Online

Крайне неразумно

Крайне неразумно

Давид радуется
успехам, широте границ и множеству народа. Вроде бы всего достаточно, чтобы
быть спокойным и счастливым. Но хочется больше. Хочется измерить и сравнить.
Хочется иметь больше, чем у других. Хочется брать с народа больше податей и
переполнить свою казну. Хочется ощущать свое величие и наслаждаться им.
И за всем этим
стоят не только амбиции Давида, но и гнев Господа. Он словно проверяет народ
Свой – будут ли они довольны тем что есть, или захотят измерить, учесть и
контролировать то, что принадлежит Богу и даруется Им.
Неожиданно для
придворных Давид приказывает Иоаву: «Исчислите народ, чтобы мне знать число
народа» (2 Царств 24:2). Иоав сопротивляется переписи, он чувствует плохое:
«Господь, Бог твой, да умножит столько народа, сколько есть, и еще во сто раз
столько…. Но для чего господин мой, царь, желает этого дела?» (24:3).
Но даже Иоав не
смог переубедить Давида. Всех людей учли и включили в большой список. У царя
оказалось 800.000 Израильтян и 500.000 Иудеян, «готовых к войне».
И тут сердце царя
«вздрогнуло». Он понял, что влез не в свое дело. Народ Божий он посчитал своим.
И каждого человека превратил в единицу военной и налоговой статистики.
«Тяжко согрешил
я, поступив так; и ныне молю Тебя, Господи, прости грех раба Твоего, ибо крайне
неразумно поступил я» (24:10).
Согрешил царь, но
расплачивается народ. Семьдесят тысяч умирают от язвы. Статистика меняется в
один день. Данные переписи устаревают.
Бог поражает и
Бог останавливает поражение. Бог дает границы и жизнь людям. Наши цифры выражают
наши амбиции знать-владеть-контролировать-гордиться. Каждый из нас маленький
царь, любящий большие цифры.
Простой человек
Орна выглядит достойнее царя. Ангел остановился на его земле, поражение
прекратилось. Орна готов отдать все свое имущество в жертву, лишь бы спасти
свой народ. Здесь, а не в столице, сооружается жертвенник. И Орна молится за
царя: «Господь, Бог твой, да будет милостив к тебе!». «И умилостивился Господь
над страною» (24:25).

0
0
1
339
1933
ASR
16
4
2268
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Неразумно считать
и присваивать. Бог знает, сколько нам нужно. И все, что у нас есть, это Его
собственность. Мы не можем превращать Его народ в своих рабов с целью
эксплуатации и бессмысленных войн. Бог не любит наши цифры, они пахнут чужим
потом и невинной кровью.

Я стал разумнее

Я стал разумнее
Уверен, что
немало людей интересовались секретами Давида – как пастуху удалось стать царем,
как он мог справиться со всеми трудностями и одолеть всех врагов. Откуда у
пастуха такая мудрость и такая сила?
Подобные вопросы
могли задавать и враги Давида, мечтая разгадать его секрет и победить.
Но Давид никогда
не скрывал своего секрета. Он открыто говорил и пел о том, что является
источником его мудрости и что обновляет его силы.
«Как люблю я
закон Твой! Весь день размышляю о нем» (Пс. 118:97). Царь думает не о врагах и
победах, не о проблемах и достижениях, но о законе Божьем.
И это не
отвлекает его от дел, но помогает быть успешным. «Заповедью Твоею Ты соделал
меня мудрее врагов моих, ибо она всегда со мною» (118:98).
Давид без всякого
хвастовства говорит о том, что выделяет его из всех других людей: «Я стал
разумнее всех учителей моих, ибо размышляю об откровениях Твоих. Я сведущ более
старцев, ибо повеления Твои храню» (118:99).
Это не его личный
секрет. Это то, что доступно всем. И Давид мечтал бы, чтобы закон Божий научил
каждого из народа и весь народ в целом.
Сегодня мы все задаемся
вопросами – как изменить свою жизнь к лучшему, как помочь своему народу, как
остановить моральное разложение, как положить конец войне.
Ответ лежит на
поверхности. Он давно всем известен. Читать и чтить закон Божий. Любить его и
размышлять о нем. Слушаться его и жить по нему. В этом источник мудрости и в
этом секрет победы.

0
0
1
214
1524
ASR
117
52
1686
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

По примеру Давида
я могу сказать, что все лучшее в моей жизни связано с размышлением над Божьим
Словом и послушанием ему. Все плохое – с непослушанием и невниманием. Не
каждому дано стать царем, но каждый может стать разумнее. Любовь к закону
Божьему преображает нашу жизнь к лучшему.

Кровь людская – не водица

Кровь людская – не водица

У Давида хорошая память. Если он и не
помнит грехов, то лишь потому, что верит в Божье прощение.
Но своих верных воинов он знает по именам.
Среди тысяч он выделяет тридцать семь
«сильных» и «храбрых», а среди тридцати семи – три «главных».
Интересно, что в это списке были более
знатные по происхождению и положению при дворе, но с этими тремя «не равнялись».
Ни «начальник» Авесса, сын Саруин; ни Ванея, сын Иодая, ставший «ближайшим
исполнителем царских приказаний», не могли стать рядом с тремя.
Давид разделяет знатность рода, занимаемое
положение и личные заслуги. При нем на первый план выдвинулись люди, достойные
своими поступками, а не клановой принадлежностью
(2
Царств, 23:8-12)
Многие придворные могли похвастаться
богатством и фамилией, но вряд ли кто мог повторить подвиг
Исбосефа
Ахаманитянина, которы “поднял копье свое на восемьсот человек и поразил их в
один раз”.
Самый
умелый интриган не смог бы возглавить народ в неравной войне, как Елеазар, сын
Додо, сына Ахохи, который “поражал Филистимлян до того, что рука его утомилась
и прилипла к мечу. И даровал Господь в тот день великую победу, и народ
последовал за ним для того только, чтоб обирать убитых”.
Никакой
переговорщик не остался бы среди поля один против всех, как это сделал Шамма,
сын Аге, Гараритянин. “Когда Филистимляне собрались в Фирию, где было поле,
засеянное чечевицею, и народ побежал от Филистимлян, то он стал среди поля и
сберег его и поразил Филистимлян”.
Даже
сам Давид благоговел перед их силой и храбростью. Жертвуя собой, они
приобретали статус людей особенных, святых. Они были не столько воинами царя,
сколько воинами Господа и Его народа. Поэтому даже царь не имел над ними полной
власти.
Давид
любил испытывать людей. Временами у царя просыпались капризы. Но он не хотел
крови. И не хотел уже ничего, что стоило бы крови.
Кровь
людская – не водица.

“И
захотел Давид пить, и сказал: кто напоит меня водою из колодезя Вифлеемского,
что у ворот? Тогда трое этих храбрых пробились сквозь стан Филистимский и
почерпнули воды из колодезя Вифлеемского, что у ворот, и взяли и принесли
Давиду. Но он не захотел пить ее и вылил ее во славу Господа, и сказал: сохрани
меня Господь, чтоб я сделал это! не кровь ли это людей, ходивших с опасностью
собственной жизни? И не захотел пить ее. Вот что сделали эти трое
храбрых!”  (2 Цар 23:15-17)

0
0
1
325
2322
ASR
178
80
2567
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Давид
стареет и мудреет. Он бережет своих людей, зная, что они даны ему Богом и еще
пригодятся своему народу. Он готов терпеть жажду, он готов ждать, лишь бы не
рисковать людьми и не проливать кровь. Все, что сделали храбрые и сильные для
него, Давид отдает Богу, во славу Божью.

С искренним – искренно

С искренним – искренно


Когда темная полоса
заканчивается и на нашей улице начинается праздник, мы начинаем верить, что Бог
благоволит к нам особенным образом. Если успех продолжительный, эта вера
укрепляется, причем не только в Бога и Его милость к нам, но и в самих себя, в
свою особость, избранность, исключительность.
Зная историю Давида, трудно
понять высокопарность его слога. Ведь еще недавно он убивался о своих грехах, а
тут хвалится своей правдой, чистотой, верностью, непорочностью. И успех,
подаренный Богом, толкует не как милость, но как “воздание”
, т.е. полностью
заслуженное благо, полученное «по правде… и чистоте».

“Воздал мне Господь по
правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня. Ибо я хранил пути Господа и
не был нечестивым пред Богом моим, ибо все заповеди Его предо мною, и от
уставов Его я не отступал, и был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не
согрешить мне. И воздал мне Господь по правде моей, по чистоте моей пред очами
Его” (2
Царств
22:21-25
).

Как же так? Убица и
прелюбодей повторяет слова о “правде” и “чистоте”. Как это выглядит в глазах
народа? Как это отзывается в ушах Мелхолы и Вирсавии?
Есть только одно пояснение.
Царь искренен и в своем раскаянии, и в своей радости. И если в одном псалме мы
встречаем мотивы покаянные, то в другом – благодарственные. 
Давид мучился
своими грехами более чем довольно, потому после покаяния и прощения он
старается о них не думать, он переключается в режим благодарения. 
Будто ничего
не было. Будто начинается новая жизнь.
Давид искренен в своей
уверенности. 
Бог не только обличает грех, но и прощает его. 
Бог не только
принимает кающегося, но и благословляет его.

“С милостивым Ты поступаешь
милостиво, с мужем искренним — искренно, с чистым — чисто, а с лукавым — по
лукавству его” (22:26-27).

0
0
1
316
1804
ASR
15
4
2116
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}


Если бы в песнях Давида не
было радости и благодарности, чистоты и правды, его можно было бы заподзрить в
лукавстве. Но он хочет быть настоящим, а потому поет о том, что с ним
действительно происходит – обновление жизни и щедрое воздания от Господа. Но не
за “правду” и “чистоту” святой жизни, а за правду и чистоту жизни покаянной.

Що я бачу в Реформації та її конфесіональних експериментах?

Що я бачу в Реформації та її конфесіональних експериментах?

Протиставлення домінуючій традиції;
протест проти власної інерції;
невдоволення системою;
невдоволення собою;
вимогу права іншого бути, бути іншим;
рішення наважитися самому стати іншим;
спробу змінити історію;
боротьбу за можливі й неможливі образи майбутнього;
християнство відкрите проти закритого;
християнство особистісне проти християнства інституціонального;
майбутнє проти минулого;
своє прочитання Біблії як своєї Біблії;
вимогу особистих відносин з Богом;
протест проти Бога системи;
сполучення містики і прагматики;
примирення з мирським;
освячення повсякденності;
десакралізацію особливого і сакралізацію всього;
апологію моєї віри як моєї віри;
спрямованість до Бога як мого Бога;
нове ставлення до Церкви як моєї і нашої;
сприйняття часу як мого часу;
особистісне ставлення до політики і культури, в якому
я виступаю суб’єктом;

0
0
1
172
982
ASR
8
2
1152
14.0

96
800×600

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:10.0pt;
font-family:»Times New Roman»;}

картину світу, де я і Бог з’єднані прямим зв’язком; де можна бути
вільним і при цьому стояти твердо; де все стає можливим; де християнство тільки
починається, прямо тут і тепер, в акті мого ставлення, у слухняності Божому Слову,
у сміливості моєї віри

Відкритий протестантизм

Відкритий протестантизм
Протестантизм відкритий – це
конфесіональний підвид, збірне ім’я для цілої безлічі конфесіональних традицій,
об’єднаних зв’язком з подією і спадщиною європейської Реформації, своєю
прихильністю Реформації як довгої і триваючої, своєю принциповою незавершеністю
і частковістю, скромним і слухняним включенням в єдність християнської церкви
та її історії.
Це безліч галузей на стародавньому
християнському древі. Це молодий конфесіональний досвід, повний суперечностей і
їх усвідомлення. Це не тільки радість з приводу нових експериментів, але й
почуття обов’язку стосовно триваючої традиції. Це сміливе освоєння нових епох і
територій. Це побожне і творче ставлення до Писання. Це безустанне
вслуховування і сповіщення Євангелії, її контекстуалізація, глобалізація,
інкультурація, деколонізація, деміфологізація. Це християнство, співзвучне духу
свого часу, відповідь на виклики епохи. Це бажання залишатися молодим, увесь
час починати з початку, радіти новизні та свіжості.
Безумовно, це деякий ідеальний тип. Але
без цього ідеального образу нам ні з чим буде зіставляти той соціологічний
матеріал, що зібраний у папці «Протестантизм».
До чого ж відкритий «відкритий
протестантизм»?
Відкритий до власної історії як історії
відкритої – з відкритим кінцем і відкритим початком. Він усіх готовий зробити
предметом спокійного критичного аналізу – антикатолицький і антиправославний
запал, синдром маргінальності, досвід виживання й опору, «нішевість» і
ринковість, націоналізм і імперскість, комплекси меншості й амбіції «моральної
більшості».
Інакше
кажучи, відкритий до власної критики, особливо за відому сектантскість, дрібний
конфесіоналізм і надмірний консерватизм. Але також за безбережний лібералізм і
марний екуменізм.
Відкритий протестантизм відкритий до
діалогу традицій. У тому числі до поглиблення своєї власної, до перевідкриття
забутих. І навіть до постконфесіоналізму.
Він відкритий до сучасності. Без її
ідеалізацій, але також без похмурого песимізму. Він знає: Бог діє в історії,
церква непереможна; збільшується гріх, збільшується і благодать. Звичайно,
етичний консерватизм українських протестантів відрізняє їх від європейських
побратимів. Але без запаморочення від власної святості. Відкритий протестантизм
відкритий до Сходу і Заходу, Півночі й Півдня. Він цінує спадщину «старого
світу» і радується зростанню християнства в регіонах глобального Півдня. Він не
боїться «глобального потепління», але переживає за майбутнє Європи. Він з
вдячністю приймає дарунки інших традицій і регіонів, але і сам хоче послужити глобальному
співтовариству.
Відкритий протестантизм відкритий до
суспільства. Це частина громадянського суспільства, найбільш далека від
держави. Тут усе ще вірять у демократичні принципи общинного життя і свободу
совісті для всіх. Хоч з тривогою спостерігають, як цими свободами зловживають і
тим самим їх дискредитують.
Відкритий протестантизм відкритий до
того, щоби бути частиною, стати частиною відкритої національної і культурної
ідентичності. Він готовий до безперестанних контекстуалізацій і інкультурацій,
але творче вираження Євангелії завжди співвідносить з більш важливим – вірністю
суті й Духові.
Він відкритий до Божого Слова. І завжди
готовий бути судженим Богом і Його Словом. Він налаштований слухати більше
Бога, ніж людей; більше Бога, ніж себе.
Він відкритий до присутності та
дії Духа, він належить Духові і водимий Духом. Він тринітарний. Він знає не
тільки Отця-Творця, не тільки Сина-Спасителя, але також Духа Святого. І це
робить його не стільки догматичним і суворим у питаннях віри, скільки слухняним,
скромним і щедрим. Він не тримається за свою історію, за своє місце в історії,
за свій досвід і своє богослов’я. Він слідує за Духом, Котрий дихає, де хоче. І
це головний фактор відкритості.

0
0
1
564
3220
ASR
26
7
3777
14.0

96
800×600

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:10.0pt;
font-family:»Times New Roman»;}

Почетный гражданин

Почетный гражданин
«Почетный
гражданин» (El ciudadano ilustre, 2015) возвращает нас к родным местам и
вопросам. Туда, где мы родились, откуда не просто сбежать и куда невозможно
вернуться.
«Думаю, что я всю
свою жизнь только и делал, что бежал из этого места», — говорит главный герой о
своем родном городе Саласе, куда решил вернуться уже состоявшимся писателем,
нобелевским лауреатом.
Но лучше бы он
этого не делал.
Город ждет его,
чтобы уничтожить – сравнять с обычными людьми, лишить особости, запугать и использовать
как нечто удобное.
За все эти годы
никто не изменился, ничто не изменилось. Здесь не любят выскочек, здесь правят
насилие, алчность и невежество.
«Я стараюсь
сделать мир чуть больше пригодным для проживания. Я знаю, что битва проиграна,
но от борьбы не оказываюсь. Оставайтесь такими же. Таким же обществом
лицемеров, которые тупо гордятся своим невежеством и своей дикостью. Простите,
что создал вам столько неприятностей. Живите и дальше спокойной жизнью.
Продолжайте делать из Саласа дорогой вашему сердцу рай».
Хуже всего, что и
сам герой все больше вплетается в местную историю, связывается с тем прошлым,
которое не выпускает. Уехать не на чем, убежать – не те годы. Спасать его
некому. Старые друзья стреляют в спину.
Родной городок –
опасное место. Он ждет, терпеливо ждет, что однажды ты клюнешь на его приманку.
Но вместо себя, родных мест и любимых людей ты встречаешь тени и сам
превращаешься в тень.
Реальность и
вымысел, настоящее и прошлое переплетаются. То, что было или могло было быть,
никуда не уходит, но терпеливо ждет тебя, окружая лабиринтом памяти и
запутанных связей. Писатель знает постмодернистие штампы: «Реальности нет,
реальность – это превалирующая интерпретация фактов». Но шрам от огнестрельного
ранения вполне реален, как бы его не толковали.

0
0
1
301
1721
ASR
14
4
2018
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Не возвращайся.
Позади ничего нет. Держись своей дорогой, обходя нобелевские церемонии и родные
места, сомнительные бары и пустые отели. Ведь погубить может не только погоня
за признанием, но и наивная ностальгия.

Теснота и простор

Теснота и простор
Давид поет с
юности. Пастуху это приличествовало. Но и став царем, он не прекращает
обращаться к Богу с песнями.
Ведь все, что
случается в жизни Давида – это от Бога. В песнях он осмысливает свою жизнь как
дар Божий, проповедует об этом, кается, благодарит.
Он не «сделал
себя сам». Он сам видит свою жизнь как чудо Божье, чудо Божьей милости и
щедрости.
Жизнь Давида мало
чем отличалась от жизни других, обычных, маленьких людей. Он не видел, не мог
видеть бОльшего масштаба. И даже когда он прославился и преуспел, он тоже мог
стать обычным, хотя и знатным, грешником. Человек склонен попадать в ямы и
западни, падать и тонуть.
Интересно, что
Синодальный перевод говорит о беде как тесноте, как месте или стихии, откуда не
вырваться:

 «Объяли меня волны смерти, и потоки беззакония устрашили меня; цепи
ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте моей я призвал
Господа» (2 Царств 22:5-7).

Беда – это
теснота, из которой нет выхода, в которой ты зажат, в которую пойман.
Но Бог может «потрясти,
всколебать» весь порядок этого падшего мира, в котором мы ограничены и пойманы.
Он сходит с высоты небес, «обнажает основания вселенной» и освобождает нас: 

«Простер Он руку с высоты, и взял меня, и извлек меня из вод многих… И вывел
меня на пространное место, избавил меня» (22:17,20).

Лишь Бог может
вывести нас на простор, где легко дышится и откуда все правильно видится. Чем
ближе мы к Богу, тем охотнее и легче расстаемся с привычными, но тесными
местами. Не привязываясь, не прячась, не теряясь. Выходя, освобождаясь,
вырастая, поднимаясь, открываясь.

0
0
1
284
1621
ASR
13
3
1902
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Нас не поймает ни
провинция, ни столица; ни бедность, ни богатство; ни зависимость, ни власть.
Бог – это бесконечный простор свободы. 
Никаких измерений, никаких ограничений
широты-долготы-высоты-глубины. Только в этой Божьей бесконечности мы можем
найти себя, свое место, свое счастье. 
Все остальное будет тесным.

Кровь и голод

Кровь и голод

Пролитая кровь
впитывается в землю, но продолжает вопиять. Давиду приходится платить за  своего предшественника.
Три года длится
голод. За что? Бог отвечает Давиду: «Это ради Саула и его кровожадного дома
его, за то, что он умертвил Гаваонитян» (2 Царств 21:1).
Оказывается, Саул
попытался истребить Гаваонитян «по ревности своей о потомках Израиля и Иуды»
(21:2). Видимо, первый царь хотел как лучше – расовой и духовной чистоты. Ради
своего народа хотел истребить чужаков. Но забыл о ранее данной Гаваонитянам
клятве.
За кровь нужно
платить кровью. Гаваонитяне требуют выдать им потомков Саула. И Давид выдает им
семерых сыновей из дома Саулова, пятеро из которых совсем ему не чужие.
«Повесили их на горе пред Господом» (21:9).
Но Рицпа,
наложница Саула, охраняла их тела и оплакивала во вретище. Ради нее Давид
погребает кости погибших как подобает – с достоинством и миром.
Лишь тогда
«умилостивился Бог над страною» (21:14).
Нарушенные клятвы
заканчиваются бедой для всей страны. Плакали Гаваонитяне, плачет дом
Саула.  Плачут над убиенными детьми,
плачут голодные дети.

0
0
1
185
1056
ASR
8
2
1239
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Справедливость не
восстановить без пролития новой крови. Истории и кости нужно погребать – с достоинством
и миром, закрывая счета и прощая долги.

Реформація як повернення

Реформація як повернення

Ювілей
європейської Реформації вже самою своєю величиною переключає нашу увагу на
глобальні культурно-цивілізаційні виміри. Нам приємно усвідомлювати
всесвітньо-історичне значення Реформації, прилучатися до цього значення і тим
самим затверджуватися. «Ми вплинули на те й на це», «завдяки нам усе так
розвилося», «ми навчили працювати і заробляти», «ми відвоювали права і свободи»
та ін.
Безумовно,
це іміджеві тези. Іноді їх потрібно нагадувати, щоб підтвердити право на повагу
і думку, щоб не втратити свого місця в історії, не бути забутими і забитими.
У той самий
час ці «мирські» значення і смисли навряд чи мають першорядне значення для
Реформації як такої, як події духовної, церковної, богословської.
Якщо для
історії Нового часу Реформація стала початком майже неухильного прогресу, стала
новим стартом, чи стартом нового, то для історії церковної Реформація була
поверненням до споконвічного, першого старту, роботою над помилками, звіренням
з первісним планом, з першоджерелом.
Без поворотного
духовного руху не було б історичного ривка і цивілізаційного прогресу. Саме
відновлення віри і вірності Писанню, повернення до свого покликання і своїх
джерел додало Церкві нової сили, здатної на сміливу історичну творчість.
Ми часто
забуваємо, що Реформація була поверненням Церкви до світу (і перетворенням
цього світу) уже в другу чергу. У першу чергу вона була поверненням Церкви до
Бога, поверненням Церкви Богові. Церква повертала сама себе Богові. І лише
після цього вона могла повернутися до світу і служити світові.
Церква
поверталася до Бога, Котрий потім посилав її до світу. Тобто Церква поверталася
до світу з місією, отриманою від Бога. Це двояке повернення – звернення Церкви
до Бога і світу –  саме по собі є дуже
знаменним рухом.
Що це за
рух? Відкіля Церква поверталася? Церква поверталася від себе, від
зосередженості на собі.
Цей рух дуже важливо осмислити.
Питання не в індульгенціях, не у сваволі ієрархів і навіть не в богословських
єресях. Це окремі наслідки більш фундаментальної зради, підміни: Церква
припинила належати Богові і стала належати сама собі. Церква припинила бути
підзвітною і посланою, вона стала центром для себе і для світу. І таке уявлення
про себе відкрило двері всіляким зловживанням, виправдало їх.
Церква, що
невпинно розширює свою земну автономію, рано чи пізно визнає Бога непотрібним.
Ієрархи, які вирішують самостійно вічну долю людей, навряд чи будуть
заохочувати їхню особисту віру. Тримати Біблію під замком завжди набагато
вигідніше, ніж учити кожного її читати. Володіючи духовними багатствами, Церква
завжди схильна привласнювати їх і торгувати ними. Поєднуючи людей по всьому
світу, християнство завжди ризикує стати могутньою глобальною системою, що має
за мету власні, корпоративні, хоч, можливо, і цілком гідні інтереси.
Якщо ми
погодимося, що ці спокуси властиві всім християнським конфесіям, то зможемо
нарешті перевести увагу з католицького середньовіччя і замислитися про
повернення «нашої» Церкви Богові та Його місії.
Церква не
належить собі. Вона існує в посланні, у русі, що служить. Тут я хочу
акцентувати місіональний (missional) аспект Реформації. Бо саме наше розуміння
Церкви в контексті Missio Dei повертає їй належне, але аж ніяк не центральне
місце. При цьому дуже хочу уникнути примітивних тлумачень Реформації в ракурсі
місії Церкви.
Справді,
тема Реформації не дуже зручна для того, щоб «попроповідувати», чи
«поєвангелізувати». Не все так просто. Так, це тема місії. Але такої місії, що
потребує не підібраних заздалегідь цитат з Біблії, але живого і творчого свідчення.
Така місія жадає від Церкви критичної самооцінки, смиренності у світлі свого
історичного досвіду, повернення себе Богові, вручення себе Йому заради Його
місії. Адже для того, щоб передати світові Євангеліє, Церква сама повинна
повернутися до нього.
Отже, Церкві постійно загрожує зосередженість на собі, захопленість собою,
самодостатність, екклесіоцентризм. Реформація нагадує про цю небезпеку – не
тільки католикам і православним, але й самим протестантам. Нам потрібно не
просто повернутися кудись. Нам потрібно повернути і довірити себе Богові. Лише
розмикаючи систему, лише в слухняності Євангелію, лише у смиренному (і такому,
що упокорює) служінні Богові та ближньому Церква може бути собою. І лише будучи
собою, Церква може щось значити для світу.

0
0
1
649
3704
ASR
30
8
4345
14.0

96
800×600

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:10.0pt;
font-family:»Times New Roman»;}