Мы неожиданно для всех стали свидетелями и участниками того самого возвращения религии в политику, о котором ранее читали в книгах или смотрели репортажи из чужих стран. Теперь это происходит и у нас, в Украине.
Более того, то, что происходит у нас, имеет важное значение для всего региона, всей Европы и всего мира. Похоже, что именно здесь решается судьба православия, а также переопределяется будущее тех стран, которые связаны исторически с православной традицией.
На сегодня вопрос о будущем православной церкви в Украине стал вопросом номер один для всего общества, не только для церкви. Об этом говорит не только президент в парламенте, но и бабки на базарах. Об этом спорят не только иерархи, за это бьются до крови мужики, за это рвут волосы женщины.
Вопрос о единой поместной православной церкви в Украине – это вопрос о том, что такое церковь и в каком она отношении к своему народу; насколько она зависима от своей истории и своих иерархов, а насколько – от обычных прихожан и их современных запросов; насколько православие способно на внутренние преобразования ради служения обществу; насколько оно готово считаться с наличием других церквей и уважать иной выбор.
Пока что мы видим, как в этом вопросе работает тяжелая артиллерия и высокая дипломатия. Но ежедневная дипломатия обычных людей пока не включилась. А это значит, что церковь остается предметом политических торгов, но не выбором обычных людей. А это значит, что церковь остается символом и ресурсом, но не общиной живых людей, которые способны стать силой и самостоятельно определять будущее своего народа и своей церкви.
Религия приносит мир тогда, когда включает в процесс принятия решений самых обычных людей, максимально расширяет круг участников, относится к ним с уважением, заботится об их просвещении и здравии, воспитании и вразумлении.
Религия разжигает войну тогда, когда не учитывает наличное разнообразие мнений, когда не считается с достоинством и свободой людей; когда вместо ответов по сути вопроса дает лишь ссылки на древние правила или решения каких-либо властей.
Несмотря на то, что в своей поддержке единой поместной православной церкви украинские политики оказались на правильной стороне истории, игнорируя низовую дипломатию, они рискуют принести больше вреда, чем пользы.
Если не апеллировать к сумме мнений и решений обычных людей, то любые решения, принятые наверху в закрытых кабинетах или покоях, всегда можно будет опротестовать.
Беда в том, что эта ситуация вскрыла очень печальную истину. Общинности нет ни в Московском патриархате, ни в Киевском. Точнее, есть отдельные малые общины здесь и там, но единого мощного церковного сообщества нет ни у кого. Поэтому даже организованная УПЦ и проплаченная олигархами кампания по сбору подписей к Патриарху Константинопольскому дала десятки тысяч обращений, но никак не сотни и ни миллионы.
Когда церковные или государственные политики ссылаются на народ, мы видим на улицах ряженых, кликушествующих, юродивых и пьяных. Видимо поэтому президент понял, что снизу решать вопрос бесполезно, и взял инициативу на себя.
Тем не менее, если не разбудить церковное тело, церковную общину, церковное сознание; если не создать влиятельное меньшинство, которое сможет возглавить церковное движение за обновление и примирение, то не совсем понятно, кому Томос вручать, даже если вручать таки будут.
Любые документы, любые признания, любые символы мало что меняют в церкви, если не отзываются на всех уровнях, если не резонируют с общим настроением, если не мобилизуют низовые движения.
В этом плане украинские протестанты демонстрируют качественный рост. Именно они смогли вывести на Хрещатик полмиллиона прихожан на День Подяки 17 сентября 2017. Именно они смогли вывести десятки тысяч людей в поддержку семейных ценностей 4 апреля и 2 июня 2018.
Эти акции свидетельствуют не только о хорошей организации, но о самоорганизации церковных сообществ, высоком уровне низовой инициативы.
Возвращаясь к главному вопросу наших дней. Даже правильно поставленный вопрос о единой поместной православной церкви не будет иметь решения, если в процессе решения не будут участвовать все уровни религиозной общины; если церковь не будет поощрять инициативу прихожан и свободу их самоопределения; если церковь будет опираться на политическую власть, а не на собственную зрелость.
Вопрос об автокефалии, о признании, о статусе – это вопросы второго порядка. На них нужно отвечать лишь после того, как ответим на вопросы первостепенные: церковь – это что, церковь – она чья, церковь – она у нас есть? Как шутят протестанты, нам надлежит понять, что церковь – это не то, куда мы ходим, но то, чем мы являемся.
Если церковь – это мы, точнее если церковь – это Христос посреди нас, то вопрос о единой поместной православной церкви будет решен положительно – сейчас или после, с помощью Константинополя или без его помощи. Если церковь сможет оживить свою общину и развить низовую дипломатию, она сможет оживить и гражданское общество. Если православие в Украине покажет динамику развития, весь православный, да и весь христианский мир в целом, придет в движение и сможет скорректировать цивилизационные процессы в Евразии и Европе, преодолевая эффект колеи и открывая новые возможности мирного многообразия.
