Иногда  повеления, переданные Богом через Моисея,
удивляют —  неожиданной
последовательностью, чрезмерной детализацией или непонятной логикой.

К буйному сыну
милости нет, надо побить его камнями; зато упадшего на пути чужого осла или
вола надо поднять, а заблудившихся нужно взять с собой и вернуть (Втор. 22:4).
Подобным образом в птичьем гнезде можно взять детей, но мать нужно оставить,
причем все это не ради птиц, но ради себя же: «чтобы тебе было хорошо и чтобы
продлились дни твои» (7). Нужны перила в доме, чтобы «не навести крови на дом
твой» в случае чьего-то падения (8). Потому вдруг речь заходит о кисточках на
четырех углах покрывала (12). Наконец тема переходит к женщинам, которых нельзя
оговаривать и присваивать себе (13-30).

Но во всем этом
есть ряд повелений, которые выстраиваются в общий ряд: нельзя смешивать
отличное и несовместимое. «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина
не должен одевать в женское платье» (5). «Не паши на воле и осле вместе» (10).
«Не надевай одежды, сделанной из разных веществ, из шерсти и льна вместе» (11).

Наиболее ясно эта
логика выражена в слова о двух родах семян: «Не засевай виноградника своего
двумя родами семян, чтобы не сделать тебе заклятым сбора семян, которые ты
посеешь вместе с плодами виноградника своего» (9).

Во всем должна
быть разборчивость. Каждой вещи – свое место. Каждой женщине – своей мужчина.
Каждому полу – свои наряды.

Очевидно, Бог
любит простоту и целостность. Смешение несовместимого нарушает Его порядок, оспаривает
его. Смешение приводит к плохим последствиям, когда доброе нельзя выделить,
когда белое становится серым. Ад – это не темнота, это смешение цветов в
неразборчивую грязь.

Мы должны
определиться, как мы видим свою жизнь и на каких принципах ее проживаем — чем
засеваем, во что одеваемся, как работаем и с кем строим семью. Сложнее и
страшнее противоположностей может быть их смешение. Страшнее сознательного
противления Божьим повелениям может быть неразборчивость и нецелостность, когда
здесь мы одни, там – другие; здесь мы мыслим так, там – иначе; здесь мы –
нашим, а там – и вашим, и нашим.

Простота и
цельность – это прекрасно. 

Как мы можем очистить наш виноградник от другого
рода семян? 

Можем ли мы относиться к птицам, овцам, дому, одежде, винограднику,
женщинам… так, что во всем этом будет одна и та же логика – логика послушания
Божьему Закону?

Земля, которая
достается народу Израильскому, дается ему «во владение», «в удел». Но дает ее
«Господь, Бог твой».  Эта обоюдоострая
мысль повторяется из главы в главу: земля твоя, но не забывай, Кто ее дал тебе,
перед Кем ты в ответе за себя и эту землю.

Если забыть то,
как эта земля получена. Если присвоить себе все победы. Если потерять чувство
меры и святости. То можно легко и скоро повторить судьбу проклятых народов
Ханаана – исчезнуть с лица земли.

Поэтому звучит
призыв: «не оскверняй земли твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел»
(Втор. 21:23). Конечно, очищения требует не только земля, но и народ, поэтому
должно молиться к Богу: «Очисти народ Твой, Израиля» (8).

И здесь же
показываются несколько примеров, как следует хранить чистоту народа и земли.

Если будет найдет
убитый, то жителям ближайшего города должно принести жертву и очиститься
(1-9).  

Если захочет кто взять пленницу в
жены, та должна остричь голову и ногти, а затем оплакивать отца и мать в
течение месяца (10-13); после этого «смирения» ее можно будет отпустить, но не
продать и не отдать в рабство (14). 

Если будет у кого две жены – любимая и
нелюбимая, и первенец родится от нелюбимой, то именно ему и будет принадлежать
первородство, как бы ни хотелось мужу угодить жене любимой (15-17). 

Если будет
сын буйный и непокорный, то надлежит побить его камнями, и так «истребить зло
из среды себя» (18-21). 

Если кого повесят на древе, то на ночь его нужно снять
и предать земле в тот же день (22-23).

Может возникнуть
вопрос. Разве эта земля уже не была осквернена языческими народами, которые
жили здесь задолго до Израиля? В конце концов, разве есть на всей планете
святое место?

Каждый отвечает
за свое место. Каждое поколение за свою эпоху. Каждый народ за свою историю.

Бог очищает
землю, восстанавливает ее, и лишь потом дает Израилю. Теперь Израиль отвечает
не за языческое прошлое и мрачные его тайны, но за свой период, за свое
поведение на этой земле.

При этом ясно,
что если будет найдет убитый, то кто бы его ни убил, очищаться придется нам.
Если будут найдет следы преступлений, то должно «смывать с себя кровь невинного»
(9).

Как нам
очиститься от тех убитых, что приходят к нам из советского прошлого, что лежат
непогребенными в расстрельных ямах, что взывают к нашей памяти немым криком дырявых черепов?

Как нам очистить народ
от старых преступлений, которые легче покрыть, чем признать?

Как истребить зло
из среды себя?

Как обновить и
исцелить нашу землю?

Несмотря на редкие
попытки Турчинова хоть как-то корректировать свой медиаобраз, чтобы сблизить
его с реальностью как он сам ее понимает, 
дистанция между виртуальным и реальным лишь увеличивается. В самом деле,
на фоне стереотипных образов «пастора» мало кто из журналистов интересуется,
что «реальный» человек думает о себе и как он хочет себя представить обществу.
В редких случаях, когда представляется возможность пообщаться в исповедальном
жанре, Турчинов готов сказать о себе то, что он считает правдой, не ввязываясь
при этом в дискуссии.

Его наиболее откровенное
интервью о своем жизненном пути вышло в малоизвестном для светской аудитории
протестантском журнале «Вера и жизнь» еще в 2001 году. Он признается, что был «целеустремленным
карьеристом” еще с комсомольских лет, и удивлялся, когда образованные и
перспективные люди уходили из комсомола к баптистам. Его рассказ о первом
контакте с баптистами не лишен мистических деталей:  “Я решил проникнуть в это «логово», чтобы
самому увидеть и понять, почему молодежь «от нас» уходит «к ним». Поехал общественным
транспортом, инкогнито, взяв с собой товарища покрепче… На автобусной
остановке обратились к аккуратно одетой женщине, чтобы узнать, как проехать в
нужном нам направлении — на какую-то окраину, куда при советской власти всегда
загоняли баптистов. А она говорит: «Слава Богу! Я тут уже давно жду вас, вы
ведь едете в Дом молитвы?..» И, видя наше замешательство, пояснила: «Мне
сегодня сон был: подойдут ко мне две заблудшие души , и я укажу им путь ко
спасению…» [27, 20].

Уже в девяностые годы он принял крещение по вере: “когда крестился во
второй раз полным погружением в воду, осознавая глубочайший смысл
происходящего, я понял, что принял самое лучшее решение в своей жизни” [27, 21]
и тем самым присоединился к общине баптистов. Что
его привлекло? «Общаясь с баптистами, я убеждался, что в их вере нет лишнего,
наносного. С пресвитером Владимиром Яковлевичем Кунцом мы знакомы уже несколько
лет, я видел в нем простого, доступного человека, в котором нет ничего
показного. Он пришел к Богу не тогда, когда это стало общепринятым, а тогда,
когда это было опасно и ради веры надо было жертвовать многим, если не всем” [27,
21].

Подражая своему
духовному наставнику, Турчинов учился жить 
и служить на всяком месте “как для Бога”: “Для меня тоже положение в обществе
еще недавно очень многое значило, а сегодня я так ясно вижу суетность всего и
радуюсь, что избавлен от этого. Пришло другое: надо просто честно делать (как
для Господа) то, что тебе поручено… Я солгал бы, если бы сказал, что работать
в политике, следуя законам Божьей любви, так же просто, как, например, у
станка. Но я счастлив, что Господь — и только Он! — удержал меня на краю той
пропасти, падая в которую человек получает удовольствие от власти,
удовлетворение от того, что он может применить любые средства, лишь бы достичь
цели [27, 21].

Еще одно искушение, о
котором он свидетельствует – использовать христианские церкви в политических
целях: “Власть стремится получить поддержку любой серьезной общественной силы,
одной из которых, и это сегодня ни для кого не секрет, являются евангельские
верующие” [27, 22]. И виновата в этом не только власть, но и сами церкви,
ищущие поддержки и политического влияния.

То, что предлагает
Турчинов, нельзя назвать разграничением религии и политики, церкви и государства.
Напротив, он отстаивает возможность интеграции, но при этом – необходимую
иерархию властей и ценностей, в которой Бог стоит на первом месте: “Нам не надо
заискивать перед властью, она недостойна этого. Церковь выше политики, выше
власти, и она должна требовать от власти, чтобы та действовала в соответствии
со Священным Писанием, что, конечно, не значит — спускать власти директивы.
Снятие проблемы: христианин и власть, христианин и политика — в том, что и в
этой специфической сфере человеческой деятельности верующий должен работать
так, чтобы это было угодно Богу” [27, 23].

Сказанное в 2001 году,
не было опровергнуто жизнью Турчинова ни в первое, ни во второе его пришествия
в большую политику. Он работал в партийной организации, парламенте, СБУ,
правительстве, СНБО, исполнял обязанности президента. И в каждом из этих
случаев было видно, что главным для него является не его место, но
призвание.  Здесь “протестантская этика”
проявилась в полной мере.

В своем “Свидетельстве”
он пишет, что вера мешала его признанию со стороны общества, но зато помогала
изнутри, давала целостность и силу бороться с соблазнами власти. “Не успели
высохнуть чернила на указе о моем назначении, как мои оппоненты начали кричать,
что этот баптист развалит спецслужбу… Мое вероисповедание пытались
использовать как компромат. Хотя для меня компромат – это сведения о том, что
человек не верит в Бога. Для него тогда нет ограничений” [29, 130], — рассказывал он о
своем “служении” в СБУ.

Власть для Турчинова –
искушение, и лишь тому, кто может с ним справиться, власть открывает свои
позитивные возможности: “Только у человека, имеющего духовный стержень, есть
какой-то шанс не поддаться скрытым искушениям власти” [29, 131], поэтому “Божий
слуга, избранный для власти, должен осознавать, чье задание он выполняет, кому
служит и кто возвысил его. Если ты исполняешь волю Бога, то нет силы, которая
тебе может противостоять” [29, 132].

Власть должна быть
связана с верой, иначе превращается в иллюзию и обманывает того, кто ее
“имеет”: “Любая должность, любой чин – лишь иллюзия власти. Любая выигранная
война, победа над врагами и проигрыш оппонентов – лишь иллюзия победы. Есть
только одна истинная власть – власть над собственными пороками и страхами. Есть
лишь одна истинная победа – победа над грехом. Эту истинную власть и эту
истинную победу может дать вам лишь истинная вера” [29, 132].

В свою очередь вера
должна быть связана с истиной, и свобода – тоже. “Человек, который не понимает,
что такое свобода, не может ее защищать. Свобода – дочь истины. А Истина – это
Бог” [29, 116].

Поэтому для его
политической деятельности истины веры являются фундаментом. О себе лично свидетельствует,
что каждый день начинает и заканчивает молитвой, а воскресенье с утра готовиться
к проповеди, изучает Библию [27, 23].

В таком “протестантском”
режиме для реальности виртуальной времени почти не остается. На медиа Турчинов
смотрит как на антихристову систему пропаганды греха [29, 264], часть системы
безграничного контроля над обществом, «единого и неделимого мирового порядка», «машинночеловеческого
синдиката», «безжалостного государственно-электронного аппарата» [29, 262].
Основную угрозу он видит не столько в «совке» и неосоветской империи, сколько в
мировом правительстве, которое начнет ставить метки на руку и лоб. «Тогда
возникнет реальная опасность утратить свободу выбора, данную Богом; тогда все
формы религии, как попытки познания Бога, будут опасными для системы, а значит
– запрещенными» [29, 268]. Повторюсь, в
этом плане Турчинов совершенно не вписывается в стереотипный образ прозападного
агента глобализма и протестантизма.

«Свидетельства»
Турчинова от первого лица существенно корректирует его сложившийся медиаобраз.
Не-пастор видит себя Божьим слугой в политике, но не держится за статусы в
«системе». Равным образом не-пастор не претендует на особое место в церкви,
довольствуясь редкой проповедью в воскресенье. Его идеал веры, в которой все
«просто» и «нет лишнего», но всегда есть место «жертве» и «служению»; в которой
должны быть «ограничения» себя ради «угождения» Богу, вполне соответствует
протестантским архетипам и очевидным образом не соответствует стереотипу
«кровавого пастора».


To be continued 

Второе явление Турчинова
совпало с “революцией достоинства” и последующей войной. Он был одним из наиболее
заметных и отчаянных лидеров Майдана, а затем исполнял обязанности президента в
самые сложные дни украинской государственности.

Оценивая роль Турчинова в тех событиях, журналисты
связывают характер его действий с религиозными взглядами, для них «Политическая
интуиция Александра Турчинова переплелась с христианской эсхатологией” [32],
потому там, где другие политики терялись, он действовал активно, руководствуясь
не только соображениями здравого смысла или политической целесообразности, но
также веры и морали. Отсюда – неоднозначность оценок: “Проще всего оценить роль Турчинова в евромайдане — она позитивна.
Проявил себя и как переговорщик, и как народный трибун. Был слегка ранен, в
самые критические моменты жизни Майдана находился на сцене или рядом. А вот
Турчинов в качестве и. о. президента неоднозначен. Сохранил легитимность власти
(а может, и саму государственность), но потерял Крым” [32].

Несмотря на то, что он отдал приказ о начале АТО, его
обвиняют в нерешительности. Несмотря на то, что он не допустил кровопролития в
Крыму, его называют «кровавым». Как минимум, это говорит о том, что в своих
выборах он далек от коньюнктуры и человекоугодничества, что специально отмечают
журналисты «Фокуса»: “Турчинов — баптист. Быть протестантом в православной
стране всё равно что быть евреем: дискриминации вроде никакой, но у
политиков — не принято. Тем нелепее выглядит обвинение Турчинова в
конъюнктурности — мол, бывший комсомольский функционер перекрасился, когда ему
это было выгодно. Логики в таком обвинении мало (если уж перекрашиваться, то в
православного)” [32].

Как показала недавно обнародованная стенограмма заседания
СНБО Украины от 28.02.14, Турчинов был единственным, кто отстаивал решение о
введении военного положения. На реплику Юлии Тимошенко, будто решение вызовет
панику среди мирного населения, он отвечал: «Еще большая паника будет, когда на
Крещатике будут российские танки. Мы должны сделать все для того, чтобы быть
способными защищаться, в том числе самостоятельно, если не дождемся военной
помощи от Запада. А для этого нужно действовать. Поэтому я не могу не поставить
на голосование СНБО решение о введении военногоположения. Кто «за»? Ясно. «За»
— один Турчинов. Это означает, что решение не принято» [26].

В июне 2014 года Турчинов передал президентское кресло Петру
Порошенко, но остался спикером парламента. При этом именно он, уже не играющий
главной роли, а не избранный президент, вошел в историю как «кровавый». «Пастор»
перестал быть и.о. президента, но остался «главарем киевской хунты».

К лету 2014 года словосочетание «кровавый пастор» становится
интернет-мемом. Согласно заголовкам, не кто иной как «кровавый пастор» «жестко
отвечает Кремлю», «сравнивает Путина с Гитлером», «лично проверяет
оборонительные рубежи», “испектирует
зону АТО” и “объявляет наступление под Мариуполем”, “с автоматом угрожает
террористам”, хотя “к обвалу рубля не причастен”. “Кровавый пастор” – так
называется тяжелый броневик Нацгвардии, и даже новый сорт пива [25]. Последнее
относится к разряду анекдотов (например: «Турчинов запатентовал марку пива
«Кровавый пастор», пока его рекламу бесплатно показывают на российском ТВ. Американский
посол Джеффри Пайетт заявил, что США не будут поставлять оружие Украине, а
только назовут адрес супермаркета, в котором его можно купить), но даже в такой причудливой форме отражает растущий
спрос на все, что “от пастора”. Так газета “2000”, не жалея места, детально рассказывает
о кафе “Каратель”, которое открылось в сгоревшем здании Дома профсоюзов, и
предлагает фирменный коктейль «Кровавый пастор» [20].

“Кровавый пастор” – это еще и онлайн-игра, в которой
Турчинов с ножом расправляется с ватниками и прорывается в кабинет Путина. Игру
разработали киевские программисты, но «пастор” и
сам успел сделать немало, в частности написал три романа: “Иллюзия страха”,
“Тайная вечеря”, “Пришествие”. Журналисты замечают, что “черты самого Турчинова
без труда находятся у героев книги, занятых спасением планеты: пресвитера
протестантской церкви и его наставника” [3]. При этом автор романов не скрывает
своего апокалиптического настроения и мистических подробностей, “говорит о
знаках, явившихся ему во время написания «Пришествия»… «Знамений
было много, из-за чего даже пришлось менять сюжетные линии» [3].

Больше всего «пастор» остерегается антихристовой системы тотального контроля, глобализма,
компьютерных сетей, нашествия геев и проч., уже поэтому назвать его прозападным
политиком можно лишь с большой натяжкой. Тем не менее, именно самостоятельность,
молчаливость и спокойная уверенность, основанные на религиозных убеждениях,
обеспечивали ему востребованность в критические моменты украинской истории.

После парламентских выборов 2014 года в социальных сетях появился и тут же стал
популярным хештэг  #ПасторЗалишайся (в сочетании с такими фразами: “Пастор
приди – порядок наведи”, “Умоляем на коленях”, “Без твоих проповедей просто
никак”, “Первый случай, когда интернет-сообщество стало прихожанами”, “Какой
еще спикер буквально заставлял нардепов голосовать?”) [7]. Так пользователи призывали власть оставить Турчинова спикеров в новом
созыве Верховной Рады.

Возвращение Турчинова в роли секретаря СНБО интернет приветствовал хештегом
#КровавыйПастор Вернулся. На следующий
день после назначения, 17 декабря 2014 г. Турчинов был в настроении, и когда
его спросили, знает ли он о своем прозвище “кровавый пастор”, он сдержанно
улыбнулся. РИА Новости подавало этот эпизод как добровольное признание
“кровавого пастора” [28].

В то же время
«Комсомольская правда» в Украине отметила, что Турчинов относится к своему
прозвищу с юмором, а вот к вере – серьезно, поэтому несмотря на зловещее
прозвище «кровавый пастор» имеет большой успех в социальных сетях и его
странички насчитывают сотни тысяч подписчиков. К этому КП добавила комментарий,
что нарекли его  так российские СМИ  — «Кровавым» — за бескомпромиссную позицию и
резкие высказывания в адрес России, а пастором — потому что проповедует в
баптистской церкви” [31]. Вслед за газетами, успех пастора признали и телеканалы: «Кровавый
пастор» покорил интернет”, — сообщил ICTV [14].

“Кровавым
пастором” Турчинов стал не только в интернете. На сессии ПАСЕ 4 февраля 2015
года депутат Юлия Левочкина обвинила украинское правительство в том, что
следует за партией войны, и потому секретарь СНБ имеет соответствующее прозвище
[2].
Англоязычные СМИ, подконтрольные России,
тут же тиражировали это заявление.

Cайт Novorossia.Vision посвятил «кровавому пастору»
коллекцию одноименных материалов, где Турчинову приписываются связи с
сайентологией и даже сатанизмом, ну и конечно же с мировым закулисьем,
«западными дизайнерами украинской «революции», цель которых «физическое
сокращение населения Украины и превращение оставшихся в бездушных и
безжалостных убийц или их тихих соучастников [1].

Телерадиокомпания «Звезда»
охотно рассказывает, как «Кровавый пастор» Турчинов
воодушевляет украинских силовиков”, как из этого рождается новый эпос “О
кровавом пасторе и рыцарях Азова” [16]. А вот Агенство аналитической
информации «Русь православная» тревожно сообщает, что «Безумный «кровавый пастор» Турчинов назвал Кубань украинской и собрался
на Москву” [5].

Не забывает пастор и о связях с зарубежными собратьями по вере, как
сообщает украинский новостной канал 24, «Кровавый
Пастор» Александр Турчинов встречается с иностранными капелланами [11]. «Пастор» Турчинов устроил
проповедь перед капелланами НАТО» — информирует depo.ua: “Турчинов, который и
сам является пастором, рассказывал о значении веры в военное время: “На войне
единственным лучом света является глубокая и искренняя вера, которая дает силу,
очищает и лечит душу. Тот, кто видел ужасы войны, как правило, человек-миролюб”
[23]. Также “пастор” нередко выступает на
церковных конференциях у протестантов.

Об этих связях и духовном влиянии “пастора” особенно переживают в России:
“Журналисты и
священники хором стонут насчет экспансии заокеанских сект. В соседнем
государстве с помощью сектантских главарей и вовсе политический переворот
организован” [24]. Эту «православную» обеспокоенность разделяют и
многие российские протестанты. На сайте «Русский баптистъ» есть подборка  текстов о том, как «Кровавый
пастор Турчинов дискредитирует украинский баптизм”: “Весьма одиозной фигурой
является комсомолец, укро-чекист, а затем баптист Александр Турчинов. Еще его в
народе и СМИ прозвали «кровавым пастором»…. Какой-то монстр с диким выражением
лица, зело возлюбивший военщину и отдающий направо и налево приказы об
убийствах… Разумеется, Турчинов представляет политизированное экстремистское
сектантство. Как только Турчинов сдал полномочия П.Порошенко.., так сразу же
отправился в свою «церкву», где прочитал проповедь. В день, когда Турчинов
разглагольствовал о духовности, его солдаты убили в Славянске пятилетнюю
девочку [8].

Украины мало, «Кровавый пастор» Турчинов
призывает Турцию вместе повоевать за Крым”, — предупреждают “Новости
Новороссии” и разоблачают его как “давнего агента США и активиста
проамериканских сект” [17]. А “Народный корреспондент” ясно видит, как
“Кровавый пастор Турчинов снова демонстрирует кровожадную сущность”, «требуя от Запада летального оружия, чтобы утопить
Донбасс в крови.  Именно по приказу
Турчинова уничтожались артиллерийским и ракетным огнём жилые кварталы
Славянска, Краматорска, Енакиево, Горловки, Луганска, Донецка. Именно по
приказу Турчинова убивались старики, женщины и дети. Именно на его совести
десятки сожжённых заживо в одесском Доме профсоюзов и мариупольском здании УВД”
[18].

Несмотря на истерику в
интернете, «пастор» в СНБО чувствует себя на своем месте. «Кровавый
пастор» не променяет СНБО на более мирную работу в Кабмине, заявляют его политические соратники: «он лично
сказал, что не хочет быть премьером, потому что понимает, что сейчас на своем
месте» [13].

“Пастор”
берет на себя неблагодарную роль называть вещи своими именами, чем вызывает
“восторг пользователей социальных сетей”: “Снова спасибо, пастор!”, “Кровавый
пастор ведет нас в поход”, отзываются журналисты [6].

Нередко
российские СМИ вынуждены повторять его фразы в виде новостей. Например под
заголовком «Кровавый пастор» заявил о неадекватности премьера
России” мы встречаем цитаты “пасторских” заявлений без всяких купюр: «Хочу напомнить этим
неадекватным кремлевским мечтателям, что у украинцев было государство
со столицей в Киеве еще задолго до возникновения Московского
улуса Золотой Орды. Украина будет существовать и после того,
как злоба, агрессия и внутренние противоречия, которые всегда присущи
тоталитарным режимам, разорвут на куски остаток советской империи, что
носит название Russia (Раша)» [12].

Последние месяцы
«пастор» серьезно увлекся ракетами, что нашло выражение в кросноречивых
заголовках, таких как «Кровавый пастор» призвал НАТО сбивать дерзкие
самолеты Путина” [15], или «Пастор одобряет!»: Украина успешно
испытала новую ракету [22].

От загадочного
“баптистского проповедника” к “пастор, возвращайся”, “спасибо, пастор” и
“пастор одобряет” – такой путь Турчинова в украинском медиапространстве. В
пределах же “русского мира” он остается злокозненным сектантом в политике,
настолько кровавым, что вовек не отмыться. И это делает его не
только “плохим”, но и страшным, т.е. влиятельным, сильным, опасным. “Пастора”
не только ненавидят, но и боятся, ведь, как известно, для русских людей бояться
– значить уважать.

To be continued

Израиль не был
народом воинственным. Все, что он мог противопоставить врагу – не ярость и не
силу, но веру. Поэтому народ Божий не должен был смотреть на численность
противника, не должен был сравнивать силы: «Когда выйдешь на войну против врага
твоего и увидишь коней, и колесницы, и народа более, нежели у тебя, то не бойся
их, ибо с тобою Господь» (Втор. 20:1).

Здесь никогда не
было заградотрядов, здесь не стреляли своим же в спину. Здесь вдохновляли и
ободряли Именем Божьим. «Тогда пусть подойдет священник и говорит народу, и
скажет ему: «слушай, Израиль! Вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими,
да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь… ибо Господь, Бог ваш, идет с вами,
чтобы сразиться за вас» (2-4).

Роль священника
примечательна. Он покидает святое место своего служения, чтобы предстоять за
народ и на месте кровавом, на месте лютого боя. Именно здесь Имя Божье нужнее
всего, здесь оно спасает не в каком-то духовном, а в самом простом и понятном
смысле.

Здесь начинает
священник, а не военачальник. Его слово первое и главное. Его слово – от Бога.
Оно настраивает, возбуждает и укрепляет дух народа. И лишь потом выстраивается
боевой порядок.

Но как быть с
теми, кто не готов воевать? Надзиратели, ответственные за свои части, должны
быть уверенны в высокой мотивации воинов. Поэтому «кто боязлив и малодушен, тот
пусть идет и возвратится в дом свой, чтобы он не сделал робкими сердца братьев
его, как его сердце» (8).

Не нужно
заставлять, запугивать, подталкивать. Народ – не пушечное мясо. Пусть каждый
определится и действует согласно голосу сердца.

Кроме того,
предводители народа должны думать не только о победах в битвах, но также о
будущем – о построенных домах, посаженных виноградниках, семьях и детях.

Новый дом,
молодой виноградник и едва рожденная семья не менее важны, чем военные победы.
Это символы той жизни, за которую ведутся сражения. И если все уйдут воевать, то
кто будет работать? Если дома и виноградники будут заброшены, если дети и жены
останутся без кормильцев, то не будет ли это самым страшным поражением?

Иными словами,
надзиратели не гнали всех на убой, но определяли место каждого – кому на поле
труда, кому на поле битвы. И лишь затем к своему делу приступали военные
начальники и вожди народа (9).

Не является ли
это условием успеха в битве и труде – найти каждому свое место?

Не должны ли мы
отпустить тех, кто вместо сражений призван к мирному и созидательному делу?

Если Бог за нас,
то не стоит ли нам смело идти за Ним, не оглядываясь на других и не принуждая
их к подвигам?

Бог благословляет
нас щедро, но при этом приучает знать меру и уважать пределы. С одной стороны,
«Господь, Бог твой, распространит пределы твои» (Втор. 19:8). С другой стороны,
«Не нарушай межи ближнего твоего, которую положили предки в уделе твоем,
доставшемся тебе в земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение»
(14).

«Не передвигай
черту», ибо это будет не только посягательством на территорию ближнего, но
также оскорблением предков и грехом против Бога. Ведь земля эта досталась от
Него, и Он надзирает за тем, как соблюдаются права и обязанности ее жителей.

Законным способом
заполучить землю или виноградник может быть лишь торговля. Поэтому патриархи
веры выкупали нужный участок у местных. Даже цари не могли присвоить себе чужой
надел – лишь через договор и выкуп.

Сегодняшний мир
поспешили назвать миром без границ, наивно думая, что это будет мир дружбы и
свободы. Как оказалось, мы еще не готовы к этому. Мир без границ превратился в
мир постоянных конфликтов и переделов. Ведь граница учит дорожить своим и
уважать чужое. А мы еще очень далеки от того блаженного времени, когда «волк
будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и
теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Ис.
11).

Если люди
перестанут уважать границы и интересы друг друга, единственным способом
остановить этот передел станет насилие: «Душа за душу, глаз за глаз, зуб за
зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Втор. 19:21). Лишь страх возмездия может
остановить бесконечные нарушения границ, потому — зуб за зуб и крым за крым.

Реформация стала
той вехой в истории современной цивилизации, после которой в духе романов Дюма
можно писать целую серию текстов – «… лет спустя». Один из таких текстов был
написать Максом Вебером в 1905 году и может восприниматься как взгляд на
Реформацию через толщу ее четырехсотлетней истории. Сегодня на дворе иное
время, и стоит подумать о том, как видится Реформация «пятьсот лет спустя», и
что это значит для нашего, т.е. современного нам мира. Кстати, книга Вебера
также заслуживает на свое новое прочтение и продолжение в духе «сто лет
спустя».

Ни капитализм с
его «духом», ни протестантизм с его пресловутой этикой ныне не воспринимаются
как «реальные». Они оставлены в архиве именно как «идеальные типы».

За пятьсот лет
Реформации и сто лет веберовской теории протестантизм прошел серию удивительных
превращений. Он способствовал рождению капитализма и демократии, а затем – их
разложению и умиранию, так же как способствовал невиданному духовному подъему,
а затем столь же невиданному обмирщению. Реформация дала начало новой эре,
цивилизации модерна. Она же обозначила границы эпохи, «пределы роста».

Протестантизм
ныне иной, иная этика. Иной капитализм, иная демократия. Точнее, это все те же
«объекты», но в них открываются новые стороны, возможности развития, невиданные
ранее превращения.

Какой стороной
может повернуться к миру протестантизм? Какие импульсы Реформации могут быть
значимыми для современности?

Религиозные
сообщества все еще остаются наиболее сплоченными и мобилизованными социальными
группами.

Вера в будущее
дается наиболее трудно наиболее традиционным сообществам. Но это именно то
ценное, что  приносит Реформация в
религиозную и общественную жизнь.

Случаясь,
Реформаций говорит уже фактом своего события, что продолжение возможно, что
традиция длится. Реформация и есть способ продолжения традиции в новом времени
и в новом качестве.

Реформация –
способ продолжения того, что было в том, что будет посредством совмещения двух
крайних точке – Альфы и Омеги – в усилии послушного и дерзновенного обновления.

Реформация
интересна для современности тем, что сочетает в себе твердость оснований и
освобождающий порыв, фундаментальность принципов и «прыжок веры»

Именно потому,
что «на сем стою и не могу иначе», я могу совпасть с собой и быть свободным от
внешних идолов-авторитетов.

Религия остается
наиболее активной социально-экономической, культурной и политической силой,
преобразующей мир или взрывающей его.

Именно
религиозные убеждения могут быть той точкой опоры, без которой мир точно
перевернется вверх ногами.

Наше христианство
постоянно проходит испытания на верность Христу и соответствие времени. Меняющаяся повестка дня вынуждает нас, христиан,
примеряться к ней. И очень трудно сказать НЕТ. Так много искушений, что хотя бы
одно из них может оказаться для нас роковым. 

Можно противостоять фашизму и
соблазниться коммунизмом. Можно устоять перед конформизмом и консюмеризмом, но
поддаться фанатичному фундаментализму. Можно разглядеть антихристов лик в
Путине и прельститься Трампом.

Дьявол легко
меняет маски, увлекая разными лозунгами в одно и то же место. Крайности
сходятся в аду.

Еще недавно мои
американские друзья удивлялись тому, как быстро и ловко российская пропаганда
превратила тамошних христиан в покорное стадо, как местные церкви единогласно
ругали разлагающийся Запад, славили защитника «традиционных ценностей» Путина,
«ковчег спасения» — Россию, оправдывали агрессию против Украины, боролись
против абортов и смеялись по поводу сбитых пассажирских самолетов.

Сегодня я
недоумеваю, видя, как эти же друзья сжимают кулаки за Трампа, рвутся повоевать
за те же «традиционные ценности», проклинают Барака и Хиллари, «либеральные
медиа», геев и иммигрантов.  Они уже
готовы договариваться с Путиным, забыть про Украину и Сирию, лишь бы сохранить
тот старый добрый порядок, в котором им было уютно жить.

Что происходит с
нашим христианством? После Путина и Трампа оно будет другим. Как было после
Гитлера и Сталина.  Будут прозрения и
покаяния. Будут шок и боль. Будет разделение на тех, кто сделает выводы, и на
тех, кто бездумно пойдет колонной за следующим идолом.

Но уже сейчас мы
должны понять, что риторика ценностей работает не за нас, а против нас. Она
оказалась в руках недостойных людей.

Не всегда те, кто
говорят казалось бы правильные слова, достойны доверия. Как известно, диавол
любит принимать вид ангела света. И он может читать прекрасные лекции  и зажигательные проповеди о традиционных
ценностях. Должны ли мы слушать их и верить им?

Вновь и вновь мы
должны просить у Бога способности различать духов, видеть оттенки тьмы, примеси
лжи и лукавства.

Парадокс, но веря
в Бога, мы должны учиться также и неверию. Сам Христос повторяет: «не верьте» (Матф.
24:23), «не верьте» (24:26). Этот столь важный урок христианство проходит
сегодня.

Первое пришествие 

Первое самостоятельное
пришествие Александра Турчинова в медиазону было связано с «Оранжевой
революцией» 2004 года, после победы которой он возглавил Службу безопасности
Украины. Он уже был сектантом, хотя еще не успел стать «кровавым». «Антиоранжевые»
сайты назвали его «чекистом-баптистом», тайным представителем «оранжевой секты»,
рвущейся к мировому господству: «Баптисты не только подчинили себе США,
но и имеют сильные позиции в Европе. Например, в Великобритании существует баптистский
Кестонский институт. Центр занимается «изучением религии в странах бывшего
коммунистического блока». Хотя, по сути, под прикрытием борьбы за права
верующих эта организация лоббирует интересы баптистов. Устанавливает, так
сказать «новый мировой порядок». Естественно, баптистский” [33]. В
связи с этим “антиоранжевые” журналисты выражали
обеспокоенность, что глава Службы безопасности представляет для этой самой
безопасности главную угрозу: “Интересно, в каком статусе общался с иностранными
агентами из подобных институтов носитель государственных тайн, пастор-баптист
А.Турчинов? Кто даст 100% гарантию, что Александр Валентинович не
«сливал» украинские секреты заграничным шпионам, которые часто
маскируются под проповедников?” [33]. При этом авторы статьи о коварном
чекисте-баптисте дополняли этот страшный образ противоречивыми штрихами: «Когда
Турчинов проповедует с кафедры, у него ноги трясутся от волнения (к слову, он
не стесняется и преклонить колени перед всеми в молитве)» [33]. В результате выходил неоднозначный образ богобоязненного
фанатика, скромного сектанта, святого чекиста.

Сам Турчинов в интервью «Украинской правде» подчеркивал
свою скромную роль: «Я не являюсь пастором. Это уже за мной закрепилось как
прозвище! Я проповедую в церкви, но пастор – более серьезное и ответственное
служение»[21].

За проповедями Турчинова следили не только прихожане
баптисткой церкви, но и журналисты. «Газета по-украински» рисовала его
демократичный образ: «Правая рука» Юлии Тимошенко проповедовал… в джинсах, рубашке
с галстуком и спортивной куртке. Сначала тихо, но вдруг повышает голос: “Братья
и сестры, ему подвластны ветры! Ему подвластна стихия! Несколькими хлебами и
рыбами накормил тысячи человек. Как и тогда, люди сейчас тоже требуют чудес и
дармовой еды”. Напоминает, что Иисус пришел не набивать желудки, а
спасать души. А все желают лишь понятных вещей, и никто не хочет на крест” [4].

Турчинов не робел, когда не только в печати или интернет-изданиях но и в
прямом эфире его называли сектантом. Он охотно приглашал на свою проповедь. «Левый
берег» пересказал один из таких эпизодов: «Отвечая на вопрос ведущего о том, какое место занимает религия в
его жизни, Турчинов сказал: «Я проповедник. Проповедую в евангельской церкви
христиан-баптистов». «Можно где-нибудь пойти, вас послушать?», — спросил
ведущий. «Безусловно. Улица Мичурина. Приходите, будем рады вас там видеть.
Приглашаю вас всех», — сказал Турчинов. Дальше ведущий спросил, не опасается ли
Турчинов того, что принадлежность к протестантской церкви может работать против
партии «Батькивщина», поскольку большинство граждан Украины являются либо
православными, либо греко-католиками. «Я не ищу здесь конъюнктуры. И дело в
том, что, безусловно, в советские времена протестантов очень жестко
преследовали. Но мир меняется. И Украина поликонфессиональная страна», —
ответил Турчинов. — «Я с огромным уважением отношусь ко всем верующим,
независимо от того, к какой конфессии они принадлежат. Главное, чтобы люди верили.
Потому что вера делает человека человеком. Без веры он превращается в зверя,
который насилует, убивает, который считает, что все должны работать на него. И,
кстати, одна из главных проблем, которую навязывает этот режим Украине — это
разрушение именно моральных устоев» [30].

Так Турчинов стал первым баптистским проповедником в
медиасреде, за каждым словом которого журналисты охотились, за каждой публичной
проповедью которого следовал медийный резонанс. Это был едва ли не единственный
пример публичного миссионерства в общественно-политической сфере. Но в
политическом ракурсе простой проповедник был мало интересен, из Турчинова
упрямо делали «пастора». И он им стал, по крайней мере, в медиа и
сформированном ими общественном сознании.

Религия в Украине
становится по преимуществу публичной – и по собственному характеру, и по
способу ее общественного восприятия. Два украинских майдана (2004 и 2014-2015
гг.) для отношений религии и общества имели действительно революционное
значение. Религия была одним из главных факторов тех событий, но в них же и
трансформировалась. Если ранее украинские исследователи религии изучали
постсекулярность по западным публикациям, то за последнее время накопилось
достаточно собственного материала, анализ которого может дать интересные
результаты относительно характера украинской религиозности в ее связи с
общественно-политическими процессами.

Показательно, что
кардинал УГКЦ Любомир Гузар, патриарх УПЦ КП Филарет и баптистский «пастор»
Александр Турчинов соединили в себе и религиозное, и политическое влияние.
Каждый их них олицетворяет публичную религиозность, сформированную в специфическом
конфессиональном контексте. Последний из них занимает ответственный
государственный пост и представляется в медиа наиболее политизированным, а
потому заслуживает более пристального внимания.

Александр Турчинов
поневоле стал образом украинского протестантизма в его публичном модусе. В этом
немалая заслуга медиа, как украинских, так и российских. При том, что сам
Турчинов остается немногословным и довольно закрытым политиком и проповедником,
его медиаобраз живет своей собственной жизнью, наиболее активно — жизнью
виртуальной.

Стоит напомнить, что «пастором»
Турчинова стали именовать украинские медиа, именно они создали ему загадочный,
но респектабельный  ореол баптиста-политика.
Но «кровавым» его сделали медиа российские. Если для украинских медиа «пастор»
— экзотика, необычный, но вполне допустимый религиозно-политический феномен, то
для российских – однозначно злое порождение сектантства, угроза для православия
и «русского мира». Как
замечали аналитики в 2014 году, “Если набирать фамилию Турчинов в поисковике
Google, всплывает подсказка «Турчинов пастор», если в Яндексе —
«Турчинов баптист» и «Турчинов сектант» [3].

Эволюция медиаобраза
имеет под собой и реальную биографическую основу. Александр Турчинов прошел
путь от комсомольца до проповедника, а затем от скромного проповедника до
«пастора»; от партийного «серого кардинала» до и.о. президента; от помощника
Юлии Тимошенко до самостоятельного лидера национального масштаба.  Несмотря на то, что биография Турчинова
достаточно богатая, чтобы сделать ее периодизацию сложной и детальной, ее можно
свести к двум «пришествиям», совпадающим с двумя украинскими майданами.

To be continued…