В этому году я все чаще
слышу призывы быть серьезными и духовными в отношении к Рождеству. Забыть о
подарках и веселье. Ничего не брать, только давать. Не ставить елку и не
украшать дома. Не знаю, как отказ от всего этого поможет быть серьезным и
духовным. И не знаю, как присутствие всего этого мешат быть серьезными и
духовными.
слышу призывы быть серьезными и духовными в отношении к Рождеству. Забыть о
подарках и веселье. Ничего не брать, только давать. Не ставить елку и не
украшать дома. Не знаю, как отказ от всего этого поможет быть серьезным и
духовным. И не знаю, как присутствие всего этого мешат быть серьезными и
духовными.
Поэтому я скажу так:
Рождество – это возможность побыть детьми, не забывая о взрослой и серьезной
жизни. Нам нельзя быть слишком взрослыми и слишком серьезными. Нам нужно
возвращаться к детской радости и детской вере в чудо. Да и без детского
отношения к подаркам мы вряд ли поймем чудо и счастье благодати.
Рождество – это возможность побыть детьми, не забывая о взрослой и серьезной
жизни. Нам нельзя быть слишком взрослыми и слишком серьезными. Нам нужно
возвращаться к детской радости и детской вере в чудо. Да и без детского
отношения к подаркам мы вряд ли поймем чудо и счастье благодати.
Так вот. Для меня как
ребенка Рождество было временем чудес и подарков. Зимы были очень холодные и
снежным, а ночи – темные и звездные. Мы собирались подальше от городов и
милиции, на хуторе. В тесной избушке, в набитой комнатке горели свечи. Дети
сидели на полу и с замиранием слушали историю о рождении Иисуса. Мы чувствовали
себя частью этой истории. Подобно Иисусу мы были чужими для этого мира. Мы были
рады, что Он на нашей стороне.
ребенка Рождество было временем чудес и подарков. Зимы были очень холодные и
снежным, а ночи – темные и звездные. Мы собирались подальше от городов и
милиции, на хуторе. В тесной избушке, в набитой комнатке горели свечи. Дети
сидели на полу и с замиранием слушали историю о рождении Иисуса. Мы чувствовали
себя частью этой истории. Подобно Иисусу мы были чужими для этого мира. Мы были
рады, что Он на нашей стороне.
Потом пришла свобода. И
Рождество стало другим. Но уже не прятались на хуторе, мы ходили по улицам и
домам, магазинам и больницам. Мы делились с советскими людьми христианскими
песнями и стихами. Они называли это колядками, мы – благовестием. Мы открыли
для себя новую радость – делиться радостью.
Рождество стало другим. Но уже не прятались на хуторе, мы ходили по улицам и
домам, магазинам и больницам. Мы делились с советскими людьми христианскими
песнями и стихами. Они называли это колядками, мы – благовестием. Мы открыли
для себя новую радость – делиться радостью.
После таких вечерних походов
мы возвращались с богатой добычей – люди щедро одаривали нас конфетами и
печеньем, иногда и деньгами. Тогда мы ставили длинным столы и пировали. Это
были настоящие пиршества для дефицитных позднесоветских лет. Это были пиршества
победы. Еще висели красные звезды и портреты Ленина, но Рождество уже победило,
и мы пели в честь этой победы, мы были вестниками этой победы.
мы возвращались с богатой добычей – люди щедро одаривали нас конфетами и
печеньем, иногда и деньгами. Тогда мы ставили длинным столы и пировали. Это
были настоящие пиршества для дефицитных позднесоветских лет. Это были пиршества
победы. Еще висели красные звезды и портреты Ленина, но Рождество уже победило,
и мы пели в честь этой победы, мы были вестниками этой победы.
Потом люди к этому привыкли,
даже песни выучили. Все всех поздравляют. Готовят двеннадцать блюд. Собираются
семейным кругом. Все это очень красиво. Но что делает этот вечер «святым»? И
где же Христос во всем этом?
даже песни выучили. Все всех поздравляют. Готовят двеннадцать блюд. Собираются
семейным кругом. Все это очень красиво. Но что делает этот вечер «святым»? И
где же Христос во всем этом?
Последние два Рождества я
встречал среди незнакомых людей – среди военных на передовой и среди бездомных.
Это разные группы людей, но они похожи тем, что живут в неизвестности. Военные
гибнут от пуль и снарядов. Бездомные – от голода, холода, болезней. Среди этих
людей я не встретил безбожников. Они как дети слушают о Боге, ставшем
человеком. Потому что только такой Бог можем им помочь. Подобно детям эти люди
слушают историю о Рождестве как быль, не как сказку. А потом мы вместе делили
пищу. Бездомных кормили мы – обхаживая как важных гостей. А у военных кормили
нас – добротной солдатской пищей. Был борщ, и была каша. И чай. И снова песни.
встречал среди незнакомых людей – среди военных на передовой и среди бездомных.
Это разные группы людей, но они похожи тем, что живут в неизвестности. Военные
гибнут от пуль и снарядов. Бездомные – от голода, холода, болезней. Среди этих
людей я не встретил безбожников. Они как дети слушают о Боге, ставшем
человеком. Потому что только такой Бог можем им помочь. Подобно детям эти люди
слушают историю о Рождестве как быль, не как сказку. А потом мы вместе делили
пищу. Бездомных кормили мы – обхаживая как важных гостей. А у военных кормили
нас – добротной солдатской пищей. Был борщ, и была каша. И чай. И снова песни.
Рождество бывает разным. В
каждом доме, в каждой ситуации можно переживать чудо и радость этого праздника.
Но для меня нет ничего лучше, чем праздновать Рождество в землянке на
передовой, в детском доме, или за одним столом с бездомными.
каждом доме, в каждой ситуации можно переживать чудо и радость этого праздника.
Но для меня нет ничего лучше, чем праздновать Рождество в землянке на
передовой, в детском доме, или за одним столом с бездомными.
Рождество – это время быть детьми.
Детьми, для которых праздник всегда возможен – в избушке и блиндаже, в холодную
и голодную зиму. Потому что детям нужно не богатство и не комфорт, а нечто
гораздо большее – только чудо и ничуть менее.
Детьми, для которых праздник всегда возможен – в избушке и блиндаже, в холодную
и голодную зиму. Потому что детям нужно не богатство и не комфорт, а нечто
гораздо большее – только чудо и ничуть менее.
