Добыча Давида

3 мая, 2017
Статьи

Бог не пустил
Давида на войну Филистимлян против Израиля, сберег его для будущего.

Уже совсем скоро
он понадобится своему народу. Но пока у него своя война, малая, но жестокая.

Мы видим
параллельные истории. Саул идет на свою войну, чтобы погибнуть. Давид идет,
чтобы побеждать.

Какая из этих
историй главная? Безусловно, более масштабные события с точки зрения истории
государственной происходили на горе Гелвуе. Там Израиль потерпел сокрушительное
поражение от Филистимлян.

В Секелаге, куда
пошел Давид, все было скромнее. Здесь имело место обычное нападение Амаликитян,
грабеж, погоня, месть.

Там – дела
государевы, здесь – семейные Давидовы.

Но здесь было
будущее Израиля. Здесь, а не там.

Иногда мы
путаемся, в какой из войн рождается будущее.

Где мы должны
быть? За что стоит воевать? Иногда – сперва за семью, а уже потом за царство.

И где взять силы
для победы?

Всегда есть место
для отчаяния, но и для надежды.

Увидев разоренный
Секелаг и узнав о плененных семьях, люди Давида хотели побить его камнями. «Но
Давид укрепился надеждою на Господа, Бога своего» (1 Царств 30:7).

В смущении он
вопрошает Господа:

«Преследовать ли
мне это полчище, и догоню ли я их? И сказано ему: преследуй, догонишь и
отнимешь»

(30:8).

Саулу Бог не
отвечал. Давиду ответил.

Где-то умирал его
друг Ионафан, истекал кровью Саул, падали тысячи Израилевы. А здесь была
победа. И богатая добыча. Часть которой была послана старейшинам Иудиным как «подарок
из добычи, взятой у врагов Господних».

0
0
1
229
1311
ASR
10
3
1537
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Слабое утешение,
но добрый знак.

REFORMATION IN UKRAINE: FROM MARTIN LUTHER TO IVAN RYABOSHAPKA

2 мая, 2017
Статьи

risu.org.ua

March 24, 2017

Marking the jubilee of Reformation this year, one should think not only about their Reformation, but also about our Reformation, about ourselves, about the relationship between Western and Eastern Christian traditions, between Europe and Ukraine.

Ukrainian culture maintained controversial perception of the Reformation. There was unanimity only in one thing: The Reformation is a meeting with the other Christianity and the other Europe. But the meeting could be detrimental or or beneficial, friendly or conflict-fraught.

For the mass consciousness influenced by orthodox ideology and culture, the Reformation was similar to attacks on other people’s territory, a dangerous plague. Martin Luther was called the Furious (sounds “Liuty” in Ukrainian): “He was truly called Luther (Liuty), as he told ‘furious’ heresies.” What kind of “heresy” were these, that represented a different image of Christianity and its relationship with the government, still remains unclear. But this “otherness” was enough to see the Reformation as a threat to the state, church and public safety. Is the freedom of conscience not a heresy? What if everyone starts to read and interpret the Bible? How can one criticize the Holy Church? Is it possible to change the order of things, which God has established?

“Martin the Furious” was not just different, he was strange, alien, frightening. The Reformation was seen as the Antichrist’s trick of the last days, as a sign of doomsday coming.

The intellectuals saw the Reformation differently. Mylkhailo Drahomanov spoke longingly of the Reformation. For him the whole Ukrainian history was the history interrupted (“cut short”), and the history of Ukrainian Reformation was the history of the Reformation interrupted.

Ukraine could grow with Europe if our Reformation did not fail. But instead of the Reformation there is a yawning gap in Ukrainian history, “rupture and ruin.” Drahomanov expressed these thoughts in connection with the characteristics of Shevchenko, who was not pro-European and revealed the remains of patriotism in the peasantry.

Drahomanov himself hardly saw any prospects in the rebellion, but rather in the pro-European urban culture and the reformed Church. Without the Reformation – “rupture and ruin,” the official church and the destructive Haydamaki movement were to happen. While the Reformation was the return to the European path of development, church renewal, broad civic movement.

While Drahomanov saw the Reformation as a certain mandatory point in history that cannot be escaped, to which one will return one way to another, according to Hrushevsky it was a driving force, “The Ukrainian ship was sailing under full sail to the wind of Reformation and lowered the sails when the wind quieted down and there were no these brave allies, nor their cheerful examples!” [1].

For him, “the wind of the Reformation” quieted down and Ukraine itself was able to do nothing about — historical circumstances changed. While the wind was blowing, there was a unique opportunity to change course and move in the right direction. The wind quieted down – and a chance was missed. Interestingly, before the wind quieted down, the Ukrainians had feared the “conflicting currents of the turbulent era” and had thrown the “anchor” not daring to “establish closer contact with the evangelical movement” and break away “from the Orthodox tradition, from the slogan of the ‘Russian’ national church, from the Patriarchate, who served it and the entire tradition as an anchor in deep waters.” [2]

However, not all chances were lost. Some reforms succeeded. Our contemporary, Harvard historian Serhiy Plokhiy reminds us about it in his new book «Gate of Europe». If Ukraine is the “Gate of Europe,” it combines different worlds, including various Christian traditions. It is not only the “gate” but also the “bridge” (when the gate is open). According to Plokhiy, in Ukraine the “East Reformation” had taken place, which created the Greek Catholic Church and refreshed the Kyivan Orthodoxy, therefore as a result of reforms and fight for various development options, a new pluralistic political and religious culture emerged, allowing discussion and disagreement.” [3]

Surprisingly, besides the Greek Catholics, who synthesized the Eastern and Western Christianity in the national spirit, the historian fails to see the independent role of Protestant communities, as if the “East Reformation” dealt only with Orthodoxy.

Let it be so, the later history showed the failure of the “Orthodox Reformation» and again gave Protestants a chance. What the first wave of Calvinist Reformation failed to achieve, the leaders of second wave — Stunde Baptists achieved. The latter formed an influential community, inscribed it into the confession map and made their version of Protestantism an integral part of Ukrainian national identity. They again caught “the wind of Reformation” and continued “the interrupted history.”

Our “second wave” Protestants were special. Analyzing Protestantism according to Max Weber, the Ukrainian Protestants could not be identified. They never opposed capitalism. They were not engaged in disenchanting of the world. They also did not read Calvin properly. No doubt they learned the basic truths of the Reformation, but rather intuitively than from books.

Although books played their role, as did the relationship with European Protestants. This influence can be best seen in the story of Ivan Ryaboshapka — the “Apostle of Baptism in Ukraine.” Lutheran colonists told a peasant from Lyubomyrka of the importance of the Scripture and personal relationship with God. In the same colony Ryaboshapka purchased two copies of the New Testament – for himself and for his friend. He learned to read the Bible and began attending the classes of colonists — the so-called “Bibelstunden.” In 1870 he received “water baptism in faith” by Yukhym Tsymbal, who had been previously baptized by German Baptist preacher. And then he began to baptize other Ukrainians and go preach the “good news.”

Ryaboshapka was a participant of numerous important events. One of them took place in Ryukenau colony in 1882 – at a joint congress of German and Ukrainian Baptists. Other – in 1884 in St. Petersburg, where he represented South Russian Baptists at the convention of the evangelical movement and was nearly left outside due to his peasant outfit.

The farmer-presbyter was distinguishable against the background of both evangelical aristocracy and the Orthodox priesthood. Together with several preachers Ryaboshapka composed the “profession of faith” (1880), which covers both Orthodoxy and Baptism. One of the clauses reads: “We recognize that everything said in the symbol of the Orthodox Church is correct and agree with everything, because everything there is in line with the Scriptures.” Another paragraph says: “We do not recognize anything that is not written in the Holy Scripture.”

Confessing the water baptism in the faith, Ryaboshapka would not speak about it any longer, but about the future life in the community. “The new members are admitted by the majority vote, if the community sees that the new member who seeks to join, has a new life and living faith in Christ. A new member, entering the community, promises to undertake all deeds mentioned in the Holy Scripture (1 Peter 4:18).” The Catechism reminded about discipline – and the possible exclusion and renovation. “A new life and a new faith” were not only to be discovered once, but were to be constantly maintained and warmed – despite persecution. Stunde Baptists became known not only because of their sectarian ‘heresy’, but also due to their diligence, sobriety, strong and large families, mutual aid, biblical literacy.

The Church in Lyubomyrka assembled in the barn, though it counted up to three hundred members. Remarkably, this barn was built with the financial participation of the well-known evangelical Christian and aristocrat, Colonel Pashkov, who had previously received Ryaboshapka in St. Petersburg.

An inconspicuous village of the Tauride province became a hotbed of powerful evangelical movement. The Lutherans awakened the Orthodox. The cause of Wittenberg professor was continued by the Ukrainian farmer.

The second wave of the Reformation in the Ukrainian lands embraced and awakened the peasants. The influence of German colonists gave rise to broad spiritual movement of “Stundists” who studied the Bible in groups and received water baptism “in the faith,” that is, once again in adulthood. The persecution by the tsarist government and the official church led to the fact that yesterday’s Orthodox peasants realized themselves as a separate ecclesiastical community akin both to Orthodox tradition and the Western Baptists. Later this separation of Ukrainian Protestants from the state and the state church deepened and become part of their social and theological identity.

Obviously, the two “waves” of Protestantism in Ukraine could not radically change status quo in cases of dominant denominations and society as a whole. They have created specific types of Protestant denominations (respectively, elitist and marginal), but did not achieve a larger national scale. There is a request for the “third wave” that would change the Orthodox Church and guide the Protestant community back to the church-level transformation. The question remains whether the new reformation will take place under the sign of reconciliation and unity around the Gospel. This question should be answered both by Protestants and Orthodox. For Ukraine, the response of the latter is critical. What will become of Orthodoxy, with its “rupture and ruin”? Will it dare to take off the “anchors” and go in the future? Will it dare open the “Gates of Europe” and meet Martin “the Furious”?

[1] Грушевський М. З історії релігійної думки на Україні [Hrushevsky. From the history of religious thought in Ukraine]/ Kyiv: Osvita, 1992. – p. 79.

[2] Ibid. – p. 78.

[3] Плохій С. Брама Європи. Історія України від скіфських воєн до незалежності [Plokhii S. Gate of Europe. History of Ukraine from Scythian wars till independence]/ Kharkiv, 2016. – p. 139.

Возвратись

2 мая, 2017
Статьи

Бог привел Давида
к Филистимлянам, Он же и выводит его оттуда, из стана врага.

Давид был готов
воевать за Анхуса против родных соплеменников. Но Бог миловал – не
допустил убивать своих.

Чудесным образом Давид остался в стороне от побоища, в
котором погибли и Саул, и Ионафан.

Интересно, что
Анхус, царь Гефский, говорит как человек богобоязненный и знающий волю Бога:

«Жив Господь!.. Будь уверен, что в моих глазах ты хорош, как Ангел Божий; но
князья Филистимские сказали: «Пусть он не идет с нами на войну». Итак,
возвратись теперь, и иди с миром, и не раздражай князей Филистимских»

(1 Царств
29:6,9,7).

Иногда нам нужно
остаться в стороне. Не лезть в гущу событий, не принимать чью-то сторону.

Просто «возвратись».
Просто «иди с миром».

0
0
1
121
690
ASR
5
1
810
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

Впереди еще много
войн. Но эта война – не твоя.

Commencement speech, LCC International University, Apr 29, 2017

2 мая, 2017
Статьи

It is a great privilege for me to be addressing your university’s community today and

this is not merely a polite phrase, it is a true privilege. I think of your university as a real

university and of the people who have gathered here as those who are a real elite. And so,

being with you to share my thoughts is a real privilege.

As you have noticed already, I like the word “real.” It is a very important word.

These days, we have almost devalued and lost it. In a world of items that can just be thrown

away, this word seems redundant. In a world of unstable relationships, we seem to talk less

and less about real friends. In a world where “nothing is true and everything is possible”

(which is not just a phrase, but the actual title of a non-fiction book written by the British

journalist, Peter Pomerantsev), it is complicated to find something real.

Because it’s so hard to find something real, we have an enormous need for everything

to be real, including education. This is another important word, which requires our thorough

consideration. “Real education.” What does it mean? It is an education which helps us to

become and remain real. It is also an education that helps us to not only adapt to life

circumstances or become intelligent, but to become real. And to be real means to find your

image, to shape yourself in a right way, in accordance to that image.

In the Russian language, the word “education” (“obrazovanie”) points towards an

image as something principal. Education is forming an image to something that does not

have an image. Whose image do we look at and who do we want to resemble? I know that

you have great instructors who deserve to be seen as standards of excellence. Think about

something else. What inspires and unites them? It is their Christian tradition. I am a professor

at Ukrainian Catholic University, and we also emphasize our Christian identity at this

institution. You can see Christ in the classes and hallways; His image has been imprinted in

our ideas, traditions, and worldview. He inspires us not only to gain knowledge, but to grow

in our love towards other people. He provides us such crucial confidence in a world which is

driven by fear and chaos.

A real university helps its students form an integral image — both their way of

thinking and their holistic non-contradicting personality. You will meet many people in this

world – the clever and the evil, the successful and the deceitful; however, that’s not what we

choose to be we don’t need to live in these moral conflicts. Be yourselves. Be complete,

integral, holistic, wholesome.

Another important word, which helps us become and remain real, is the word dream.

We are able to develop only when we are driven forward, when we see a goal in front or

above us. Our dreams should be as high as the stars. Maybe they seem unreachable, but our

lives pass under their light.

I like Martin Luther King very much. His most famous speech is titled “I Have a

Dream.” During that speech in Washington, D.C, the Queen of Gospel music, Mahalia

Jackson told him, “Tell them about the dream, Martin.” Martin said, “I have a dream that one

day this nation will raise up.” And today I ask you: What do you dream about? What will you

be able to tell others about your dream? I am confident that you were taught to dream about

many things. However, while dreaming about your career, success, and recognition, please do

not forget about your nation. Dream that your nation will rise up one day, that there will be

enough prosperity, dignity and freedom for everyone.

In 1957, while being in exile in Siberia, the founder of our university (Ukrainian

Catholic University in Rome), Metropolitan Josyf Slipyj said, “ “Seek Greatness… Human

beings grow with their ambitions, with their designs. High ideals elevate humans… It is true,

not everyone was born a genius… But everyone can do good things, and in everything that is

good, there is something great.”

“Seek Greatness,” these words have become one of our university’s mottos. And I

offer it to you as a part of our university’s heritage, as a spiritual gift, as a sincere wish.

However, you have to work hard in order to make the dream come true. “Take it and

do it.” This is the second motto of our university, which adds an action component to the

dream, and makes the dream come true. Studying is also a job in itself. Get used to doing

everything for real. This is called professionalism at work. True professionals are not those

people who know how to cheat their way through exams or any other situation; not those who

have simply connections and status to move them forward. Professionals are those who are

being valued for their competence even by their enemies. Professionals are those who know

how to do things, and who love doing them. Professionals are those who live their lives

driven by their calling.

The word calling points not only towards us, but towards the One who is calling us. In

our studies and work we respond to the calling of God, to his invitation to cooperate in

making the world a better place, to work towards high and noble aims. And then everything

that we do will become the mission. I love the word mission, partly because I actively work

in an international ministry, serving people from post-Soviet countries by providing them

Gospel insight and charitable help. This is a miraculous connection – education and mission –

since university is a form of mission. We prepare our alumni to go out into the world as

messengers who are called upon to change this world for the better. Not without reason, the

American philosopher James Smith pointed out the similarity of university and church as two

unique places for purposeful formation of one’s personality and further sending of the alumni

to the big world,” the way the students leave their school at the graduation ceremony is the

same way Christians leave the church service – with the blessing and obligation that they are

being sent both into the world and for the world.”

And the final word.The word that inspires, but also obliges very much. How can we

call those who are perfectly educated, who seek greatness, who are ready to grow

professionally and see their mission in this world through their professions? We can describe

that person in one word — elite. Elite are educated professionals who have not stopped

dreaming and carrying out their mission in the world. Graduates, I encourage you to be that

way.

Mykhailo ( Michael) Cherenkov,

Professor at the Ukrainian Catholic University,

Mission Eurasia Field Ministries Executive Director

Речь на 22-ой выпускной церемонии (Commencement Address) LCC International University, Klaipeda, April 29, 2017

2 мая, 2017
Статьи

Для меня большая честь
обратиться к сообществу вашего университета. И это не просто вежливая фраза.
Это настоящая честь, потому что я считаю ваш университет – настоящим
университетом, и людей, собравшихся здесь, настоящей элитой. А потому быть
здесь с вами, а тем более делиться своими мыслями – настоящая честь.

Как вы видите, я люблю
слово «настоящий». Это важное слово. Сегодня мы его почти обесценили и почти
утратили. В мире одноразовых вещей это слово кажется лишним. В мире нестабильных
отношений мы все меньше говорим о настоящих друзьях. В мире, где «ничто не правда и все возможно»
(это не сгущение красок, это название правдивой книги британского журналиста
Питера Померанцева)[1], трудно
найти что-либо настоящее.

Отсюда – колоссальный
запрос на все настоящее, в том числе настоящее образование. Это еще одно важное
слово, о котором стоит подумать больше. Настоящее «образование». О чем это? Это
образование, которое помогает стать и быть настоящим. Не просто умным,
эрудированным, приспособленным к жизни,
но настоящим. Быть настоящим – значит найти свой образ, формироваться
правильным образом, в соответствии с правильным образом.

В русском языке слово
«образование» указывает на образ как на главное. Образование это придание
образа тому, что пока еще образа не имеет. На кого, на чей образ мы смотрим, на
кого хотим быть похожими? Я знаю, что у вас прекрасные преподаватели, они сами
могут быть достойными для подражания примерами. Но подумайте о другом – что их
вдохновляет и объединяет? Христианская традиция. Я профессор Украинского
католического университета и мы также подчеркиваем нашу христианскую
идентичность. Образ Христа смотрит на всех нас в коридорах и аудиториях, он
отпечатался в наших идеях, традициях, мировоззрении. Он вдохновляет нас
приобретать не только знания, но возрастать в любви к людям. Он дает нам столь
необходимую уверенность в мире, где господствуют страх и хаос.

Настоящий университет
помогает своим студентам формировать целостный образ – не только образ
мышления, но цельную, непротиворечивую личность. Вы встретите в мире многих
умных и злых, успешных и лживых. Но это не наш выбор. Будьте собой, будьте
цельными.

Еще одно важное слово,
которое помогает нам стать и быть настоящими – мечта. Мы можем развиваться
только тогда, когда движимы вперед, видим цель впереди себя или даже над собой.
Наша мечта должна быть высокой как звезды. Может они и не кажутся достижимыми,
но при их свете проходит наша жизнь. Я очень люблю Мартина Лютера Кинга. Его
самая знаменитая речь так и называлась: «У меня есть мечта». Во время его выступления в Вашингтоне певица
Махалия Джексон попросила: «Мартин, расскажи им о своей мечте». И Мартин
сказал: “Я мечтаю, что однажды эта нация распрямится”.

О чем
мечтаете вы, что вы сможете рассказать о своей мечте? Я уверен, вас научили
мечтать о многом. Но в мечтах о карьере, успехе, призании, не забудьте о своем
народе. Мечтайте, что однажды ваша нация распрямится, что достатка, достоинства
и свободы хватит на всех.

Основатель
нашего университета (УКУ в Риме) митрополит Иосиф Слипой в 1957 году написал из
сибирской ссылки такие слова: “Мечтайте о
великом!.. Человек растет вместе со своими замыслами и планами. Высокие порывы
человека возносят… Правда, не каждый родился гением…но каждый может делать
доброе, а во всяком добром деле есть и нечто великое».

«Мечтайте о великом!», — эти слова стали одним из девизов
УКУ. И я передаю их вам как часть нашего университетского наследия, как
духовный дар, как сердечное пожелание.

Но для того, чтобы мечта
стала реальностью, нужно много трудиться. «Возьми и сделай» — еще второй девиз
УКУ, дополняющий мечту делом, воплощающий ее. И вы уже начали это делать. Учеба
– это тоже труд. Привыкайте все делать по настоящему. В работе это называется
профессионализм. Настоящие профессионалы – это не те, кто умеют выкрутиться на
экзамене или в любой другой ситуации; это не те, кто хвалятся связями и статусами.
Это те, кого ценят за компетентность, ценят даже враги. Это те, которые знают
как сделать и любят это делать. Это те, которые живут своим призванием.

Слово призвание
указывает не только на нас, но и на того, кто нас призывает. В нашей учебе и
труде мы отвечаем на призыв Бога, на Его приглашение к сотрудничеству в том,
чтобы сделать мир лучше, потрудиться для высокой и доброй цели. И тогда все,
что мы делаем, становится миссией, т.е. посланничеством. Я люблю это слово –
миссия – в том числе и потому, что помимо университета работаю в международной
миссии, служа людями постсоветских стран просвещением и благотворительностью.
Эта связь удивительна, ведь университет и есть форма миссии – мы готовим и
отправляем выпускников в мире как посланников, призванных изменить этот мир к
лучшему. Недаром американский философ Джеймс Смит указывает на родство
университета и церкви как уникальных мест для целенаправленного личностного
формирования и последующей отправки выпускников в большой мир: «Как студенты
покидают школу на выпускной церемонии, так и христиане покидают церковную
службу с благословением и обязанностью, они посылаются в мир и для мира»[2].

Ну и последнее слово.
Слово, которое вдохновляет, но также очень сильно обязывает. Как назвать тех,
кто прекрасно образован, мечтает о великом, готов расти профессионально и видит
в своей профессии свою миссию в мире? Одним словом — элита. Элита – это
образованные профессионалы, не прекратившие мечтать и выполнять свою миссию в
мире. Будьте такими.

0
0
1
814
4641
ASR
38
10
5445
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

[1] Pomerantsev, Peter. Nothing Is True and Everything Is Possible, 2015.

[2] “The church and the Christian
university—not because these are the only institutions that matter but because
they are unique sites for intentional Christian formation and because they both
exist for sending. Students leave a school via “commencement,” and worshipers
leave worship with a blessing and charge, sent into the world for the world”
(Smith, K. James. Imagining the Kingdom,
2013, 4)

Реформация для протестантов и православных

2 мая, 2017
Статьи

Естественным
образом Реформация затронула православную церковь и могла бы послужить ей. Некоторым
казалось меньшим злом «опротестантиться», чем «окатоличиться и ополячиться», но
в целом православие Реформацию отвергло. Поэтому протестантизм первой волны
захлебнулся, он не нашел своего продолжения, не нашел выхода за пределы узких
кружков. Поэтому же стала неизбежной вторая волна.

Вторая волна
возникла на православной почве – на основе почвенных поисков «истинного
православия», евангельских смыслов, простой и понятной веры. Впрочем, не без
влияния западных протестантов – от них получили Евангелия, советы и толкования,
первые «крещения по вере».

И вновь
православие восприняло эти движения агрессивно. Но в этот раз волна поднялась
более сильная и течение разлилось широкое. Православие не смогло его подавить
силой. К тому же не имело духовного и морального авторитета. Протестантизм
второй волны окреп и стал самостоятельным. Это уже не было кружковщиной, модой,
временным увлечением. Это стало отдельной традицией, нашедшей свою стабильную
аудиторию. Но это и плохо, потому что волна вошла в русло и утратила влияние на
более масштабные процессы. Будет ли третья волна, которая наполнит и покроет берега,
охватит всех? Будет ли еще один шанс православной Реформации? И не для этого ли
был нужен протестантизм – чтобы созреть и послужить доброй закваской для
чего-то большего?

0
0
1
112
639
ASR
5
1
750
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

Интересный факт. В 1599 году 168 протестантов и православных собрались в Вильне и подписали соглашение о взаимопомощи. Протестантов
представлял князь Криштоф Радзивилл, православных ― князь Константин Острожский. Но подпись под документами Синода поставили только
протестанты. Встреча осталась без итогов, но прецедент был создан

Реформация как возвращение

1 мая, 2017
Статьи

Юбилей европейской Реформации уже самой
своей величиной переключает наше внимание на глобальные
культурно-цивилизационные измерения. Нам приятно осознавать
всемирно-историческое значение Реформации, приобщаться к этому значению и тем
самым утверждаться. «Мы повлияли на то и на это», «благодаря нам все так
развилось», «мы научили работать и зарабатывать», «мы отвоевали права и
свободы» и проч.

Безусловно, это имиджевые тезисы. Иногда
их нужно напоминать, чтобы подтвердить право на уважение и мнение, чтобы не
потерять свое место в истории, не быть забытыми и забитыми.

В то же время эти «мирские» значения и
смыслы вряд ли имеют первостепенное значение для Реформации как таковой, как
события духовного, церковного, богословского.

Если для истории Нового времени Реформация
стала началом почти неуклонного прогресса, стала новым стартом, или стартом
нового; то для истории церковной Реформации была возвращением к изначальному,
первому старту, работой над ошибками, сверкой с первоначальным планом, с
первоисточником.

Без возвратного духовного движения не было
бы исторического рывка и цивилизационного прогресса. Именно обновление веры и
верности Писанию, возвращение к своему призванию и своим истокам, придало
Церкви новую силу, способную на дерзновенное историческое творчество.

Мы часто забываем, что Реформация была
возвращением Церкви в мир (и преобразованием этого мира) уже во вторую очередь.
В первую очередь, она была возвращением Церкви к Богу, возвращением Церкви
Богу. Церковь возвращала сама себя Богу. И лишь после этого она могла вернуться
в мир и служить миру.

Церковь возвращалась к Богу, Который затем
посылал ее в мир. Т.е. Церковь возвращалась в мир с миссией, полученной от
Бога. Это двоякое возвращение, обращение Церкви к Богу и миру само по себе
является очень знаменательным движением.

Что это за движение? Откуда Церковь
возвращалась? Церковь возвращалась от себя, от сосредоточенности на себе.

Это движение очень важно осмыслить. Вопрос
не в индульгенциях, не в произволе иерархов, и даже не в богословских ересях.
Это отдельные следствия более фундаментальной измены, подмены: Церковь
перестала принадлежать Богу и стала принадлежать сама себе. Церковь перестала
быть подотчетной и посланной, она стала центром для себя и для мира. И такое
представление о себе открыто дверь всевозможным злоупотреблениям, оправдало их.

Церковь, неустанно расширяющая свою земную
автономию, рано или поздно признает Бога не нужным. Иерархи, решающие
самостоятельно вечную участь людей, вряд ли будут поощрять их личную веру.
Держать Библию под замком всегда куда выгоднее, чем учить каждого ее читать.
Обладая духовными богатствами, Церковь всегда склонна присваивать их и
торговать ими. Объединяя людей по всему миру, христианство всегда рискует стать
могущественной глобальной системой, преследующей собственные, корпоративные, хотя,
возможно, и вполне достойные интересы.

Если мы согласимся, что эти искушения
свойственны всем христианским конфессиям, то сможем наконец перевести внимание
с католического средневековья и задуматься о возвращении «нашей» Церкви Богу и
Его миссии.

Церковь не принадлежит себе. Она
существует в послании, в служащем движении. Здесь я хочу акцентировать миссиональный
(missional) аспект Реформации. Потому что именно наше понимание Церкви в
контексте Missio Dei возвращает
ей подобающее, но отнюдь не центральное место. При этом очень хочу избежать примитивных
толкований Реформации в ракурсе миссии Церкви.

В самом деле, тема Реформации не очень
удобна для того, чтобы «попроповедовать», или «поевангелизировать». Не все так
просто. Да, это тема миссии. Но такой миссии, которая требует не подобранных
заранее цитат из Библии, но живого и творческого свидетельства. Такая миссия
требует от Церкви критической самооценки, смирения в свете своего исторического
опыта, возвращения себя Богу, вручения себя Ему ради Его миссии. Ведь для того,
чтобы передать миру Евангелие, Церковь сама должна вернуться к нему.

0
0
1
671
3825
ASR
31
8
4488
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

Итак, Церкви постоянно угрожает
сосредоточенность на себе, захваченность собой, самодостаточность,
экклесиоцентризм. Реформация напоминает об этой опасности – не только католикам
и православным, но и самим же протестантам. Нам нужно не просто вернуться
куда-то. Нам нужно вернуть и вверить себя Богу. Лишь размыкая систему, лишь в
послушании Евангелию, лишь в смиренном (и смиряющем) служении Богу и ближнему
Церковь может быть собой. И лишь будучи собой, Церковь может что-то значить для
мира.

Волшебство в Аэндоре

1 мая, 2017
Статьи

Саул обречён. Его конец близится. Царь мечется. Слабеющая рука судорожно сжимает
оружие. Ради царства царь готов на все — предавать, обманывать, колдовать.

Но круг сужается. При виде Филистимлян его сердце дрогнуло.

Он ищет поддержки у Бога, вопрошает Его.

А Бог молчит. Ни сны, ни урим, ни пророки. Никто и ничто не
может восстановить утраченную связь.

Лишь Аэндорская волшебница сжалилась над переодетым царем.
Умерший Самуил вновь нужен царю. Но что пророк может сказать? Он уже все сказал
раньше, он предупреждал Саула.

Лишь теперь царь готов его слушать, и отчаянно хватается за
последнюю связь — вызывает дух Самуила.

«Тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступил
от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, [ни в видении];
потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать. И сказал Самуил:
для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался
врагом твоим?» (1 Царств 28:15-16).

Самуил не скажет ничего нового. Он служил лишь вестником Бога.
Он не спорит с волей Всевышнего, не меняет судьбу.

Саул ещё может говорить с духом умершего. Но уже не может
говорить с Богом. Он приближается к миру мертвых. И уже завтра будет там, где
Самуил.

Бог отступил от Саула не раньше, чем Саул отступил от Бога.

Волшебство бесполезно, духи могут говорить что угодно, Божий
приговор уже вынесен.

Если Бог молчит, духов спрашивать не только бесполезно, но и
опасно.

Бежать некуда. Обвинять некого.

Но ведь можно разорвать эту линию обреченности. Можно восклинуть
к Богу на виду у всего народа. Можно исповедовать свой грех, свое отступление.
Можно пойти и умереть – но раскаявшимся.

Нет, Саул дрожит, но идет к своему концу. Что это за
обреченность, что за упорство гибнущих? Он знает, что погибнет и его сын
Ионафан. Но ничего не делает, чтобы спасти хотя бы его.

Страшнее волшебства волшебниц может быть лишь заколдованность самим
собой.

Опротивел народу своему

26 апреля, 2017
Статьи

Давид устал
убегать и сказал: «Когда-нибудь попаду я в руки Саула, и нет для меня ничего
лучшего, как убежать в землю Филистимскую» (1 Царств 27:1).

Но вот беда:
второй раз пустить слюну по бороде не удастся, придется угождать Анхусу, царю
Гефскому. Как угождать? Воюя на его стороне, в том числе против своих, против
Израиля.

Это страшный
выбор, который вынужден делать беглец.

Быть чужим среди
своих, своим среди чужих.

Давид был жесток.
Забирал все. Свидетелей не оставлял.

Он впечатлил Анхуса
и завоевал его расположение. «И доверился Анхус Давиду, говоря: он опротивел
народу своему Израилю и будет слугою моим вовек» (27:12).

Тот, кто вел
«войны Господни» за Израиля, стал военачальником и телохранителем вражеского
царя.

В этом опыте Бог
сокрушает патриота, обнажает все противоречия, и готовит к новому этапу.

В этом опыте
рождается новый Давид.

Национальный
герой становится предателем.

Слуга Саула
становится слугой Анхуса.

Победитель
Голиафа – разорителем Израильтян.

Давид многое увидел
и понял со стороны.

Он еще будет
служить своему народу.

0
0
1
176
1007
ASR
8
2
1181
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

Но сейчас у него
есть лишь Бог, и он проходит свой кривой путь в полной зависимости от Бога.

Реформация в постконфессиональной перспективе

25 апреля, 2017
Статьи

Мы можем сохранить верность Реформации
лишь тогда, когда принимаем и творчески продолжаем ее линию, в том числе,
исправляя прежние ошибки и неудачи.
Едва ли не основная неудача – конфессионализация
христианства. Соответственно, нет более важной задачи, чем открытие
постконфессиональной перспективы для продолжения Реформации.
На мой взгляд,
такая перспектива открывается не через смешение или отмену конфессиональных
границ, но через понимание их условности и прозрачности. Самым простым и самым
важным открытием может быть открытие своей неединственности, открытие своей
открытости, незавершенности, частичности.
В этом смысле присутствие
протестантизма как конфессионального выражения Реформации является необходимым
условием для обновления исторических церквей. В лице протестантизма Реформация
обрела свою конфессиональную субъектность. Но продолжиться она может лишь
тогда, когда все субъекты-конфессии смогут открыться друг другу в совместном
обращении к Евангелию.
Протестантизм должен послужить обновлению исторических
церквей, но также, в свою очередь, должен обновиться в приобщении к их богатому
наследию. Вот почему будущее протестантизма в Украине неразрывно связано с
судьбой православия.

Здесь я хотел бы обратиться к идеям
реформатского богослова Питера Лейтхарта и наследию православного мыслителя
отца Александра Меня.

В своих размышлениях о “конце протестантизма”
богослов Питер Лейтхарт открывает постконфессиональную перспективу Реформации
именно в свете этого конфессионального конца: “Реформация еще не завершена, но
протестантизм уже, или должен быть завершен”.

Он характеризует протестантизм как “негативную теологию”, согласно которой быть
“протестантом означает быть не-католиком”. Вместо такого негативизма “протестантизм
должен дать дорогу реформированной версии католицизма”, в котором не будет
место крайним притязаниям папизма, мессе, молитвам Марии или святым; но который
будет настаивать на спасении как Божьем даре по вере и на том, что все традиции
должны соответствовать Писанию.
Более того, такой реформированный католицизм
сможет обогатить и протестантов, акцентируя роль общины, ценность традиции, место
литургики, силу экстетики, аспект сакраментализма, герменевтику почтения (толкование
Писания с уважением к преданию), публичные и национально-культурные формы
свидетельства.

Идеи Питера Лейтхарта очень важно услышать
и осмыслить. Потому что без преодоления родовой травмы европейского
протестантизма – я имею ввиду антикатолический запал – Реформация как дело
общецерковное вряд ли возможна. Но для протестантизма украинского есть своя
родовая травма – «православная», связанная с целым комплексом противоречий в
отношениях с православной традицией. К сожалению, даже на сегодняшний день,
очень мало общений почвы и точек соприкосновения.
Православие понемногу
становится украинским, но никак не становится евангельским. Иногда у меня
возникает впечатление, что КП и МП в самом деле отличаются лишь одной буквой.
Национализировать христианство еще не значит его реформировать.

Пока я не могу назвать более близкого
православного родственника для евангельских протестантов, чем отец Александр
Мень.

Что из его наследия может быть интересным? На этот вопрос хорошо отвечает
биограф отца Александра Владимир Илюшенко: “Мы наследуем традицию открытого
христианства, которую отец Александр развил и обновил. Христианства, понятого
не как теория, не как свод правил, запретов и повелений, а как новая жизнь,
преображающая человека. Христианства, открытого всем ветрам истории,
распахнутого навстречу человеку, говорящего с человеком на понятном ему языке,
открытого миру и его проблемам. Оно, это христианство, основано на вере, любви
и свободе… Для этого христианства характерны терпимость, восприимчивость,
чуткость к иными традициям, уважение к личности, диалог с миром и людьми,
поиски общехристианского и общечеловеческого единства. Открытое христианство
мало похоже на «бытовое, обрядовое православие с его стилизацией, елейностью и
«вещанием» (слова отца Александра). И оно неизбежно сталкивается с иной, закрытой
моделью христианства – «христианством» косным, мертвящим, унижающим человека,
умеющим только возводить стены, строить баррикады, ставить границы. Его
приверженцы – это духовные пограничники или конвойные караульщики, закон
которых: шаг вправо, шаг влево – открываем огонь. Везде им мерещатся ереси,
уклоны… Для закрытой модели христианства характерны узость, шовинизм,
агрессивная религиозность, культурный эгоцентризм, духовный сепаратизм. Это
конфронтационная модель, которая не может существовать без врага. Поиски и
уничтожение врага становятся смыслом жизни. Любовь терпимость, открытость – это
все связано, это все едино. Ненависть, нетерпимость, закрытость – это тоже
связано, это тоже единый комплекс» (Владимир Илюшенко. Отец Александр Мень. Жизнь, смерть, бессмертие. — М.: ЭКСМО, 2013).

Открытое православие – часть открытого
христианства, в котором есть место и открытому католицизму, и открытому
протестантизму. Они все открыты к Евангелию как Слову Божьему, к служению
людям, к полноте и разности церковных традиций.

Задача Реформации не в том, чтобы все
православные и католики стали протестантами, но в том, чтобы все они стали
евангельскими. Задача в том, чтобы украинские протестанты были евангельскими
протестантами, а украинские православные были евангельскими православными.
В
самом деле, если протестанты знают, что значит быть евангельскими, то почему бы
не поделиться этим опытом, этим знанием, этим реформаторским импульсом?
И если
украинские православные христиане способны увидеть себя частью разнообразного
христианства, то почему бы им не принять этот импульс всерьез, как дар и шанс
собственного обновления?