Долгое время идеологам православного «русского мира» удавалось удерживать свою монополию на толкование ТЦ. Но украинская «революция ценностей» оспорила эту монополию и предложила свое понимание ТЦ.
Осенью 2015 года предстоятели украинских Церквей выступили с единодушной критикой антидискриминационных законодательных нововведений, ставящих под сомнение традиционные христианские взгляды на ценность жизни и семьи. Отвечая на обвинения в измене европейскому курсу, глава УГКЦ Архиепископ Святослав (Шевчук) соединил две вещи — верность традиционным христианским ценностям и верность европейским демократическим ценностям: «На самом деле “русскому миру” и идеологии Москвы подыгрывает тот, кто выставляет европейские устремления как узаконивание аморальности, настраивает верующих Украины против христианского Запада и делает Россию единственной защитницей традиционных моральных ценностей. Хочу напомнить, что именно Божественный Закон, защита человеческого достоинства, протест против коррупции та брутального насилия вывел на на Революцию достоинства и показал настоящие демократические ценности, которые на христианских основаниях и построили европейскую цивилизацию» [5].
В то же время по версии богословов РПЦ, ТЦ не обязаны никоим образом совмещаться с европейскими и общечеловеческими ценностями, поскольку: «Данные ценности насильственно, зачастую вопреки мнению многих людей вырваны из нравственного контекста» и «Тезис о том, что общечеловеческая нравственность универсальна в силу того, что всем людям и всем народам присущ определенный нравственный кодекс, общий для всех цивилизаций, не выдерживает критики» [9]. При этом смешиваются категории богословские, этнические, этические, политические. Такие ценности цементируют монолитный порядок, поскольку по мысли главы ОЦВС митрополита Илариона, лишь «нравственная основа оставалась тем фундаментом, на котором строилось общество, той духовной скрепой (выделено автором доклада), которая соединяла весь народ и делала его единым организмом».
Как самокритично заметил Сергей Чапнин, «Возрождение русской морали это пропаганда, а не действительное усилие социального возрождения. Это способ возвышения России над якобы более испорченными культурами Западной Европы и Северной Америки, способ снова заговорить о Востоке против Запада, о нас против их. Здесь Запад конструируется не только как враг политический и экономический, но и как враг духовный».
Итак, в рамках постсоветской постсекулярности дискурс ценностей становится не только игровым и манипулятивным, но и агрессивным фактором. ТЦ отсылают не к традиции в ее аутентичности, но к идеолого-политически ангажированному конструированию и производству.
В то же время в случае с украинским вариантом теория социального конструирования оказалось малоприменимой, поскольку «революция ценностей» опиралась на нечто более фундаментальное, чем произвольные конструкты. То, что оценивается дороже своей (не чужой – это отличие важное) жизни вряд ли может иметь произвольный характер. Здесь имело место не столько конструирование национально-освободительного мифа, сколько радикально, я бы сказал отчаянно честный поиск незыблемых духовных оснований, на которых этот миф может строиться. В этом поиске общество ушло гораздо дальше и глубже национального или политического – именно в духовные архетипы и моральные первоначала, которые трудно назвать «культурными артефактами». Безусловно, социальное конструирование имело место и здесь, но оно работало с этим материалом, создать его искусственно было бы не возможно. В этом смысле достоинство и свобода, поднятые на щит «революцией ценностей», принимались как некие «врожденные идеи» и ценности, как неотъемлемые и сущностные, как такие, что предшествуют способности человека создавать свой символический универсум, а не являются частью его творчества.
