Примирение как обновление
Примирение, исцеление, восстановление означают нечто большее, чем возврат к прежней ситуации, когда войны не было. Примирение предполагает обновление, выход на новый уровень отношений. Если война случилась, то никому больше не удастся жить «как будто до войны», жизнь возможна только по ту, дальнюю сторону войны – после войны. Иными словами, примирение открывает дверь только в одну сторону – в будущее.
Если не прояснить и не осмыслить духовные условия примирения, его желание будет выглядеть как требование партии холодильника против милитаризма партии телевизора. Т.е. основой примирения будут ценности дивана и кухни.
«Лишь бы не было войны» — либо предельно наивное, либо крайне циничное оправдание несправедливости и несвободы, конформизма и консьюмеризма.
Давайте подумаем о неутилитарных мотивах примирения, его предмете и цели.
Если мотивом примирения считать восстановление отношений, то стоит сделать важное уточнение: речь об отношениях, не данных, не бывших, не образцовых в прошлом, а заданных изначально, в момент, когда времени не было, в идеализированном райском месте, но никогда так и не сбывшихся. Восстановление через возвращение в прошлое обречено на воспроизведение все того же цикла войны. Необходим выход в будущее, но с опорой на то, что было известно в прошлом, известно с самого начала, хотя никогда не состоялось, и лишь требует и пробует себя вновь и вновь. Я говорю о той модели отношений людей между собой, с миром и Богом, которая хорошо нам знакома по библейским текстам и почти не знакома по текстам историческим. Там господствует любовь и она является мотивом примирения, его способом и целью.
Примирения с чем? С тем, что все одинаковы? Что каждый по-своему прав? Очевидно, что с оглядкой на библейскую модель примирения, где Бог не закрывает глаза на грехи, но жертвует Собой, искупая мир, говорить следует не о примирении с реальностью зла и лжи, не о смирении с их неизбывностью. Примирение требует смирения, но не перед злом, а перед высшей Правдой; требует признания собственной ответственности и вины за происходящее. Не оправдывая преступника и не соглашаясь с господствующим мнением, смиренный человек признает свою долю вины и относительность своей правоты, а потому не судит от своего лица, но отдает суд Богу и при этом просит о милости: «прости нам.., как и мы прощаем». В конечном счете, примирение людей друг с другом невозможно без примирения людей с Богом как Третьей Правдой, освящающей и скрепляющей изначально задуманное единство.
Обычно мы думаем о примирении как о восстановлении нарушенных отношений. Но не говорит ли случившаяся трагедия о том, что восстанавливать, собственно говоря, нечего? То, что было, оказалось несостоятельным. Стоит ли его восстанавливать? Так все-таки, восстановление или формирование, возрождение или рождение? Рождается новое, то, чего не было. Не было единства, было молчаливое «примирение» с тем, что есть. Наш «мир» был от пассивности, а не от сознательной позиции. И вернуться к этому больше не получиться.
Если и возможен мир, то уже через сознательные солидарные усилия. Если и возможно единство, то не единство безразличных, а единство сопричастных
В этом смысле у нас на глазах происходит создание, сотворение Украины
Ранее была Украина, не знающая себя, не рефлексирующая свое существование, не отвечающая себе и другим на вопросы о природе своего единства, условиях мира, особенностях исторической судьбы.
Сегодня с болью приходит понимание и принятие себя и других, своего призвания и совместной ответственности, своей внутренней сложности и богатого возможностями будущего. И все это – не с опорой на прошлое, не в плену у приятных иллюзий или опьяняющей мстительности, но усилием веры, которая есть предвосхищение лучшего будущего, дерзновенное воплощение утопии рая, «исполнение ожидаемого и уверенность в невидимом».
