Постсоветский протестантизм оказался на исторической развилке: продолжаться сопротивление миру или взять ответственность за преобразование общества. Очевидно, что перспективы развития и влияния связаны со вторым. Но инерция прошлого обязывает к первому варианту. Во время царской империи, а затем и в советский период доминировала установка на сопротивление. Видение Церкви, влияющей на общество, было характерно лишь для Проханова и оказалось утопичным в условиях того времени. Его проекты православно-протестантского альянса, христианского образования, политических партий, гражданских инициатив, городов и коммунн были приняты с большим народным энтузиазмом, но затем были остановлены и уничтожены начавшимися репрессиями со стороны государства. С тех пор вновь возобладала установка на отделение от мира, противостояние враждебному обществу, сохранение веры ввиду скорого Второго пришествия.
Даже после распада советской империи, в годы пиковой активности евангельских церквей, эксперты скептически оценивали социальный потенциал постсоветских протестантов. В частности, Виктория Любащенко еще в 2001 году назвала ожидания общественной активности «стереотипами» веберовского типа, и обозначила украинский протестантизм как «народную», «радикальную» версию Реформации: «Ограниченный доступ к классическому наследию, оторванность от мировых центров богословской мысли, продолжительная гражданская неразвитость сформировали в Украине довольно своеобразный протестантизм. Он слабый низким образованием своих адептов, но сильный их миссионерским энтузиазмом и общинным равенством. Ему не хватает развитых религиозно-философских учений, но вполне достаточно нелукавых представлений, которые облегчают чтение Библии. Средний «украинский» протестант далек от доктринального модернизма и политических лозунгов, зато очень привержен сохранению своей христианской семьи, исполненной благочестия и гражданской покорности» .
На самом деле и «преобразование общества» и «сопротивление миру» — не более чем идеальные типы. На практике оказывается, что часто «преобразование общества» сводится к изменению отдельных элементов себе на пользу, а не всей структуры в целом; аналогично «сопротивление миру» — удобный способ мобилизовать внутренние силы при отсутствии видения, сохранить контроль в нужных руках на «трудное время», продлить старый способ жизни. Если присмотреться еще более внимательно, то можно заметить, что и тем и другим типом можно довольно удобно манипулировать. Так в советское время легальные общины втягивались в борьбу за мир и воспитание советского человека, и при этом страдали от внутренних проблема — слабого лидерства, дефицита духовного содержания, богословской безграмотности; а нелегальные общины, увлеченные партизанской войной с миром, героизмом и духовностью, страдали крайностями экскапизма, нетерпимости к любым компромиссам, внутрицерковного авторитаризма. Разным способом и те, и другие были лишены преображающего влияния на общество.
Сегодня становится ясно, что в разумной прапорции необоходимо сохранять оба вектора – и на «преобразование общества» и на «сопротивление миру»; беречь обе ценности – солидарности с другими и верности своим принципам. Это сочетание возможно лишь при грамотной богословской балансировке.
