1. Христианство многообразно. Это пугает нас, привыкших к усредненному, черно-белому образу жизни и служения. Но это большое богатство и наша сила. Бог раздал свои дары так, что ни одна церковь не владеет всем. А потому нуждается в помощи других и радуется их успехам, но не ходит со своим уставом в чужой монастырь, не строит всех по своим внутренним стандартам.
2. Христианство живо и привлекательно творчеством. Мы были свидетелями творческого подхода к организации программы. Но за этим стоит творческий подход и к благовестию, и к церковной жизни. Некоторые участники прятали глаза, наблюдая за танцами африканцев. Жаль, что у нас омертвела способность к радости, к эмоциональности, к искренности, в конце концов — к принятию тех видов христианской культуры, которые отличаются от нашей. Говорят, что африканцам простительно танцевать, а нам нельзя. Но у русских, украинцев, белорусов была своя, ныне утраченная музыкальная и танцевальная культура, просто мы ее напрочь забыли. Я сам не умею танцевать и никогда не танцевал, но теперь даже жалею, что не смог поддержать наших братьев в их радостном прославлении Бога всеми своими чувствами.
3. Пока евангельские церкви продолжали борьбу за свои советские традиции, обсуждали служение женщин и длину юбок, ругали молодежь и современные переводы, Евразия как-то незаметно быстро стала диким полем на фоне явных благословений в Африке, Азии, Латинской Америке. Что-то с нами не так. Раньше даже евангельские христиане говорили, что Россия чуть ли не хранительница мировой духовности, последний оплот живой веры. Теперь в это верят только православные, и то фанатично и без результатов. Мы разочарованы в себе, но по-прежнем смотрим исподлобья на других. В Кейптауне была прекрасная возможность искренне порадоваться за наших братьев, благовествующих по всему миру, а также был дан шанс вместе с этим преодолеть мессианские комплексы (только мы! впереди планеты всей! нас мало, но мы верны!), жить одной христианской мировой семьей, служить Богу вместе.
4. Есть свои проблемы и внутри Лозаннского движения. Одна из них — тот же конфликт поколений. Молодое поколение служителей было слабо представлено в программе. Emerging generation вышло за рамки и куда-то ушло дальше или в сторону. Лозаннское движение стареет вместе с участниками. С нами уже нет престарелых Билли Грэма и Джона Стотта. Основатели уходят. Их ученики остаются без учеников, без продолжателей. Возможно, я преувеличиваю, но поколение 20-30 летних живет своей Лозанной, у них своя agenda. Хотелось бы знать, какая? Ведь это вопрос ни много, ни мало, о будущем движения за всемирную евангелизацию…
Online
