Сложные отношения буквы и символа, слова и образа определяют динамику христианских теолого-культурных традиций. В протестантизме они достигают предельной напряженности и переходят в творческий конфликт, обусловленный диалектикой мистицизма и пророчества, трансцендентного и имманентного, священного и мирского, внутреннего и внешнего.
В Украине основной формой воплощения протестантских идей стали народные движения, отвергающие традиции исторических церквей и провозглашающие Евангелие единственным авторитетом – не только в вопросах религиозной догматики, но и в вопросах религиозной культуры. Евангельские христиане-баптисты (ЕХБ) и христиане веры евангельской (ХВЕ) идентифицировали себя через отрицание культа и культуры православной церкви. Со временем религиозная жизнь евангельских протестантов нашла свои формы выражения в культуре, возникла и своя традиция с минимизированным культурным наследием. Вместо икон в церквах появились художественно оформленные тексты, картины на «духовные темы». Из религиозных символов наиболее часто используются кресты, рыбы, голуби, овцы сложенные в молитве руки. Изображения предельно схематичны, лишены детализации и художественной нагрузки.
В советское время вся символика рассматривалась как исключительно иллюстративный материал, как дополнение к «Слову» (Библии, проповеди, учению Церкви). В последнее же время ей возвращается собственное значение, символ обретает не только утилитарно-иллюстративную или эстетическую, но и коммуникативную нагрузку, указывает на скрывающиеся за художественной поверхностью духовные смыслы. Вместе с тем, для протестантов символ по-прежнему и неизменно не столько способ познания, сколько средство выражения. Христианин-протестант идентифицирует себя посредством символа, но начинает не с него, а изнутри своей личной духовной жизни. Символ интегрирует не столько религиозное сознание, сколько религиозную индивидуальную идентичность в общину, церковь, традицию.
Символ выражает веру, которая начинается от «слышания», от слова. В евангельском протестантизме символ лишается собственной сакральности, таинственности, магизма. Характерно, что именно «слово» (в общинах так говорят о проповеди – «Будем слушать Слово») ставится в центр служения, в отличие от православия, где в центре литургии всегда «таинства».
Слово предполагает некую очевидность смысла для слушающего, заведомую познаваемость, непотаенность. В словах есть свой символизм, но это символизм, поддающийся герменевтическим методам, исследованию, пониманию.
Символ обобщает, интегрирует в видимые линии смыслы, извлеченные из слова. В традиционном евангельском протестантизме буква (ясность, доступность, определенность) играет важнейшую роль, «Слово» строится из букв и почти лишено собственного значения (лишено дополнительного значения, не состоящего из атомарных значений). Наивный буквализм, культ Слова, сакрализация книги выражают известный протестантский рационализм.
В современном евангельском протестантизме буква учения переподчиняется Духу, который «животворит». Евангельский фундаментализм, согласного которому Бог открывается только через Библию и ее экзегетику, уходит в прошлое. Тот же Дух, Который говорит через Слово, говорил в образе Сына, может говорить в образах человеческих. Если вспомнить трехчастную схему христианской истории (Отца-Сына-Духа Святого), то в последний период Дух, «дышащий где хочет», вновь реабилитирует для протестантов то, что они ранее отвергали как антропоморфное, душевное, земное. Десакрализация буквы возвращает символ в религиозный мир евангельских протестантов, но после необратимой десакрализации символы так же пусты, как и слова, если в них не дышет Дух.. Значение буквы не будет умаляться, а роль символа будет возрастать.
