Online

Archives › Статьи

Речь на 22-ой выпускной церемонии (Commencement Address) LCC International University, Klaipeda, April 29, 2017

Речь на 22-ой выпускной церемонии (Commencement Address) LCC International University, Klaipeda, April 29, 2017

Для меня большая честь
обратиться к сообществу вашего университета. И это не просто вежливая фраза.
Это настоящая честь, потому что я считаю ваш университет – настоящим
университетом, и людей, собравшихся здесь, настоящей элитой. А потому быть
здесь с вами, а тем более делиться своими мыслями – настоящая честь.
Как вы видите, я люблю
слово «настоящий». Это важное слово. Сегодня мы его почти обесценили и почти
утратили. В мире одноразовых вещей это слово кажется лишним. В мире нестабильных
отношений мы все меньше говорим о настоящих друзьях.  В мире, где «ничто не правда и все возможно»
(это не сгущение красок, это название правдивой книги британского журналиста
Питера Померанцева)[1], трудно
найти что-либо настоящее.
Отсюда – колоссальный
запрос на все настоящее, в том числе настоящее образование. Это еще одно важное
слово, о котором стоит подумать больше. Настоящее «образование». О чем это? Это
образование, которое помогает стать и быть настоящим. Не просто умным,
эрудированным, приспособленным к жизни, 
но настоящим. Быть настоящим – значит найти свой образ, формироваться
правильным образом, в соответствии с правильным образом.
В русском языке слово
«образование» указывает на образ как на главное. Образование это придание
образа тому, что пока еще образа не имеет. На кого, на чей образ мы смотрим, на
кого хотим быть похожими? Я знаю, что у вас прекрасные преподаватели, они сами
могут быть достойными для подражания примерами. Но подумайте о другом – что их
вдохновляет и объединяет? Христианская традиция. Я профессор Украинского
католического университета и мы также подчеркиваем нашу христианскую
идентичность. Образ Христа смотрит на всех нас в коридорах и аудиториях, он
отпечатался в наших идеях, традициях, мировоззрении. Он вдохновляет нас
приобретать не только знания, но возрастать в любви к людям. Он дает нам столь
необходимую уверенность в мире, где господствуют страх и хаос.
Настоящий университет
помогает своим студентам формировать целостный образ – не только образ
мышления, но цельную, непротиворечивую личность. Вы встретите в мире многих
умных и злых, успешных и лживых. Но это не наш выбор. Будьте собой, будьте
цельными.
Еще одно важное слово,
которое помогает нам стать и быть настоящими – мечта. Мы можем развиваться
только тогда, когда движимы вперед, видим цель впереди себя или даже над собой.
Наша мечта должна быть высокой как звезды. Может они и не кажутся достижимыми,
но при их свете проходит наша жизнь. Я очень люблю Мартина Лютера Кинга. Его
самая знаменитая речь так и называлась: «У меня есть мечта».  Во время его выступления в Вашингтоне певица
Махалия Джексон попросила: «Мартин, расскажи им о своей мечте». И Мартин
сказал:
“Я мечтаю, что однажды эта нация распрямится”.
О чем
мечтаете вы, что вы сможете рассказать о своей мечте? Я уверен, вас научили
мечтать о многом. Но в мечтах о карьере, успехе, призании, не забудьте о своем
народе. Мечтайте, что однажды ваша нация распрямится, что достатка, достоинства
и свободы хватит на всех.
Основатель
нашего университета (УКУ в Риме) митрополит Иосиф Слипой в 1957 году написал из
сибирской ссылки такие слова: “
Мечтайте о
великом!.. Человек растет вместе со своими замыслами и планами. Высокие порывы
человека возносят… Правда, не каждый родился гением…но каждый может делать
доброе, а во всяком добром деле есть и нечто великое».
«Мечтайте о великом!», — эти слова стали одним из девизов
УКУ. И я передаю их вам как часть нашего университетского наследия, как
духовный дар, как сердечное пожелание.
Но для того, чтобы мечта
стала реальностью, нужно много трудиться. «Возьми и сделай» — еще второй девиз
УКУ, дополняющий мечту делом, воплощающий ее. И вы уже начали это делать. Учеба
– это тоже труд. Привыкайте все делать по настоящему. В работе это называется
профессионализм. Настоящие профессионалы – это не те, кто умеют выкрутиться на
экзамене или в любой другой ситуации; это не те, кто хвалятся связями и статусами.
Это те, кого ценят за компетентность, ценят даже враги. Это те, которые знают
как сделать и любят это делать. Это те, которые живут своим призванием. 
Слово призвание
указывает не только на нас, но и на того, кто нас призывает. В нашей учебе и
труде мы отвечаем на призыв Бога, на Его приглашение к сотрудничеству в том,
чтобы сделать мир лучше, потрудиться для высокой и доброй цели. И тогда все,
что мы делаем, становится миссией, т.е. посланничеством. Я люблю это слово –
миссия – в том числе и потому, что помимо университета работаю в международной
миссии, служа людями постсоветских стран просвещением и благотворительностью.
Эта связь удивительна, ведь университет и есть форма миссии – мы готовим и
отправляем выпускников в мире как посланников, призванных изменить этот мир к
лучшему. Недаром американский философ Джеймс Смит указывает на родство
университета и церкви как уникальных мест для целенаправленного личностного
формирования и последующей отправки выпускников в большой мир: «Как студенты
покидают школу на выпускной церемонии, так и христиане покидают церковную
службу с благословением и обязанностью, они посылаются в мир и для мира»
[2].  
Ну и последнее слово.
Слово, которое вдохновляет, но также очень сильно обязывает. Как назвать тех,
кто прекрасно образован, мечтает о великом, готов расти профессионально и видит
в своей профессии свою миссию в мире? Одним словом — элита. Элита – это
образованные профессионалы, не прекратившие мечтать и выполнять свою миссию в
мире. Будьте такими.

0
0
1
814
4641
ASR
38
10
5445
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}


[1] Pomerantsev, Peter. Nothing Is True and Everything Is Possible, 2015.
[2]The church and the Christian
university—not because these are the only institutions that matter but because
they are unique sites for intentional Christian formation and because they both
exist for sending. Students leave a school via “commencement,” and worshipers
leave worship with a blessing and charge, sent into the world for the world”
(Smith, K. James. Imagining the Kingdom,
2013, 4)

Реформация для протестантов и православных

Реформация для протестантов и православных
Естественным
образом Реформация затронула православную церковь и могла бы послужить ей. Некоторым
казалось меньшим злом «опротестантиться», чем «окатоличиться и ополячиться», но
в целом православие Реформацию отвергло. Поэтому протестантизм первой волны
захлебнулся, он не нашел своего продолжения, не нашел выхода за пределы узких
кружков. Поэтому же стала неизбежной вторая волна.
Вторая волна
возникла на православной почве – на основе почвенных поисков «истинного
православия», евангельских смыслов, простой и понятной веры. Впрочем, не без
влияния западных протестантов – от них получили Евангелия, советы и толкования,
первые «крещения по вере».
И вновь
православие восприняло эти движения агрессивно. Но в этот раз волна поднялась
более сильная и течение разлилось широкое. Православие не смогло его подавить
силой. К тому же не имело духовного и морального авторитета. Протестантизм
второй волны окреп и стал самостоятельным. Это уже не было кружковщиной, модой,
временным увлечением. Это стало отдельной традицией, нашедшей свою стабильную
аудиторию. Но это и плохо, потому что волна вошла в русло и утратила влияние на
более масштабные процессы. Будет ли третья волна, которая наполнит и покроет берега,
охватит всех? Будет ли еще один шанс православной Реформации? И не для этого ли
был нужен протестантизм – чтобы созреть и послужить доброй закваской для
чего-то большего?

0
0
1
112
639
ASR
5
1
750
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Интересный факт. В 1599 году 168 протестантов и православных собрались в Вильне и подписали соглашение о взаимопомощи. Протестантов
представлял князь Криштоф Радзивилл, православных
князь Константин Острожский. Но подпись под документами Синода поставили только
протестанты. Встреча осталась без итогов, но прецедент был создан

Реформация как возвращение

Реформация как возвращение
Юбилей европейской Реформации уже самой
своей величиной переключает наше внимание на глобальные
культурно-цивилизационные измерения. Нам приятно осознавать
всемирно-историческое значение Реформации, приобщаться к этому значению и тем
самым утверждаться. «Мы повлияли на то и на это», «благодаря нам все так
развилось», «мы научили работать и зарабатывать», «мы отвоевали права и
свободы» и проч.
Безусловно, это имиджевые тезисы. Иногда
их нужно напоминать, чтобы подтвердить право на уважение и мнение, чтобы не
потерять свое место в истории, не быть забытыми и забитыми.
В то же время эти «мирские» значения и
смыслы вряд ли имеют первостепенное значение для Реформации как таковой, как
события духовного, церковного, богословского.
Если для истории Нового времени Реформация
стала началом почти неуклонного прогресса, стала новым стартом, или стартом
нового; то для истории церковной Реформации была возвращением к изначальному,
первому старту, работой над ошибками, сверкой с первоначальным планом, с
первоисточником.
Без возвратного духовного движения не было
бы исторического рывка и цивилизационного прогресса. Именно обновление веры и
верности Писанию, возвращение к своему призванию и своим истокам, придало
Церкви новую силу, способную на дерзновенное историческое творчество.
Мы часто забываем, что Реформация была
возвращением Церкви в мир (и преобразованием этого мира) уже во вторую очередь.
В первую очередь, она была возвращением Церкви к Богу, возвращением Церкви
Богу. Церковь возвращала сама себя Богу. И лишь после этого она могла вернуться
в мир и служить миру.
Церковь возвращалась к Богу, Который затем
посылал ее в мир. Т.е. Церковь возвращалась в мир с миссией, полученной от
Бога. Это двоякое возвращение, обращение Церкви к Богу и миру само по себе
является очень знаменательным движением.
Что это за движение? Откуда Церковь
возвращалась? Церковь возвращалась от себя, от сосредоточенности на себе.  
Это движение очень важно осмыслить. Вопрос
не в индульгенциях, не в произволе иерархов, и даже не в богословских ересях.
Это отдельные следствия более фундаментальной измены, подмены: Церковь
перестала принадлежать Богу и стала принадлежать сама себе. Церковь перестала
быть подотчетной и посланной, она стала центром для себя и для мира. И такое
представление о себе открыто дверь всевозможным злоупотреблениям, оправдало их.
Церковь, неустанно расширяющая свою земную
автономию, рано или поздно признает Бога не нужным. Иерархи, решающие
самостоятельно вечную участь людей, вряд ли будут поощрять их личную веру.
Держать Библию под замком всегда куда выгоднее, чем учить каждого ее читать.
Обладая духовными богатствами, Церковь всегда склонна присваивать их и
торговать ими. Объединяя людей по всему миру, христианство всегда рискует стать
могущественной глобальной системой, преследующей собственные, корпоративные, хотя,
возможно, и вполне достойные интересы.
Если мы согласимся, что эти искушения
свойственны всем христианским конфессиям, то сможем наконец перевести внимание
с католического средневековья и задуматься о возвращении «нашей» Церкви Богу и
Его миссии. 
Церковь не принадлежит себе. Она
существует в послании, в служащем движении. Здесь я хочу акцентировать миссиональный
(missional) аспект Реформации. Потому что именно наше понимание Церкви в
контексте
Missio Dei возвращает
ей подобающее, но отнюдь не центральное место. При этом очень хочу избежать примитивных
толкований Реформации в ракурсе миссии Церкви.
В самом деле, тема Реформации не очень
удобна для того, чтобы «попроповедовать», или «поевангелизировать». Не все так
просто. Да, это тема миссии. Но такой миссии, которая требует не подобранных
заранее цитат из Библии, но живого и творческого свидетельства. Такая миссия
требует от Церкви критической самооценки, смирения в свете своего исторического
опыта, возвращения себя Богу, вручения себя Ему ради Его миссии. Ведь для того,
чтобы передать миру Евангелие, Церковь сама должна вернуться к нему.

0
0
1
671
3825
ASR
31
8
4488
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Итак, Церкви постоянно угрожает
сосредоточенность на себе, захваченность собой, самодостаточность,
экклесиоцентризм. Реформация напоминает об этой опасности – не только католикам
и православным, но и самим же протестантам. Нам нужно не просто вернуться
куда-то. Нам нужно вернуть и вверить себя Богу. Лишь размыкая систему, лишь в
послушании Евангелию, лишь в смиренном (и смиряющем) служении Богу и ближнему
Церковь может быть собой. И лишь будучи собой, Церковь может что-то значить для
мира.

Волшебство в Аэндоре

Волшебство в Аэндоре
Саул обречён. Его конец близится. Царь мечется. Слабеющая рука судорожно сжимает
оружие. Ради царства царь готов на все — предавать, обманывать, колдовать.
Но круг сужается. При виде Филистимлян его сердце дрогнуло.
Он ищет поддержки у Бога, вопрошает Его.
А Бог молчит. Ни сны, ни урим, ни пророки. Никто и ничто не
может восстановить утраченную связь. 
Лишь Аэндорская волшебница сжалилась над переодетым царем.
Умерший Самуил вновь нужен царю. Но что пророк может сказать? Он уже все сказал
раньше, он предупреждал Саула. 
Лишь теперь царь готов его слушать, и отчаянно хватается за
последнюю связь — вызывает дух Самуила. 
«Тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступил
от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, [ни в видении];
потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать. И сказал Самуил:
для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался
врагом твоим?» (1 Царств 28:15-16).
Самуил не скажет ничего нового. Он служил лишь вестником Бога.
Он не спорит с волей Всевышнего, не меняет судьбу. 
Саул ещё может говорить с духом умершего. Но уже не может
говорить с Богом. Он приближается к миру мертвых. И уже завтра будет там, где
Самуил.
Бог отступил от Саула не раньше, чем Саул отступил от Бога. 
Волшебство бесполезно, духи могут говорить что угодно, Божий
приговор уже вынесен.
Если Бог молчит, духов спрашивать не только бесполезно, но и
опасно. 
Бежать некуда. Обвинять некого.
Но ведь можно разорвать эту линию обреченности. Можно восклинуть
к Богу на виду у всего народа. Можно исповедовать свой грех, свое отступление.
Можно пойти и умереть – но раскаявшимся.
Нет, Саул дрожит, но идет к своему концу. Что это за
обреченность, что за упорство гибнущих? Он знает, что погибнет и его сын
Ионафан. Но ничего не делает, чтобы спасти хотя бы его.
Страшнее волшебства волшебниц может быть лишь заколдованность самим
собой.





Опротивел народу своему

Опротивел народу своему
Давид устал
убегать и сказал: «Когда-нибудь попаду я в руки Саула, и нет для меня ничего
лучшего, как убежать в землю Филистимскую» (1 Царств 27:1).
Но вот беда:
второй раз пустить слюну по бороде не удастся, придется угождать Анхусу, царю
Гефскому. Как угождать? Воюя на его стороне, в том числе против своих, против
Израиля.
Это страшный
выбор, который вынужден делать беглец.
Быть чужим среди
своих, своим среди чужих.
Давид был жесток.
Забирал все. Свидетелей не оставлял.
Он впечатлил Анхуса
и завоевал его расположение. «И доверился Анхус Давиду, говоря: он опротивел
народу своему Израилю и будет слугою моим вовек» (27:12).
Тот, кто вел
«войны Господни» за Израиля, стал военачальником и телохранителем вражеского
царя.
В этом опыте Бог
сокрушает патриота, обнажает все противоречия, и готовит к новому этапу.
В этом опыте
рождается новый Давид.
Национальный
герой становится предателем.
Слуга Саула
становится слугой Анхуса.
Победитель
Голиафа – разорителем Израильтян.
Давид многое увидел
и понял со стороны.
Он еще будет
служить своему народу.

0
0
1
176
1007
ASR
8
2
1181
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Но сейчас у него
есть лишь Бог, и он проходит свой кривой путь в полной зависимости от Бога.

Реформация в постконфессиональной перспективе

Реформация в постконфессиональной перспективе
Мы можем сохранить верность Реформации
лишь тогда, когда принимаем и творчески продолжаем ее линию, в том числе,
исправляя прежние ошибки и неудачи. 

Едва ли не основная неудача – конфессионализация
христианства. Соответственно, нет более важной задачи, чем открытие
постконфессиональной перспективы для продолжения Реформации. 

На мой взгляд,
такая перспектива открывается не через смешение или отмену конфессиональных
границ, но через понимание их условности и прозрачности. Самым простым и самым
важным открытием может быть открытие своей неединственности, открытие своей
открытости, незавершенности, частичности. 

В этом смысле присутствие
протестантизма как конфессионального выражения Реформации является необходимым
условием для обновления исторических церквей. В лице протестантизма Реформация
обрела свою конфессиональную субъектность. Но продолжиться она может лишь
тогда, когда все субъекты-конфессии смогут открыться друг другу в совместном
обращении к Евангелию. 

Протестантизм должен послужить обновлению исторических
церквей, но также, в свою очередь, должен обновиться в приобщении к их богатому
наследию. Вот почему будущее протестантизма в Украине неразрывно связано с
судьбой православия.
Здесь я хотел бы обратиться к идеям
реформатского богослова Питера Лейтхарта и наследию православного мыслителя
отца Александра Меня.
В своих размышлениях о  “конце протестантизма”
богослов Питер Лейтхарт открывает постконфессиональную перспективу Реформации
именно в свете этого конфессионального конца: “Реформация еще не завершена, но
протестантизм уже, или должен быть завершен”. 

Он характеризует протестантизм как “негативную теологию”, согласно которой быть
“протестантом означает быть не-католиком”. Вместо такого негативизма “протестантизм
должен дать дорогу реформированной версии католицизма”, в котором не будет
место крайним притязаниям папизма, мессе, молитвам Марии или святым; но который
будет настаивать на спасении как Божьем даре по вере и на том, что все традиции
должны соответствовать Писанию. 

Более того, такой реформированный католицизм
сможет обогатить и протестантов, акцентируя роль общины, ценность традиции, место
литургики, силу экстетики, аспект сакраментализма, герменевтику почтения (толкование
Писания с уважением к преданию), публичные и национально-культурные формы
свидетельства.
Идеи Питера Лейтхарта очень важно услышать
и осмыслить. Потому что без преодоления родовой травмы европейского
протестантизма – я имею ввиду антикатолический запал – Реформация как дело
общецерковное вряд ли возможна. Но для протестантизма украинского есть своя
родовая травма – «православная», связанная с целым комплексом противоречий в
отношениях с православной традицией. К сожалению, даже на сегодняшний день,
очень мало общений почвы и точек соприкосновения. 

Православие понемногу
становится украинским, но никак не становится евангельским. Иногда у меня
возникает впечатление, что КП и МП в самом деле отличаются лишь одной буквой.
Национализировать христианство еще не значит его реформировать.
Пока я не могу назвать более близкого
православного родственника для евангельских протестантов, чем отец Александр
Мень. 

Что из его наследия может быть интересным? На этот вопрос хорошо отвечает
биограф отца Александра Владимир Илюшенко: “Мы наследуем традицию открытого
христианства, которую отец Александр развил и обновил. Христианства, понятого
не как теория, не как свод правил, запретов и повелений, а как новая жизнь,
преображающая человека. Христианства, открытого всем ветрам истории,
распахнутого навстречу человеку, говорящего с человеком на понятном ему языке,
открытого миру и его проблемам. Оно, это христианство, основано на вере, любви
и свободе… Для этого христианства характерны терпимость, восприимчивость,
чуткость к иными традициям, уважение к личности, диалог с миром и людьми,
поиски общехристианского и общечеловеческого единства. Открытое христианство
мало похоже на «бытовое, обрядовое православие с его стилизацией, елейностью и
«вещанием» (слова отца Александра). И оно неизбежно сталкивается с иной, закрытой
моделью христианства – «христианством» косным, мертвящим, унижающим человека,
умеющим только возводить стены, строить баррикады, ставить границы. Его
приверженцы – это духовные пограничники или конвойные караульщики, закон
которых: шаг вправо, шаг влево – открываем огонь. Везде им мерещатся ереси,
уклоны… Для закрытой модели христианства характерны узость, шовинизм,
агрессивная религиозность, культурный эгоцентризм, духовный сепаратизм. Это
конфронтационная модель, которая не может существовать без врага. Поиски и
уничтожение врага становятся смыслом жизни. Любовь терпимость, открытость – это
все связано, это все едино. Ненависть, нетерпимость, закрытость – это тоже
связано, это тоже единый комплекс» (
Владимир Илюшенко. Отец Александр Мень. Жизнь, смерть, бессмертие. — М.: ЭКСМО, 2013).
Открытое православие – часть открытого
христианства, в котором есть место и открытому католицизму, и открытому
протестантизму. Они все открыты к Евангелию как Слову Божьему, к служению
людям, к полноте и разности церковных традиций.
Задача Реформации не в том, чтобы все
православные и католики стали протестантами, но в том, чтобы все они стали
евангельскими. Задача в том, чтобы украинские протестанты были евангельскими
протестантами, а украинские православные были евангельскими православными. 

В
самом деле, если протестанты знают, что значит быть евангельскими, то почему бы
не поделиться этим опытом, этим знанием, этим реформаторским импульсом? 

И если
украинские православные христиане способны увидеть себя частью разнообразного
христианства, то почему бы им не принять этот импульс всерьез, как дар и шанс
собственного обновления?

Реформація. Постконфесійна перспектива

Реформація. Постконфесійна перспектива

risu.org.ua 25.04.2017

Ми
можемо зберегти вірність Реформації лише тоді, коли приймаємо і творчо
продовжуємо її лінію, в тому числі, виправляючи старі помилки і невдачі.
Основна невдача — конфесіоналізація християнства. Відповідно, немає більш
важливого завдання, ніж відкриття постконфесійної перспективи для продовження
Реформації. На мій погляд, така перспектива відкривається не через змішування
або скасування конфесійних кордонів, але через розуміння їх умовності та
прозорості.
Найпростішим
і найважливішим відкриттям може бути відкриття своєї відкритості,
незавершеності, частковості. У цьому сенсі присутність протестантизму як
конфесійного вираження Реформації є необхідною умовою для оновлення історичних
церков.
В
особі протестантизму Реформація знайшла свою конфесійну суб’єктність. Але
продовжитися вона може лише тоді, коли всі суб’єкти-конфесії зможуть відкритися
один одному в спільному зверненні до Євангелія.
Протестантизм
повинен послужити оновленню історичних церков, але також, в свою чергу, повинен
оновитися в залученні до їх багатої спадщини. Ось чому майбутнє протестантизму
в Україні нерозривно пов’язане з долею православ’я.
Тут
я хотів би звернутися до ідей реформатського богослова Пітера Лейтхарта (Peter Leithart) і
спадщини православного мислителя отця Олександра Меня.
У
своїй книзі «Кінець протестантизму» богослов Пітер Лейтхарт відкриває
постконфесійну перспективу Реформації саме в світлі цього конфесійного кінця:
«Реформація ще не завершена, але протестантизм вже, або повинен бути
завершений».
Він
характеризує протестантизм як «негативну теологію», згідно з якою
бути «протестантом означає бути не-католиком». Замість такого
негативізму «протестантизм повинен дати дорогу реформованій версії
католицизму», в якій не буде місця крайнім домаганням папізму, месі,
молитвам Марії або святим; яка буде наголошувати на спасінні вірою як Божому
дарі і на тому, що всі традиції повинні відповідати Святому Письму. Більш того,
такий реформований католицизм зможе збагатити і протестантів, акцентуючи роль
громади, цінність традиції, місце літургіки, силу естетики, аспект
сакраменталізму, герменевтику поваги (тлумачення Писання з повагою до
передання), публічні і національно-культурні форми свідоцтва.
Ідеї
​​Пітера Лейтхарта дуже важливо почути й осмислити. Тому що без подолання
родової травми європейського протестантизму — я маю на увазі антикатолицький
запал — Реформація як справа загальноцерковна навряд чи можлива. Але для
протестантизму українського є своя родова травма — «православна», пов’язана з
цілим комплексом протиріч у відносинах з православною традицією. На жаль,
навіть на сьогоднішній день, дуже мало спільного грунту і спільних позицій.
Православ’я потроху стає українським, але ніяк не стає євангельським. Іноді у
мене виникає враження, що КП і МП справді відрізняються лише однією літерою.
Націоналізувати християнство ще не означає його реформувати.
Поки
я не можу назвати ближчого православного родича для євангельських протестантів,
ніж отець Олександр Мень. 
Що з його спадщини може бути цікавим? На це питання
добре відповідає біограф отця Олександра Володимир Ілюшенко: «Ми
успадковуємо традицію відкритого християнства, яку отець Олександр розвинув і
оновив. Християнства, що сприймається не як теорія, не як звід правил, заборон
і наказів, а як нове життя, що перетворює людину. Християнства, відкритого всім
вітрам історії, розкритого назустріч людині, що говорить з людиною на
зрозумілій їй мові, відкритого світу і його проблемам. Воно, це християнство,
засноване на вірі, любові і свободі… Для цього християнства характерні
терпимість, сприйнятливість, чуйність до інших традицій, повага до особистості,
діалог зі світом і людьми, пошуки загальнохристиянської і загальнолюдської
єдності. Відкрите християнство мало схоже на «побутове, обрядове православ’я з його
стилізацією, єлейністю і «віщуванням» (слова отця Олександра). І воно неминуче
стикається з іншою, закритою моделлю християнства — «християнством» відсталим,
мертвущим, що принижує людину, яке вміє тільки зводити стіни, будувати
барикади, ставити кордони. Його прихильники — це духовні прикордонники або
конвойні караульники, закон яких: крок вправо, крок вліво — відкриваємо вогонь.
Скрізь їм ввижаються єресі, ухили…  Для
закритої моделі християнства характерні вузькість, шовінізм, агресивна
релігійність, культурний егоцентризм, духовний сепаратизм. Це конфронтаційна
модель, яка не може існувати без ворога. Пошуки і знищення ворога стають сенсом
життя. Любов терпимість, відкритість — це все пов’язане, це все одне.
Ненависть, нетерпимість, закритість — це теж пов’язане, це теж єдиний комплекс».
Про
таке відкрите християнство можна сказати словами отця Олександра: “Християнство
лише починається”. І це означає не тільки перспективу (можливість відбутися,
розвинутися), але також невдачу того, що вже було. Після двох тисячоліть
історії християнство лише починається. Після п’ятисот років власної конфесійної історії протестантизм лише починається. І тисячолітнє
православ
я лише починається.
В цьому сенсі історією не варто вихвалятися. Все, що є закритим в своїй історії;
все, що не може чи не хоче відкритися до загальнохристиянського масштабу і
загальнохристиянського євангельского джерела, не має перспективи.
Відкрите
православ’я — частина відкритого християнства, в якому є місце і відкритому
католицизму, і відкритому протестантизму. Вони всі відкриті до Євангелія як
Слова Божого, до служіння людям, до повноти і різноманіття церковних традицій.
Завдання
Реформації не в тому, щоб всі православні та католики стали протестантами, але
в тому, щоб всі вони стали євангельськими. Завдання в тому, щоб українські
протестанти були євангельськими протестантами, а українські православні були
євангельськими православними.
Справді,
якщо протестанти знають, що значить бути євангельськими, то чому б не
поділитися цим досвідом, цим знанням, цим реформаторським імпульсом?

0
0
1
904
5157
ASR
42
12
6049
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

І
якщо українські православні християни здатні побачити себе частиною
різноманітного християнства, то чому б їм не прийняти цей імпульс всерйоз, як
дар і шанс власного оновлення?

Да воздаст Господь каждому

Да воздаст Господь каждому
И вновь Давиду
представляется случай отмстить. Вот копье, вот сонный и жалкий Саул, вот войско
храпящее и беззащитное. И вроде разумно говорит храбрый соратник Авесса:
«Предал Бог ныне
врага твоего в руки твои; итак, позволь, я пригвожду его копьем к земле»
(1 Царств 26:8).
Но что-то
останавливает Давида.
Что именно? Понимание
того, что царь – помазанник Божий, что сложившаяся ситуация – промысел Божий, а
не досадное недоразумение или произвол Саула.
Раз Бог дал добро
на царствование Саула, то Он Сам будет судить Своего ставленника.
Поэтому Давид
отдает Богу суд и месть:
«Путь поразит его
Господь, или придет день его, и он умрет, или пойдет на войну и погибнет; меня
же да не попустит Господь поднять руку мою на помазанника Господня»
 (26:10).
А Саулу он задает
главный вопрос – где Бог во всем этом и где интриги людей.
«Если Господь
возбудил тебя против меня, то да будет это от тебя благовонною жертвою; если же
– сыны человеческие, то прокляты они пред Господом»
(26:19).
Давид готов
смириться с любой волей Бога, даже с худшим для себя сценарием. Почему? Потому
что это часть Божьего плана.
Если Богу угодно
поставить Давида царем, то пусть к трону может вести через пустыни и пещеры,
унижения и утраты. Рано или поздно,
«воздаст Господь
каждому по правде его и по истине его»
(26:23).
Не стоит спешить
с судом и мщением, обидой и гневом. То, что мы считаем несправедливостью
властей, ударами судьбы и кознями врагов, может быть от Бога, может готовить
нас к царству.

0
0
1
234
1339
ASR
11
3
1570
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Иногда дорога к
успеху ведет через пустыню.

За пазухой у Бога

За пазухой у Бога
Давид прячется в
пустынях. Бог скрывает его от мести Саула. Но люди, ради которых он вел «войны
Господни», не спешат ему помогать.
Показательна
история с богачом Навалом. На просьбу о помощи пропитанием в обмен на услуги
защиты, Навал отвечает: 



«Кто такой Давид и кто такой сын Иессеев? Ныне стало
много рабов, бегающих от господ своих» 

(1 Царств 25:10).

Давид в силах
покарать этого наглеца. Но на его пути возникает жена Навала – прекрасная и
разумная Авигея.
Авигея называет
себя рабой, а Давида – господином. Поведение своего мужа списывает на безумие: 



«Пусть господин мой не обращает внимания на этого злого человека, на Навала;
ибо каково имя его, таков и он. Навал – имя его, и безумие его с ним» 

(25:25).

Авигея – полная
противоположность Навалу. Она пала и поклонилась, принесла щедрые дары, вспомнила Господа,
просила прощения. Более того, она пророчески говорила о будущем царстве Давида
(и даже его династии!).
Авигея спасала не
только жизнь своего безумного мужа, она спасала будущее Давида – чтобы лишнее
убийство не мучило его совесть.
Она ободрила
Давида и говорила с «беглым рабом» как с царем. Давиду не о чем переживать,
потому «душа господина моего будет завязана в узле жизни у Господа» (25:29). 

Еще выразительнее в другом переводе: 


«Твой Бог спрячет твою жизнь словно за
пазухой» 

(перевод РБО-2015).

0
0
1
217
1238
ASR
10
2
1453
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}

Бог Сам все
устроит. Зачем же брать на себя кровь? 

Навал умрет уже через десять дней («Господь сразил его намертво», РБО-2015)
А
красавица Авигея станет женой Давида.

Евангелие не заковать

Евангелие не заковать
Евангелие – это радость
и дар. Но для тех, кто согласился служить Евангелию, это может стоить дорого.
Апостол Павел пишет Тимофею, что его беды связаны с Евангелием, это все из-за
Евангелия: «Помни Иисуса Христа, потомка Давида, воскресшего из мертвых, как
гласит Радостная Весть, которую я проповедую. Ради нее я в беде – даже в цепях,
как преступник. Божью весть в цепи не заковать!» (2 Тим. 2:9). Но эта беда
служит распространению Евангелия. Цепи на руках апостола помогают Евангелию
торжествовать и побеждать империю.
«Помни Иисуса Христа,
воскресшего из мертвых» — это апостольское увещание Тимофея нужно услышать всем
нам, лидерам XXI века. Если смерть не могла удержать Христа, то как это сделают
железные цепи и тюремные стены, границы и спецслужбы? Если Христу пришлось
умереть, то почему бы нам не потерпеть некоторые беды, зная о скором
воскресении и несомненной победе?
В чем состоит эта Божья Весть, которую не могут сдержать
никакие цепи?
Не столько в знаниях о Боге и Его спасении, сколько в самом Иисусе Христе.
Я очень люблю свидетельство митрополита Антония Сурожского. Он решил «покончить
с Евангелием», почитать его и убедиться, что оно не стоит веры. Но открыв
Евангелие, он встретил Христа. «
Я сидел, читал, и между
началом первой и началом третьей глав Евангелия от Марка, которое
я читал медленно, потому что язык был непривычный, вдруг почувствовал, что
по ту сторону стола, тут, стоит Христос… И это было настолько разительное
чувство, что мне пришлось остановиться, перестать читать и посмотреть.
Я долго смотрел; я ничего не видел, не слышал, чувствами ничего не
ощущал. Но даже когда я смотрел прямо перед собой на то место, где никого
не было, у меня было то же самое яркое сознание, что тут стоит Христос,
несомненно. Помню, что я тогда откинулся и подумал: если Христос
живой стоит тут — значит, это воскресший Христос. Значит, я знаю
достоверно и лично, в пределах моего личного, собственного опыта, что
Христос воскрес, и значит, все, что о Нем говорят, — правда. Это
того же рода логика, как у ранних христиан, которые обнаруживали Христа
и приобретали веру не через рассказ о том, что было от начала,
а через встречу с Христом живым, из чего следовало, что распятый
Христос был тем, что говорится о Нем, и что весь предшествующий рассказ
тоже имеет смысл”
.
Если наша проповедь Евангелия не помогает людям встретить
Христа, то все остальное лишается смысла. И здесь я хочу предложить четыре
важных характеристики того, как мы должны воспринимать Евангелие и
свидетельствовать о нем.
Доступность. Очень важно, чтобы мы могли быть доступными. Но не
для всех сразу. Нет универсальных людей и нет универсальных ключей к душам
людей. Я не могу быть доступным для всех. У меня есть свои аудитория. Если я
профессор, я должен быть доступным для университетских студентов и профессоров.
Доступность не обязательно простота, это соответствие. В случае с университетом
это предполагает высокий уровень интеллектуальной культуры.
Если вы работаете с
молодежью улиц, а не университетов, то очевидно, что в этом случае уровень
должен быть ниже, здесь нужно не восходить, а снисходить.
Но во всех случаях мы
должны говорить так доступно (когда проще, когда сложнее, но всегда понятно),
чтобы не искажать Евангелие, не подправлять Христа. 
То, что действительно
бесценно, доступно для всех – и для чванливых профессоров, и для потерянных
беженцев. Разве не все мы измучены жаждой и голодом по Богу? «Приходите же к
воде, все, кто измучен жаждой! У кого нет серебра, приходите, получайте еду,
ешьте! Приходите, получайте вино и молоко, не за серебро, бесплатно!» (Ис.
55:1). Разве не все мы измучены тяжкой ношей и нуждаемся в отдыхе? «Придите все
ко Мне, измученные тяжкою ношею! Я дам 
вам отдых» (Матф. 11:28).
Целостность. Очень важно, чтобы мы видели Евангелие целостным
и позволили ему сказать свое слово для каждой сферы, каждой минуты и каждого
вопроса нашей жизни. Мы должны проповедовать не только спасение души с наших
кафедр или в наших группах по изучению Писания, но также — истину в
университетах, красоту в творчестве, добро в милосердии. Нам нужно связать эти
вещи и показать доброту и красоту Божественной Истины. А также показать
целостность и всеохватность Евангелие, которое не спасает нас по частям,
разрезая по сегментам, обрекая на боль противоречий, но охватывает всю жизнь, потому
что Евангелие и есть новая жизнь (Деян. 5:20), а не какая-либо ее часть.
Апостолы вполне могли ограничиться домами или церковью, но он сделали Евангелие
публичным, видимым, вызывающим. Евангелие претендует на полноту нашей жизни, и
если наша проповедь не может передать эту целостность послания Бога и новой
жизни в Боге, мы не только ограничиваем силу Евангелия, но и грешим против его
Автора.
Аутентичность. Мы ничего не придумываем, не обманываем, не
манипулируем. Ведь есть своя опасность в умности наших речей, в нашем
интеллектуализме, в стремлении завоевать внимание, продать своей товар. Апостол
Павел умел впечатлять. Настолько, что правитель Фест «громким голосом сказал:
«Безумствуешь ты, Павел! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия», на что
получил ответ: «Нет, достопочтенный Фест, я не безумствую, но говорю слова
истины и здравого смысла» Деян. 26:25.
«Слова истины и здравого
смысла» — именно так мы должны отстаивать Евангелие. Мы ведь много говорим о
полном Евангелии, теперь нужно так же понять и его аутентичность, настоящесть,
естественность. Настоящее Евангелие — не искусственное, не насильственное, не
скучное, не гламурное.
Я до сих пор помню
конфуз, пережитый в детстве, когда пригласил свою учительницу музыки в церковь.
«Ну что, как вам?», — я надеялся впечатлить ее хорошей программой праздничного
служения. Она мне ответила: «Приторно. Слащаво. Но концерт неплохой». И это
все.
Кому-то в церкви будет
скучно, кому-то весело. Но и то, и это – не жизнь, а добавки к ней. Это не
Евангелие, это наши приправы, картинки, украшения к нему. Неужели наше
Евангелие не является захватывающим само по себе?
Апостол Иоанн, хотя и
назван богословом, но говорит о Евангелии Христа как о Жизни, не теории и не
глянцевой картинке. Он говорит лишь о том, что видел и пережил сам. Вот это
свидетельство! Из первых рук, из первых уст. «О том, что было от начала, что мы
слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о
Слове жизни» (1 Иоан. 1:1 ). Он знает это на себе, поэтому сохранил в своем
Евангелии слова Христа «Я есть путь, и истина, и жизнь» (Иоан. 14:6).
Сегодня важно не столько
быть умными, сколько настоящими. Нам придется не только провозгласить истину,
но показать, как она становится жизнью; не только показать путь, но идти по
нему и жить им. Нам не нужно казаться, нам нужно быть.  
Избыток. Тот же Иоанн говорит о Христе как о дающем жизнь с
избытком. И сравнивает Его с другими, которые ничего не дают, лишь воруют. «Вор
приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того,
чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Иоан. 10:10).
Наши современники так
много были обмануты, что не верят, когда им что-то хотят дать. И даже христиане
прославились манипуляциями и обманом. Если мы забираем больше, чем даем, то мы
воры.
Если мы показываем лишь
обложку Евангелия, лишь рекламируем его, но так и не открываем всей полноты и
всего избытка для людей, мы обкрадываем их – их надежды, время, чувства, веру,
деньги.
Если мы чем и можем
удивить людей сегодня, так это щедростью, избытком благ и благости.
Атеизм был нулем. Был физикой
и метафизикой дефицита. Был верой в пустоту. Чем может быть настоящая
евангельская вера? Только избытком.
Эту Радостную Весть –
доступную, целостную, настоящую, изобильную – Бог передал нам, чтобы мы поделились
ей дальше с другими людьми. Для такой новости нет цепей и ограничений. Она бьет
фонтаном радости, света, жизни. Кто может удержать ее? Кто может помешать ей?
Кто хочет усомниться? Кто хочет проверить?

0
0
1
1178
6715
ASR
55
15
7878
14.0

Normal
0

false
false
false

EN-US
JA
X-NONE

/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:»Table Normal»;
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-priority:99;
mso-style-parent:»»;
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:12.0pt;
font-family:Cambria;
mso-ascii-font-family:Cambria;
mso-ascii-theme-font:minor-latin;
mso-hansi-font-family:Cambria;
mso-hansi-theme-font:minor-latin;}