Online

Независимость — условие единства

Независимость — условие единства

Независимость – условие единства

Мы живем в мире общностей – добровольных и навязанных, уже традиционных и еще совсем новых, «официальных» и неформальных. Некоторые люди не выделяют себя из общностей и не знают опыта независимости. Но большинство, наученное печальным опытом коллективистских утопий, бережет свою свободу и делает шаг навстречу «ты» и «мы» с большой осторожностью. Это справедливо и относительно государства, и относительно церкви, и относительно культуры, идеологии, конфессиональных традиций.
Пути единства в мире разделений обязательно проходят через опыт независимости. Если к единству приходят насильно, не через независимость, то единство становится тюрьмой народов или личностей.
Все общности, созданные насильственным путем обречены распасться, но пока они живут, они питаются людьми, вместо того, чтобы служить им, они мучают и уничтожают человеческое в человеке – достоинство и свободу.
Верить в естественность такого единства – мазохизм. Убеждать других – садизм.
Есть самые распространенные мифы о единстве наших народов. Первый – единство украинцев, русских и беларусов. «Навеки месте» – это миф.
Не только наивно, но и манипулятивно – ссылаться на некую общность «трех братских народов». Это особенно цинично, когда народы грабят и уничтожают друг друга и при этом подчеркивают свою общность. Брат, который поднял руку на брата. Сосед, который перешел черту и посягает на чужое. Друг, ударивший в спину. Нет ничего больнее и подлее. Если бы такое сделал чужой – он был бы просто преступник. Если такое сделал брат, сосед, друг – он предатель. Поэтому было бы лучше не прикрываться риторикой братства, а прямо заявить, что братьев нет, и «есть только два союзника – армия и флот».
Брат это тот, кто ведет себя по братски. А не тот, кто прикрываясь общей фамилией, вторгается в дом и ведет себя как хозяин.
Не стоит думать, что у нас уже есть общность и мы должны ее защищать, «принуждать к миру» и единству тех, кто хочет жить отдельно.
Свобода и суверенность предполагают, что как человек, так и целый народ, могут выбирать свой путь и свою общность. Они никак и ничем не предопределены, но самоопределяются в своей свободе. Отношения нужно строить, развивать, укреплять. Они не даны как исходные, но приходят как желанные.
Вряд ли стоит ссылаться и на советский опыт единства. Счастливое братство народов в СССР – второй миф. Все различия насильно уничтожались. В коммунистический рай не приглашали, а загоняли («железной рукой загоним человечество в счастье»). Когда людей насильно соединяют в одно общежитие или тюрьму, семью или братство, это деформирует их естественные чувства и волю. Люди мучаются, терпят, потом привыкают. Но как только появляется возможность снова вернуться в свой дом, в свою настоящую семью, они без сожаления расстаются с искусственными формами общности.
Даже ностальгируя по прошлой общности, мы ностальгируем не по условиям и формам единства, а по людям, с которыми нам вместе довелось пройти непростой путь. Мы снова хотели бы встретиться с теми же людьми, но вряд ли в тех же обстоятельствах. Скорее всего, мы бы хотели перенести их оттуда – сюда, в жизнь, которую мы сами выбрали, или просто в настоящее время (а где еще можно «по-настоящему» встретиться, как не в настоящем времени?). Поэтому в остаточных эффектах советского «единства» стоит аккуратно различать добрую память о людях и нечеловеские условия, в которых эти прекрасные люди были вынуждены выживать вместе. Не думаю, что кто-то хотел бы снова встретиться с друзьями из прошлого в прошлом — в бараке, тюрьме, колхозе.
Я убежден, что для обновления опыта единства не стоит искать экстремальных общественных условий, этот опыт доступен нам изнутри самых обычных жизненных ситуаций. Не нужно восстанавливать СССР или возвращать эпоху репрессий, чтобы стать ближе и ощутить единство. Тем более не нужны парады, речевки, однообразие, бедная «простота» и проч.
Вместо успокоения и упоения мифом нужен прорыв к реальности — прагматика, добрососедство, сострадание и солидарность. Время быть прагматичными. Если мы хотим, чтобы с нами или нашей страной ассоциировались или объединялись другие, нужно сделать свою территорию или свой способ жизни достойным внимания и уважения. Если мы хотим вечного братства с соседними странами, то просто обязаны стрить такую страну, в которой захочется жить и с которой все захотят дружить. Там, где к решениям толкают не расположение и благоразумие, а страх и принуждение, единство может быть только ложным и временным.
Но помимо прагматизма еще более важно сохранять обычную человечность. Время стать добрыми соседями и завоевывать расположение, помогать, понимать, общаться. Время сострадать, т.е. проявить солидарность как форму единства в беде. И все это в свободе – сохраняя свою независимость и уважая независимость другого. Ведь единство – не подавление слабого сильным или второго первым, но сочетание разностей. Главное – сохранить эти разности, чтобы было, что сочетать.