сегодня Библию читают как оправдание всем решениям, позициям и
амбициям Церкви. Но с этой книгой стоит вести себя осторожнее, в ней говорится,
что «время начаться суду с дома Божьего» (1 Петр. 4:17). А еще там говорится,
что Христос уже в первом веке христианства оказался за дверью Церкви и стучит,
прося отворить (Откр. 3:20). До тех пор, пока христиане будут открывать Библию
с наивной и прямо таки безбожной самоуверенностью, будто правильно понимают
написанное и написанное на их стороне, Автор будет оставаться за дверью, ведь
Его никто не спрашивает, зато от Его имени говорят самые абсурдные вещи.
В-четверых, предана заповедь единства и любви, оставленная Христом как
последнее, предсмертное завещание (Иоан. 13:35). Конфессиональные границы
разделяют Тело Христово, причем каждая часть хочет быть целым, каждый город
провозглашает себя государством, каждый отряд армией, каждый солдат генералом.
Все эти конфессиональные претензии на исключительность и связанная с этим
взаимные очернения, грешат не только против ближнего, но и против Христа как
Единого Главы Церкви, у Которого есть не только баптисты, но и пятидесятники,
не только православные, но и католики. А возможно, для Христа ни тех, ни
других, а есть «просто христиане».
Реформация может и должна быть открытием той настоящей духовной жизни,
которая отсутствует внутри конфессиональных разграничений, но открывается за их
пределами.
Таким образом, в в теме возможной Реформации совмещаются экклезиология,
социальная и экуменическая теологии. Разговор о будущем поместных общин, о
реформах нашей родной церковной традиции, неизбежно связывается с образом
единой вселенской Церкви, «глобальной общины», собранием мертвых, живых и еще
не рожденных; с образом мира, частью которого она призвана быть;  и с образами других Церквей, в отношении с которыми наша Церковь может вновь статью частью целого, а точнее открыть это
целое в себе, открыть Церковь в церкви.

Кто кого поддержал

Кто кого поддержал

Normal
0

false
false
false

RU
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Normal
0

false
false
false

RU
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Кто кого поддержал
В народе говорят, что «каждый сходит с ума по-своему». Одни
лишаются ума в борьбе «за», другие в борьбе «против». А в сущности все это
часть одного и другого порядка. Вполне может оказаться, что злейшие критики
работают на тех, кого критикуют. Это все чудеса пиара и рекламы, или как сказал
бы Пелевин, «дискурсА и гламурА».
Вот почему нормальные, обычные,
вполне себе спокойные христиане не устраивают обе стороны – тех кто «за» и тех
кто «против».
Подлинная идентичность христиан не
строится на противостоянии тем кто «за» и стопроцентной поддержке все тех кто
«против». Они «инаковые», «другие», «не от мира сего». «За» и «против» — от
мира, а христиане не от мира, по ту сторону таких условных и скандальных «за» и
«против».
Между тем кому-то очень нравится
воевать и зарабатывать на войне. Воевать с кем угодно, по поводу и без оного. А
те, кто недостаточно твердо поддержали воюющих, кто еще не записался в
добровольцы, попадают в разряд изменников, дезертиров, скрытых врагов.
Это безумие «священной» войны
охватывает нынешнее христианство. Воюющим очень хочется втянуть в свою войну
всех, всех лишить покоя, раздуть «мировой пожар». Самарские
младофундаменталисты громят скрытых либералов в Санкт-Петербургском
христианском университете. А украинские антигомосексуалисты ищут себе врагов
среди христиан. Казалось бы, сражайтесь с теми, против кого вы, к имени кого вы
приставили «анти». Нет, этого мало, война должна быть всеобщей. И вот
появляется материал «
Елена Панич, проректор ДХУ, поддержала гомосексуалистов», построенный на выдержках из
переписки на форуме. Даже из отобранных кусков переписки название статьи не
подтверждается. Но главное другое, главное – провокация.
Я прочитал всю переписку, где
защитники «традиционных христианских ценностей» ругаются и хамят, и подумал,
что и эта статья, и шум вокруг этой темы работают не на чистоту христианства, а
на скандал в пользу антихристианских сил. Более того, само участие в таких
дискуссиях, сам спор с не вполне адекватными людьми втягивает всех нас в
скандал.
И вот мой вывод: нужно выбирать темы
и круг общения, потому что жизнь коротка и на войну тратить ее не стоит. Мы не
можем остановить войну, в нее включаясь. Круг насилия, лицемерия, грязного
пиара можно разорваться лишь одним способом – выйдя из него.
Я не хочу спорить, так как «мы не
имеем такого обычая». Я не хочу доставлять радость всем тем, кто только того и
ждет, чтобы эта тема захватила наши умы. Я выхожу из этих дискуссий и тем самым
поддерживаю христианскую инаковость, радикально иную повестку дня, совершенно
иной смысл жизни.

О благодарности

О благодарности

Две мини-проповеди о благодарении
1. Благодарность предшествует дару
«За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе» (1 Фес. 5:18)
Обычная логика подсказывает, что вначале нужно что-то получить, а уж потом расплываться в благодарностях. Но я подозреваю, что эта логика порочная, эгоистическая.
Искренняя благодарность должна предшествовать полученному дару. Если человек ожидает, что ему должны непременно, что обязательно кто-то что-то должен дать, скорее всего, не будет ни дара, ни благодарности. Потому что здесь действует не логика благодати, а логика манипуляции или обмена – или я сделаю так, что вы сами захотите мне дать, или вы мне дадите в обмен на данное мной.
Но если мы благодарны за все, то мы благодарны до того, как это случится, до того, как мы распознаем случившееся как прибыльное или неприбыльное, как радостное или печальное, как хорошее или плохое.
Если мы выбираем настроение благодарности, то весь мир предстает в другом свете, в свете благодатном. Тогда неприятности оборачиваются пользой, а трудности радостью.
Наша жизнь будет бедной, без даров и приобретений, если мы будет жить и ожидать чего-то в режиме эгоизма. Напротив, наша жизнь будет богатой, если мы уже признательны и благодарны за нее Богу, если мы выбрали режим благодати. Тогда начнутся чудесные превращения, и трудная жизнь обратится в благой дар.  
Мы не получили много чего хорошего вовсе не потому, что этого недостаточно в природе или нам не хотят этого дать. Мы не получаем большего потому что не благодарны за то, что уже есть.
Жизнь уже благодатна, она сама по себе есть величайший дар Бога. И когда мы принимаем ее во всей сложности, но с благодарностью, она открывается всем своим богатством.
2. Не забудем поблагодарить
Благодарность – начало и конец, а то, за что благодарят, т.е. сам дар, оказывается вторичным и второстепенным. Это кажется странным для людей, которые привыкли фокусироваться на вещах. Но подаренная вещь не ценна сама по себе, она передает нам отношение человека, который ее подарил. Дар – внимание к нам, символическое послание, проявление чувств, жертва ради общения.
Большинство людей относится друг к другу в зависимости от полученного. Отношениями людей управляет логика экономики – кто, кому, что дал.
Так люди относятся и к Богу. Они оценивают свою жизнь, сумму жизненных благ, и в зависимости от собственной оценки полученного в жизни, благодарят Бога или же ругают.
Иногда они только ругают, относя на счет Бога все проблемы и недостатки, то, что недополучили. А когда в жизни получаются приобретения, они приписывают это себе, своим усилиям, талантам, заслугам.
Логике экономики противостоит логика благодати. На самом деле все, что у нас есть, дано нам свыше. Все это подарок свыше. Все это послание от Бога, напоминание о Его любви к нам, проявление внимания, заботы, нежности.
Не забудем благодарить за все, что у нас есть. Не будем присваивать себе Божью славу, называя себе звездами, героями или просто хорошими людьми. Мы есть то, что мы есть, благодаря Ему. У нас есть то, что у нас есть, благодаря Ему.
Боже, нам хотелось бы большего, прости нас за такую наглость. Но мы признательны Тебе и за то, что есть. Это очень-очень много. Так много, что не хватает ума всем этим распорядиться. Твое это все, и мы Твои. Благодарим Тебя за все. Оставляем себе наши грехи и ошибки. А Тебе отдаем всю славу и честь

Духовный материализм. Комментарии к материалу Ксении Карпенко (Корреспондент, 41)

Духовный материализм. Комментарии к материалу Ксении Карпенко (Корреспондент, 41)

В свежем номере украинского  журнала Корреспондент можно найти резонансное расследование Ксении Карпенко. К статье я дал свои комментарии. Ниже мои ответы на вопросы Ксении 



http://korrespondent.net/magazine



— Откуда  священнослужитель получает доход? Может ли он заниматься бизнесом?


В разных христианских традициях сложились несколько различные отношения к совмещению духовной и деловой активности. В православии, например, никто не будет афишировать свое участие в бизнесе, но никто не мешает заниматься этим в серой зоне или через подставных лиц. В развитии этой традиции нельзя не заметить тревожную тенденцию к сращиванию церковного служения и бизнеса, духовной власти и власти денег, Церкви и «мирской политики». А вот протестантские священнослужители редко скрывают свой бизнес, для них это часть призвания и зримое подтверждение избранности. Но есть и общехристианская позиция: крайне желательно не смешивать церковное и деловое призвание, не соединять в одних руках духовные и материальные ресурсы.  
— То есть, если у священнослужителя построен дом класса люкс – то на какие деньги он построен? На деньги состоятельных прихожан?
Даже если «люксовый» дом священнослужителя построен на частные пожертвования, это не оправдывает показную роскошь. Ведь пожертвованиями прихожан можно распорядиться с гораздо большей пользой. В бедной стране стыдно быть богатым священником. Критерии достойной жизни разнятся в зависимости от вкуса и аппетита каждого священнослужителя, но всем им следовало бы придерживаться среднего уровня доходов в стране, чтобы не выделяться богатством, не вызывать раздражение людей и упреки в адрес Церкви
— Насколько падает имидж церкви в глазах ее прихожан, когда последние видят элементы роскоши жизни церковнослужителей?
Люди не обязательно будут осуждать элементы богатства, возможно, некоторые порадуются за то, что священники не испытывают материальной нужды,  выглядят современно или даже модно. Я не думаю, что общество хочет видеть Церковь бедной и жалкой, разоренной и слабой, а ее священников в рубищах и с протянутой рукой. Но при всем этом никто не будет оправдывать излишества.Церковь не утратит влияние, но будет восприниматься как все более человеческое и все менее божественное установление. Церковь сегодня рассматривается всего лишь как один из общественных институтов. Священникам доверяют больше чем политикам, но все это явления одного ряда. К большому сожалению, часто священнослужители сами же опровергают свой особенный статус и оказываются «такими же», «как все». Когда назреет революционная ситуация, сбросить могут не только политиков и олигархов, но и духовенство как часть старой системы.
-Можно ли разделять КП  и МП по уровню или степени любви к материальным благам? Или здесь другое, мол неважно какой патриархат – искушение всем свойственно?
Искушения у всех людей одинаковые. Разные лишь масштабы злоупотреблений. То, что мы часто и явно видим злоупотребления высших иерархов МП, свидетельствует не о святости представителей иных традиций, а совсем о другом — о небывалом ранее разгуле церковного материализма, утрате чувства меры и реальности, самоуверенности и безнаказанности среди видных представителей «русского мира» и «русского» клира.

Укореняясь в Слове, изменять мир


«Укоренены в Слове и вовлечены в мир»
В Найроби лидеры евангельских богословских школ обсуждают свое видение будущего и место в нем
Конференция всемирной ассоциации евангельских богословских школ собрала более двухсот богословов, миссиологов, экспертов. Девизом встречи стали слова «Укоренены в Слове. Вовлечены в мир».
Совместная работа во время конференции была посвящена имплементации идей Лозаннских соглашений в сфере богословского обращования. Лидер Лозаннского движения Даг Бердсал выделил следующие вызовы для богословского осмысления — новый атеизм, индуизм, ислам, ограничения религиозной свободы.
Предлагая Лозаннское видение для богословского образования, Даг призвал продолжать дело христианского объединения, начатое Билли Грэмом и Джоном Стоттом, соединить миссионерскую направленность с глубокой богословской рефлексией.
После выступления лидеров Лозаннского движения осталось ощущение недосказанности чего-то важного и при этом навязчивого повторения слишком общих тезисов об укорененности в Писании, связи образования и миссии, духе Лозанны и проч.
Складывается впечатление, что и укорененность в Слове, и вовлеченность в мир понимаются слишком упрощенно, я бы сказал, непозволительно упрощенно. Все видится слишком схематично.
В то же время есть попытки не только говорить о мире, но к миру и с миром; не только о людях, но к людям и с людьми. В этом проявляется человеколюбивый дух Лозанны.
Среди спикеров нынешней конференции подавляющее большинство из стран глобального Юга. Свои подходы представляют лидеры из Индии, Коста Рики, Китая, Греции, Кении, Замбии, Гватемалы, Филиппин, Ямайки, Ливана.
Новыми голосами западного евангельского сообщества стали богослов Крис Райт и пастор Тимоти Келлер. Сложилось партнерство Лозаннского движения, Всемирного евангельского альянса (WEA) и Международной ассоциации богословских школ (ICETE). Новые имена и партнерства выражают новую связь Церкви и образования, богословия и миссия, проповеди и социального участия.
Согласно видению Лозаннского движения, богословие и богословское образование должны стать не только источником новых знаний, но источником мира и надежды для разделенного и конфликтного мира.
Двойная укорененность христианского образования в Слове и мире, в духовном и социальном, в миссии и культуре осмысливается как проблема, но так же как перспектива. Это особенно интересно для стран постсоветского пространства, где богословское образование ищет себя между Церковью и обществом, вместо того, чтобы служить им обоим, соединяя их и примиряя, ибо Бог во Христе примирил с Собой мир, о чем напоминают все тексты Лозаннского движения.
Связь Лозаннского движения и богословского образования может придать им наполненность и динамику, образование может стать прообразующей силой в Церкви и обществе, а миссия и социальная активность смогут обрести свой надежный богословский фундамент.

Untitled Post


В Найроби начались международные консультации по богословскому образованию
Столица Кении принимает лидеров, экспертов, руководителей богословских учебных заведений, входящих во всемирную ассоциацию ICETE.
Постсоветские страны в структуре всемирной ассоциации представлены Евроазиатской ассоциацией (ЕААА). В работе конференции принимают участие представители Одесской богословской семинарии ЕХБ, Украинской евангельской семинарии богословия (Киев), Донецкого христианского университета.
Международная конференция в Найроби станет местом встречи представителей учебных заведений, фондов, Церквей, общественных организаций. Здесь строятся отношения, благодаря которым христианское образование на территории бывшего СССР интегрируется в международные структуры и процессы.
Основные выступления и темы дискуссий призваны определить богословский базис для развития христианского образования, осмыслить богословские документы Лозаннского движения (в частности тезисы соглашения, под готовленного в Кейптауне на третьем конгрессе в 2010 году) применительно к сфере образования,возможности интеграции богословия, миссии, Церкви и школы.
Богословское образование все еще ищет свое место в изменившемся мире, переопределяет свои задачи, отвечает на новые нужды Церкви и миссии. Необходимость богословия и богословского образования уже не вызывает дискуссий, но его концепции, формы, методы, технологии становятся наиболее обсуждаемыми темами.
Примечательно, что международная встреча такого масштаба проходит в Кении. Напомню, что Третий конгресс Лозаннского движения проходил в Кейптауне. Похоже, центр мировой христианской активности смещается в Африку и другие регионы глобального Юга. Что ответят США и Европа на эту инициативу и глобальные смещения? Что сможет ответить Евразия? Внесет ли свои предложения в повестку дня? Станет ли активным участником глобальных процессов?

Перестарались

Перестарались

Normal
0

false
false
false

RU
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

На сайте Российского союза евангельских
христиан-баптистов можно видеть главную новость дня.
Председатель РС ЕХБ Алексей Васильевич Смирнов направил поздравительное
письмо Президенту Р.Ф. Владимиру Владимировичу Путину с днем рождения. В
поздравлении в частности говорится: » Господь наделил Вас огромными
организаторскими талантами. С Вашим именем ассоциируется образ сильного,
волевого руководителя, мудрого политика, который сможет вести самое большое
государство в мире уверенным курсом, по пути гражданского мира и согласия. Как
Президента России, Бог так же возложил на Ваши плечи, колоссальную
ответственность за судьбы миллионов сограждан нашей страны с их самобытным
жизненным укладом и национальными традициями. Осознавая лишь некую малую толику
всей Вашей ответственности, которая наделяет Вас властными полномочиями, хочу
пожелать Вам мудрости, мира, терпения, крепости духовной и телесной в
осуществлении Вашего жизненного предназначения направленного на улучшение жизни
российских граждан, на расширение их гражданских свобод, на улучшение государственного
имиджа нашей страны на международном уровне». 07 октября, 2012
Я
многое понимаю в церковной политике, но явно не все. Я понимаю, что требуется
дипломатическое искусство, грамотная риторика, осторожные маневры.
Но я
не понимаю, почему нельзя обойтись без лести и лжи. Я не понимаю, кто готовит
Алексею Васильевичу Смирнову такие письма, кто подставляет лидера баптистов.
Скажите,
о каком «уверенном курсе по пути гражданского мира и согласия» идет речь? Кто
этот курс видит? Кто по нему идет?
«Организаторские
таланты», «сильный, волевой руководитель», «мудрый политик» — так ли уж
необходимы эти преувеличения? 
«Самое
большое государство в мире» — неужели нечем больше гордиться, как только своими
размерами колонизированных и до сих пор не освоенных земель?
«Расширение
гражданских свобод», «улучшение государственного имиджа» — это уже не смешно,
это не преувеличение, это намеренное искажение, когда черное называют белым. Это
можно сказать только под прицелом, чтобы выжить. Неужели так все серьезно?
 Я не знаю, что это – ошибки референта,
спичрайтера, самого руководителя? А может это вовсе не ошибки, а может русские
баптисты верят во все это и публично исповедуют подобными письмами? Тогда мне
становится страшно.
Я в
замешательстве. Не могу молчать и сказать не могу ничего… хорошего. Либо перестарались, либо… сильно испугались

Суббота для человека

Суббота для человека

Normal
0

false
false
false

RU
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}


Бога можно встретить в любой день, но лучше всего в субботу. В этот день и Бог, и человек особенно предрасположены к встрече. В этот день мы сами можем быть настоящими и можем видеть настоящий образ Бога

Иудео-христианская
традиция всегда трактовала субботу как нечто большее, чем одну из заповедей.
Суббота выражала связь человека с Богом, общение с Ним, признание Его
главенства. Посвященный Богу день отражал собой посвященную Богу жизнь. Мудрецы
говорили, что для если бы весь народ соблюдал субботу, то на землю бы пришло
Царство Божье.
Заповедь
«Помни день субботний, чтобы святить его» была не заповедью-запретом, но
обетованием покоя и радости пред лицом Бога. Суббота напоминала, что человек
был создан не для ежедневного рабского труда и бессмысленной суеты, но для
владычества и творчества в общении и сотрудничестве с Богом. Суббота напоминала
о том, что человек утратил в своей цивилизации, построенной на страхе,
эксплуатации, обмане и насилии.  В
субботу человек возвращался в реальность, в жизнь, как ее видит Бог, в жизнь,
какой она могла бы и должна была бы стать.
Но
религиозые люди перестарались. Они превратили радостную заповедь в заповедь
запретную, репрессивную, карательную. Они прописали все, что делать нельзя,
утратив при этом положительный смысл.
 Христос этот смысл восстанавливает. Его
Радостная Весть возвращает заповеди ее забытую суть, а человеку, боявшемуся
что-то нарушить, возвращет свободу и естественность.
Книжникам,
которые осудили голодных учеников, срывавших колосья в поле, Христос
проповедует свою версию закона, которую нынешние фундаменталисты назвали бы
чересчур гуманной, но тем хуже для этих фундаменталистов, если им слова Христа
не подходят.
«Суббота
создана для человека, а не человек для субботы. Поэтому Сын человеческий –
господин и над субботой» (Марк. 2:27-28).
Христос
не оспаривает закон, но показывает, что фарисеи толковали его слишком жестко, в
сторону осуждения, дополняя и ужесточая его запреты. На самом же деле закон
разрешал голодным срывать колосья. «Можешь срывать колосья руками, но не срезай
чужих колосьев серпом» (Втор. 23:25).
Далее
Христос обращается к известной истории о Давиде и Ахимелехе (названном здесь
Афиафаром). Тогда священник отдал Давиду освященные хлебы, дал меч Голиафа и
вопрошал о нем Господа (1 Цар. 21:1-6.). За это Саул умертвил весь род
Ахимелеха, кроме чудом спасшегося Авиафара. Священник отдал человеку то, что
было посвящено Богу. Отданное человеку ради Бога, отданное человеку с
посвящением Богу не может быть отвергнуто или осуждено. Послужив Давиду,
Ахимелех принес в жертву Богу не только отданные хлебы, но и свою собственную
жизнь.
Здесь
Христос напоминает о сути закона, которую часто не видно за буквами так, как за
деревьями не видно леса.  Он продолжает
линию пророков, обличавших внешнюю религиозность, утратившую живую связь с тем,
о чем она так подробно и строго учила. «Праведности Я хочу, а не жертвы, знания
Бога, а не всесожжений» (Ос. 6:6).
Жизнь
религиозных людей проходит в напрасном служении заповедям, в страхе их нарушить
и в ожидании воздания за успешное их выполнение.  Но на самом деле заповеди служат человеку,
чтобы он мог служить Богу. Они написаны в помощь человеку, ради его блага. Если
какая-то истина или какое-то правило не приносят нам радости и не приближают
нас к Богу, то стоит задуматься, правильно ли мы их понимаем, не заблуждаемся
ли, следуя им, в лабиринте человеческих расширительных истолкований,
фарисейских домысливаний, ужесточающих дополнений.
Когда
рядом с нами появляется Господин субботы, религия заканчивается, то, к чему она
должна подводить, уже случилось, то, о чем она говорила, сбылось. 
В
Господине субботы, который говорит, что суббота 
— для человека, мы видим человеколюбивый, гуманный образ Бога как Сына человеческого. Называясь так, Бог
разоблачает обман жестоких и страшных образов, придуманных религиозными людьми.
Он вовсе не каратель, не надсмотрщик, не преследующее всевидящее око
безопасности и правопорядка.
Люди
устали жить под пристальным взглядом карающего Бога. Им кажется, Бог постоянно
следим за ними, подсматривает за их мыслями и поступками, готовя осуждение и
наказание. В том, что люди массово отходят от веры, виноваты и сами христиане,
которые тиражируют и навязывают такие устрашающие образы Бога.
Я хорошо
знал одну женщину, которая на всю жизнь осталась инвалидом после того, как ей
сломали спину за сорванный колосок. Это было во время голодомора в Украине.
Тогда поля охраняли вооруженные красные надсмотрщики, а умирающих от голода
людей, тянущихся за колосками, убивали на месте.
Бог
– не чекист, Он не стоит на страже законов, ожидая малейшего их нарушения,
чтобы проявить всю мощь Своих возможностей, всю силу Своего закона, чтобы
показать человеку кто есть кто, кто настоящий господин.
Иисус
показывает лицо настоящего Бога, когда воплощается и становится Сыном
человеческим, когда приходит служить людям, вместо того, чтобы требовать
служения Себе.
Когда
мы слышим от Него, что Он Господин субботы и что суббота создана для нас, мы
должны успокоиться и возрадоваться, должны наконец спокойно и свободно
вздохнуть.
Это
день подарен нам Богом, чтобы мы наконец обрели настоящую жизнь – по ту сторону
безбожия и религиозности, вседозволенности и страха, беспринципности и
фанатизма.
В
этом дне мы выходим из недельного цикла беспокойства и суеты, из социальных игр
и религиозных сценариев. В этом дне мы узнаем на себе милость и любовь Сына
человеческого, а в Нем узнаем себя.
Мы
живем уже не в Эдемском саду, но в субботу можем вновь пережить радость общения
с Ним в прохладе дня и помечтать о том вечном дне, который откроется за
пределами нашей истории. Вскоре не будет недели, будет одна суббота, будет Он и
будем мы, будет Сын человеческий и будут человеки.
Разделяющих
запретов больше не будет. Это плохая новость для религиозных чекистов и
надсмотрщиков, которым больше нечего будет делать. Но это хорошая новость для
нас, простых людей, которые перестанут бояться и начнут учиться любить,
перестанут прятаться и начнут наконец жить. Да здравствует суббота!

Апокалиптика города. Идеи для обсуждения

Апокалиптика города. Идеи для обсуждения
Идеи к дискуссиям в рамках проекта «Постсоциалистический город»
http://iwi.org.pl/projekty/miasto-postsocjalistyczne/porozmawiajmy-cykl-dyskusyjny/

Постсоциалистический город напоминает о
том, что было, социалистический эксперимент оставил свои следы. Вместе с тем, постсоциалистический
город уже самим своим постсуществованием задает вопрос о будущем, которое
открывается по ту сторону современности, после нее. Так постсоциализм
вписывается в общий ландшафт постсовременности, а город становится ее локусом,
хронотопом или же перепутьем путей, на которых она ищет себя, ищет свой город
или сам город ищет ее.
Постсоциалистический
город являет знаки обреченности, апокалиптической предрешенности своей судьбы. Чернобыльские города-памятники остановившимся
мгновеньям, мертвые многоэтажки шахтерских городов, руины брошенных школ и больниц, язвы
промзон на теле разрастающихся
мегаполисов напоминают о непрекращающемся кризисе города как
творения человека в его споре с Творцом. Апокалипсис продолжаетсясквозь историю,и судьба города его манифестирует.
В постсоциалистическом городе пересекаются история социальная и история
апокалиптическая, два града соприсутствуют в одном, поэтому можно попытаться
понять историю города в свете реализующегося апокалиптического будущего.
В апокалиптике города, заданной Иоанном Богословом,
сочетаются противоречивые характеристики и чувства. Все города обречены и
грядущее воздаяние должно бы радовать, но об их гибели плачут как о
цивилизационной катастрофе. Христиане радуются свершению судов над городом как
средоточием земной, преходящей, мирской жизни. Но взамен града земного с неба
нисходит град Божий (Откр. 21:2). Так весь цикл истории заканчивается
новосельем, пиром в новом граде, светлом и золотом.
В апокалиптике постсоциалистического города
частично реализуется большой апокалиптический план. На городских улицах
встречаются обреченность и чаяние новой жизни, печать смерти и ростки будущего,
пыль мертвого прошлого и ветер перемен. Города сами плачут и вызывают слезы о
случившейся катастрофе, хлопая дверями, ведущими в никуда, и зияя пустыми
глазницами окон.
Гуляя заросшими до небес улицами чернобыльских
городов, слушая тишину, которой боятся птицы, внутренность наполняется жалостью
и щемящей ностальгией – отнюдь не по советской эпохе, а по той жизни, которая
была в этих квартирах, в этой школе, в этом детском магазине. Здесь утром было
людно – спешили на работу, в детский сад, в школу, или занять очередь за
молоком в магазине. Днем здесь слышался смех играющих детей. А вечерами
светились окна, и на этот свет возвращались с работы, неся в руках бумажные
свертки нехитрой снеди. Примерно то же воображается, те же органы памяти болят,
когда оказываешься в ныне полувымерших шахтерских городах Донбасса, и в других
регионах, где случилась техногенная или социальная катастрофа, где закрывались
градообразующие предприятия, где спивались отчаявшиеся люди, где в подвалах
играли беспризорные дети.
Постсоциалистические города напоминают о трагедиях
и катастрофах, их тела носят на себе стигматы истории, ее раны. Они напоминают
о прошлом, о той жизни, которая уже никогда не повторится. Вопрос не в том,
хорошая она была или плохая. Вопрос в жизни как таковой, она была и ушла. В
этом смысле город не только способ организации жизни, но и ее памятник.
Постсоциалистический город – это памятник тех поколений, которые с гордостью носили
или принципиально не носили пионерские звезды, сажали в тюрьму диссидентов или
сидели там сами, доносили по-морозовски или работали по-стахановски. Но и тех,
и других город помнит молодыми; он помнит застенчивые взгляды и первую любовь,
помнит первую зарплату и рождение ребенка, помнит свадьбу и помнит похороны.
Круговерть жизни и смерти носится ветром на
городских проспектах. Больницы и школы берегут жизнь, но имена улиц говорят
только о мертвых. О смерти говорят газеты, которыми заклеены окна в старых-старых
домах или навсегда закрытых пионерлагерях. 
О смерти говорят фотографии членов политбюро, заменяющие иконостас
бабушкам-коммунисткам. О смерти говорит помятый горн, чудом сохранившийся
привет из пионерской комнаты.
Дома стареют, заводы закрываются, кладбища
переполнены. Никто больше не садит деревьев и клумбы плачут об исчезнувших
розах. Зато появляются бизнес-центры, торговые комплексы, офисы и отели. Это не
продолжение жизни, это продолжение апокалипсиса, новые попытки его оспорить,
отменить исход, конец, суд. Смешение постсоциалистической разрухи и островков
бизнес-роскоши лишь усугубляет впечатление безнадежности. Все города
воспроизводят архетип вечного города, который отстраивается и разрушается, но
во всем этом он умирает, его успехи – его же агония.
Попытки человека строить в мире, где все обречено
огню на «день суда и погибели» (2 Петра 3:7), выглядят больше, чем сизифовым
трудом, это труд Каина, знающего о своей вине и пытавшегося обмануть свою
обреченность (Быт. 4:17). Этот круг развития и упадка, цикл жизни и смерти,
повторяясь в судьбе городов, говорит о судьбе человека. В нем есть и надежда
продолжения и обреченность угасания.
На основаниях Каина город обречен, хотя ради жизни
новых поколений его история длится. Интуиция нового города, предчувствие, поиск
«града Божьего» сопровождает человечество постоянно, и лучшие образы мы
встречаем не в текстах утопистов, а в Апокалипсисе Иоанна Богослова. Город
должен быть построен на новых основаниях, лишь тогда жизнь не будет омрачена,
лишь тогда история встретится с вечностью.
Необходимость новых оснований, переоснования,
основания нового града хорошо понятна жителям постсоциалистических городов –
недостаточно обновить фасады, отремонтировать дороги, достроить еще один дом;
необходимо перепланировать городской план, проложить новые коммуникации,
широкие транспортные магистрали, выстроить всю инфраструктуру по современным
требованиями жизни.
Аполиптический образ грядущего града,
спускающегося с небес, напоминает о тщетности усилий сохранить град земной,
утвердить его преходящий исторический статус как вечный. Но он же говорит о
надежде, о том, что в историю входит новая сила и постсоциалистический период –
это не конец того, что было при социализме, а начало того, что еще будет.

Постсоциалистический город в апокалиптической перспективе

Постсоциалистический город в апокалиптической перспективе

Normal
0

false
false
false

RU
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Судьба
постсоциалистического города и связанные с этой судьбой метаморфозы человеческой
власти получают интересные толкования в
контексте апокалиптической истории, в рамках той модели катастрофической истории,
которая задается теологическим видением будущего. Тем самым тема города в его
исторической драме помещается в масштаб сбывающегося метаисторического
сценария, а в социальной жизни города проявляются следы реализующегося Апокалипсиса (в данном случае не
так важно, понимать его религиозно-метафизически, реально-исторически или же
культурно-символически).
Примечательно,
что «конец истории» не стал концом полиса и не стал концом империй; социалистический город стал
постсоциалистическим, разрыв эпохи остался раной не заживающей, но не
смертельной; а крах империи советской незаметно
перешел в неоимперскую постсоветскую реставрацию. В свою очередь западные
теологи говорят о продолжающемся «веке империй» и призывают к постколониальной
теологии, к созданию христианских альтернатив политическим и имперским status
quo [1, p. 272]. Постсоветский город несет в себе знаки постимперского
декаданса, ностальгию, мечту о новой имперскости и собственном расцвете
благодаря ей, но также зреющее желание избавиться от этого наследства империй и
дать дорогу новым социальным группам, если не «людям из будущего», то хотя бы
идеям будущего.
Откликаясь
на этот общий тренд в социальных науках и теологии, постсоветские христианские
теологи (я ограничусь протестантским сообществом) переосмысливают
постсоциалистический город не только в свете торжественно-мрачного
апокалиптического будущего, но и в свете церковной миссии, христианского вызова
миру.
Богословское
осмысление различных образов города имеет богатую традицию. В свое время учение
Августина о двух градах внесло
разделение в целостное представление о реальности, точнее отразило уже
существующее деление, раскол мира, конфликт градов, в концептуальной форме. С
тех пор мирской град мыслится обреченным, приговоренным суду и уничтожению.
Когда баптистский
проповедник Джон Буньян в своем «Пути паломника» (1678) говорит о «Граде
разрушения», из которого нужно скорее выйти, он выражает не социальную, а
богословскую оценку. Очевидно, богословская оценка будущего  Августином не зависит от того, захватили ли
варвары Рим, равно как отношение Буньяна к городу не определялось его мучениями в бедфордской тюрьме. Город эпохи расцвета и город периода упадка, город поздней античности
и город раннего модерна могут считаться одинаково бесперспективными, исходя из упрямо
пессимистичного взгляда теологов-антиурбанистов.
В теперь уже далеком и от нас, и от Августина, и от Джона Буньяна, году 1965 американский теолог Харви Кокс выступил с апологией
«мирского града», усматривая в его секуляризации не черты упадка, а признаки
развития, оправданного теологически, перспективного и для Церкви, и для мира. Рассматривая жизнь городов Восточной
Европы, он писал: «Церковные деятели Запада с большим подозрением смотрят на
восточноевропейских христиан, проявляющих хотя бы минимальную лояльность по
отношению к коммунистическим режимам. Эти критики полагают, что истинные
христиане должны либо бежать на Запад, либо организовать сопротивление изнутри.
Однако, оставаясь в своей стране и участвуя в движении политически лояльном, но
идеологически независимом, христиане тем самым приносят пользу своему обществу,
а также способствуют скорейшей «деидеологизации» холодной войны. И эта их
позиция поразительно напоминает отношения первых христиан к императору… Они
рассчитывают на то, что в конце концов произойдет секуляризация коммунизма и
марксизм перестанет быть отрицательной ортодоксией » [3, c. 104].
Однако, секуляризация не только разрушила коммунистическую империю, но и
подорвала авторитет Церкви. Власть в «мирском
граде» мимикрировала под знаком религиозного ренессанса, а знаки сбывающегося
апокалипсиса не только не исчезли, но и явственно проявились изнутри.
Спустя почти полвека после
оптимистичного манифеста Харви Кокса там же, где усматривали перспективы роста,
внутри города теолог-экуменист Ганс Кюнг видит «грозное будущее»: «За
импозантной перспективой – кажущийся бескрайним городской ландшафт со все более
загрязненным воздухом, испорченной водой, разрушающимися улицами,
автомобильными пробками, недостаточным жильем, завышенными ценами на квартиры,
уличным шумом, нарушениями здоровья, повышенной агрессивностью и
преступлениями, растущими гетто, усиливающимся напряжением между расами,
классами и этническими группами. В любом случае это совершенно не тот secular
city, который богословы воображали себе в начале 60-х!» [4, c. 17].
Среди
постсоветских теологов идет живая дискуссия о будущем городов и о месте Церкви
в меняющемся урбанистическом ландшафте. Новые условия жизни вынуждают Церковь
переопределять себя на языке современной культуры, выстраивать актуальные
церковно-общественные связи. Если, служа Богу, Церковь служит в мире и миру,
то, служа миру, Церковь ищет наиболее действенный способ присутствия в нем. В
этом смысле экклезиология определяется не только теологически, но и
социологически, и урбанистически.
Церковь – не только ограниченное место
на карте города, но и видимый знак грядущего Божьего Царства, пробивающегося
всюду и охватывающего все, в том числе и «нецерковные» сферы. Если Церковь –
часть Божьего Царства, то Божью работу в современном мире нельзя ограничить
храмовыми стенами. «Церковь без стен» — новый образ бытия Церкви в мире,
утверждающий радикальную открытость современному городу и его будущему.
В советское время
большинство церковных зданий использовались властью для нужд атеистической
пропаганды, для размещения 
психиатрических лечебниц, тюрем и складских помещений. Для «нужд» Церкви
были оставлены лишь отдельные «культовые здания», а основная активность
христианской общины советских городов переместилась в частные дома и квартиры. В постсоветских условиях глобальной мегаполисной
культуры Церковь вновь поставлена перед выбором – сохранить простую структуру,
сформированную в условиях традиционного общества, либо же усложнить структуру,
приводя ее в соответствие с мегаполисной структурой постиндустриального
общества. Если Церковь не хочет остаться в прошлом, она должна вернуться в
город и отвоевать достойное место в его меняющемся архитектурном плане.
Служение
Церкви в городе будущего замыкает круг истории и возвращает в первый век
христианства, напоминая возвращением к началу о близости конца. 
Апокалипсис, записанный для семи Церквей в городах
Малой Азии, переадресуется современным городам и их христианским общинам.
В
граде мирском надлежит видеть не только творческий бунт твари против Творца, но
и мечту о грядущем Граде Божьем, напомнить о котором – призвание христиан.

В постсекулярном мире нельзя мыслить Церковь
последним оплотом Божьего Царства. Мир уже нельзя мыслить тотально секулярным,
и он никогда таким не был. Бог продолжает действовать не только в Церкви, но и
в мире, поэтому задача Церкви не только сохранить данное ей, открытое в ней, но
и распознать Божье действие в окружающем мире, присоединиться к Богу там, где
Он действует, примирить мир с Богом, примирить с Богом мир. И если эпицентром
жизненной и культурной активности остается город, то судьба двух градов
становится неразлучной, общей.
Не
только природа, но и социальная жизнь в городе (
«вторая природа»)
должна рассматриваться как
«естественное откровение»,
через которое знание о Боге остается доступным и для постхристианского
общества.
Согласно логике
христианских культурологов, п
оскольку
город Нового времени возник в рамках христианской культуры, Церковь 
нужно
рассматривать как
необходимую
часть города, долженствующую стать центральной, градообразующей [5, c. 27].
Правда, генеалогия города, особенно в ее
отношениях с историей христианства, знает так много разрывов, что теперь связь
христианской и городской культуры не представляется очевидной и простой. В
истории советской эта связь была проблематизирована чистками и разрушениями.
Сегодня стоит
внимательно присмотреться к сложной реальности постсоциалистического города,
чтобы увидеть в нем не только следы судов истории (теологи скажут «судов
Бога»), но и ростки новой жизни, очаги надежды, преемственность истории.
В
этом идейном контексте среди постсоветских протестантов мир «современных
мегаполисов с их сверхсложной структурой и множественностью форматов жизни» [6,
c. 29] осмысливается как «непростой вызов Церкви», и формулируется задача
оправдания «града будущего», в котором нераздельны
зреют и растут «град Божий» и «мирской град»: «Оправдать будущее –
значит быть теми, кто не прячется от будущего, но идет ему навстречу и ускоряет
его приход; значит стать теми, кто управляет будущим, а через это – меняет и
настоящее, приводя его к должному» [6, c. 12].
Города
вновь становятся полем религиозных сражений. Где-то пустеют и закрываются
Церкви, но в постсоветских городах они активно строятся и наполняются. Прошлое
постсоциалистического города связано с Церковью, даже пустые и закрытые
«культовые здания» напоминали о вере, Боге, религии – своей пустотой говорили о
культурно невосполненной пустоте города и духовной пустоте человека.
Будущее
постсоциалистического города связано с возрождением городских Церквей. И это
глобальный тренд. Тимоти Келлер, пастор из Нью-Йорка, успехом своей городской
общины оспаривает мнение
журнала Economist, что «Христианство сдает
позиции везде, кроме Лондона». Пресвитерианский пастор предлагает свой взгляд
из Манхэттена, по моему, вполне реалистичный и отношении богословского осмысления
постсоциалистического города: «Перед нами не западное христианство прошлого и
не светское, лишенное религиозности общество, предсказанное на будущее. Мы
видим нечто совершенно иное» [2, c. 19].
Постсоциалистический
город совмещает в себе унаследованную от прошлой эпохи секулярность и вновь
открытую религиозность эпохи позапрошлой. Социализм как неудавшийся эксперимент
и христианский утопизм как эксперимент недозволенный отменяются и преодолеваются
движением города навстречу Апокалипсису. Богословские прочтения города как
послания человека Богу переходят в ожидание нового города как откровения Бога
человеку.
Город
живет внутри апокалиптического сценария, но пока он живет, Апокалипсис
откладывается. На вопросы о будущем города Бог должен ответить положительно,
если, конечно же, древние библейские истории еще сохраняют свое значение для
жителей постсовременности
, и если Бога
Авраама все еще наш Бог
.
«
Авраам сказал: «Вдруг найдется в
этом городе пятьдесят праведников – так неужели Ты уничтожишь его?.. И Господь
ответил: «…Пощажу этот город… Авраам сказал: «Пусть не гневается Владыка мой –
это последний вопрос: вдруг их там всего десять?» И Господь ответил: «Пощажу
ради десяти
» (Быт. 18. В переводе РБО, 2011). В
этом надежда города, в этом и ответственность теологов – читать сценарий так,
чтобы в нем была надежда. Вопрошать о будущем нужно так, чтобы оно оставалось
возможным.
Литература
1.    
Kenzo M., Franke J. The Future of
Evangelical Theology in the Age of Empire // Evangelicals and Empire. – Grand
Rapids: BrazosPress, 2008. – P. 267-278.
2.    
Келлер Т. Разум за Бога. – М.:
ЭКМО, 2012. – 416 с.
3.     Кокс Х. Мирской
град: Секуляризация и урбанизация в теологическом аспекте. — М.:
Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. — 263 с.
4.    
Кюнг Г. Христианский вызов. – М.:
ББИ, 2012. – 465 с.
5.    
Неклесса А. Новое время и
актуальная историческая ситуация // Философско-религиозные тетради. Тетрадь №2.
– М., 2012. – С. 24-38.
6.    
Перманентная Реформация.
Предсоборные тезисы. Философско-религиозные тетради. Тетрадь №3. – М., 2012. –
36 с.