Мы живём так, будто застряли в Страстной пятнице. Будто Христос не воскрес. Будто мы каждый день ждём — случится чудо или нет.
Мы похожи на путников в Эммаус, которые знают о Его смерти и верить не могут — или не хотят — женщинам, возвестившим воскресение.
Мы живём так, что нам или жизнь без бед и страстей, или полная ночь души, смерть и безудержный плач.
Нам трудно принять, что Бог Сам проходит через смерть, чтобы воскреснуть и сбросить с Себя пелены.
И мы оставляем без внимания вопрос Спутника, «Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?» (Лук. 24:26).
Все было правдой — и Его смерть, и ужас оставленности, и предательство учеников, и глумление толпы, и торжество оружия над Словом. Но правдой было и другое — Воскресение, Весна, Свет, открытая гробница.
Мы раскладываем все на последовательность дней и застреваем в них. А Он — все объемлет Собой. Поэтому может и сострадать, и плакать, и утешать, и побеждать.
Как прекрасно выражается поэт Борис Херсонский,
«Плотью во гробе, подобно всякому мертвецу,
душою — в Аду, как Бог, способный страдать.
В раю — с разбойником. И, сопрестолен Отцу
и Духу, все наполняешь. Словами — не передать».
Таков Он и таково Его чудо — собрать все дни вместе и искупить их для вечной радости.
Об этом проникновенно писал наш сосед Владимир Марцинковский: «Не только в храмовом обряде Великой Субботы черные одежды скорби преобразились в светлые, солнечные ризы духа. Не только в пасхальную ночь должно радоваться ликованию светлой заутрени, всенощным бдением предваряющей грядущий, незакатный день; не только в эти дни открыты «царские врата», ведущие в вечность, и поют малиновым звоном колокола, так что дрожит земля… Он воскрес – и больше не умирал. И значит – «кончилось время рыданья – не плачьте».
Время остановилось. Время было искуплено. Как и мы — искуплены из времени. Пусть в этой Страстной пятнице мы увидим незакатный свет, покой субботы и счастье Воскресенья.
