Давид славит
Бога, приобщаясь к вечности. Царь знает, что его царству есть своей
предел, свое время. Но по чудесной милости Божьей он входит в Божье Царство,
находит свое место в нем, в его истории.

Петь хвалу Богу
можно лишь тогда, когда ты знаешь: вся твоя жизнь, твое царствование, твое
песенное творчество – часть чего-то большего, часть вечного.

Оттого-то Давид
поет без устали, не страшась старения и смерти.

Он собирается «возвещать»,
«провозглашать», «превозносить», «восхвалять», «благословлять» имя Божье «всякий
день», «во веки и веки» (Псалом 144).

И он приглашает
всех «проповедовать», «провозглашать», «славить», «благословлять», «чтобы дать
знать сынам человеческим о славном величии Царства».

Давид и сам царь,
но он служит Царю царей. И царство Давида – часть и эпизод вечного Божьего
Царства.

Давид рад служить
Царству и принадлежать вечности.

«Царство Твое –
царство всех веков, и владычество Твое во все роды» (144:13).

Он не переживает
о поражениях, изменах, интригах, потому что Господь «поддерживает и восставляет».
 

Псалом
завершается теми же словами, с которых начинается — «во веки и веки». 

Если мы
поем и служим Богу, мы принадлежим вечности, мы уже там, в Царстве Божьем, в
Боге.  

В этом источник уверенности и мира,
счастья и вдохновения.

Мне кажется, я
понимаю Лютера. Он разбудил свободу в человеке, но потом сам же этой свободе
испугался.

Если свобода не
сочетается с культурой и не сдерживается традицией, она превращается в
разрушительную стихию.

Я считаю себя
довольно либеральным человеком. Но не настолько, чтобы соглашаться со всем
сразу, чтобы бросаться в омут с головою.

Сегодня мне
говорят, что мы должны любой ценой ратифицировать Стамбульскую конвенцию о
противодействии насилию в отношении женщин. Мы все осуждаем насилие, тем более
против женщин. Но текст читать нужно внимательно. В документе предлагается
понятие гендера как социальной роли. А это уже другая тема, мало связанная с
названием конвенции. И вот я слышу: «Неужели вы будете упираться из-за одного
слова, неужели не защитите несчастных женщин? Ваша церковь сожгла на костре
Коперника, преследовала Дарвина, а теперь боится посмотреть реальности в глаза
– признать наличие неопределенности и свободы в вопросах гендера».

Я люблю свободу,
даже свободу рискованную. Но иногда пугаюсь тому, как легко в своей свободе
потеряться, как легко в борьбе с насилием стать агрессивным, как легко увлечься
и как трудно удержаться на ногах, когда летишь с ветерком по скользкому льду.

Думая о юбилее
Реформации, понимаю, что все эти ужасы свободы были теневой стороной
лютеровских открытий. У Лютера была не только свобода, были вера, благодать,
Писание, Христос. Нам трудно удержать все это в букете. Мы выбираем свой лозунг
— «только свобода!». И сначала все это весело, но уже вскоре становится
страшно.

Соломон
действовал уверенно, делал все, что «желал сделать», потому что верил в завет
Бога с отцом Давидом, а также видел благословения на себе. Все, что обещал Бог
при первом явлении Соломону в Гаваоне, Он выполнил – дал «сердце мудрое», а с
ним «богатство и славу».

Казалось бы,
теперь Бог не нужен. Пусть обеспечивает все, оставаясь в стороне, не смущая
царя и народ. Пусть обитает в храме и не вмешивается в дела земные.

Но совсем
неожиданно Бог является вновь.

«После того, как
Соломон кончил строение храма Господня, и дома царского, и все, что Соломон,
желал сделать, явился Соломону Господь во второй раз» (3 Царств 9:1-2).

Господь
подтверждает завет, но напоминает об условии – «ходить в чистоте сердца и в
правоте, хранить уставы и законы Божьи» (9:4). Иначе Бог «истребит Израиль с
лица земли», а «храм отвергнет», так что «Израиль станет притчею и посмешищем
для всех народов», в о храме «проходящий мимо ужаснется и свистнет» (9:7-8).

Я представляю как
испугался царь. Он думал, что все под его контролем, но вдруг слышит грозные
слова. Он только что достроил храм, а Бог уже готов его отвергнуть. Он прославился
среди царей земли, но его царство может рухнуть в один миг.

Он понял, что его
дети могут «оставить Господа». Он испугался этого кошмара.

А еще он почувствовал,
что при всей своей мудрости его сердце не принадлежит Господу вполне. Бог
указал Соломону на то, что он упорно не хотел видеть – склонность к измене,
сползание в грех. 

Как бы высоко мы
не сидели, сколь бы много богатств и мудрости не собрали, нам всегда угрожает
падение. Господь является для того, чтобы утвердить нас в послушании и
предупредить об опасности. 

Слушаем ли мы Его предупреждения так же хорошо, как столько
дорогие нам слова о защите и щедрых дарах?

Соломон проснулся
в собственном дворце, вокруг были верные слуги, солнце прогнало ночные тени. 

Предупреждение Божье казалось всего лишь страшным сном.

Соломон был мудрее
своего отца Давида. Но при этом он понимал, Кто дал ему эту мудрость, кому он
обязан. Он помнил, что все его благословения проистекают из завета между
Давидом и Всевышним.

Он хорошо понимал
уникальную близость своего отца с Богом. И поэтому в мудрости своей
не гордился, но еще больше искал милости Божьей, искал близости Божьей.

В день открытия
храма Соломон обращается к народу со словами благословения: «Да будет с нами
Господь, Бог наш, как был Он с отцами нашими, да не оставит нас, да не покинет
нас, наклоняя к Себе сердце наше, чтобы мы ходили по всем путям Его и соблюдали
заповеди Его, и уставы Его, и законы Его, которые Он заповедал отцам нашим» (3
Царств 8:57-58).

В этих словах
царь отдает дань уважения отцам и заверяет народ в том, что будет верным их
завету. Но главное здесь – не историческая преемственность, но верность Богу и
верность Божья.

Только Господь
может обеспечить преемственность, только Он может «наклонить к Себе сердце наше»,
чтобы мы хранили верность Ему и завету отцов.

Слова Соломона
погружают нас в историю, заставляют вспоминать и помнить, исповедоваться и
очищаться, каяться и восстанавливаться. Линия должна продолжаться – от отцов к
детям. Но что это за линия? Это не генеалогия семьи и народа. Это генеалогия
веры. Без веры нет ни династии, ни народа, ни царства.

«Да будет с нами
Господь, Бог наш, как был Он с отцами нашими!».

При Соломоне
хорошо жилось всем – не только народу Израильскому, но даже чужестранцам.
Отношения ценились. Заключились соглашения, соблюдался мир, процветала
торговля.

Но Соломон пошел
еще дальше. В своем обращении к Богу при посвящении храма он молится о «всех
народах земли», чтобы они узнали имя Божье и были услышаны в своих молитвах.

Я не знаю другого
царя, который был бы щедр настолько, чтобы ходатайствовать перед Богом за
иноплеменников.

«Если и
иноплеменник, который не от Твоего народа, Израиля, придет из земли далекой
ради имени Твоего… и помолится у храма сего, услышь с неба, с места обитания
Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник, чтобы все народы
знали имя Твое» (3 Царств 8:41-43).

Соломон
пророчески говорит о том, что этот храм и этот народ – часть большей картины
Божьей работы в этом мире, охватывающей все народы земли.

Если это не наш
храм, а Божий, то возле него каждый может найти себе место, каждый может
обращаться к Всевышнему и быть услышанным.

Не каждый
израильтянин вмещал такую щедрость. Здесь Соломон превосходит себя. 

Соломон щедр потому что щедр Бог, и зная
характер Бога, Соломон не может «национализировать» храм, открыть его для своих
и закрыть для всех прочих.

Соломон помнит об
Урии Хеттеянине, о трагедии, что разбила сердце его материи Вирсавии. Он связан
личными и политическими связями с многими государствами и народами. Он мыслит
глобально. При нем Израиль становится центром мира, а центром Израиля
становится храм.

Соломон хочет,
чтобы все народы узнали Бога доброго, благословляющего, щедрого.  

А каков наш Бог?
Насколько Он щедр? Настолько мы щедры в своих молитвах и доброте к другим? 

Если
мы верим в щедрого Бога, то и сами должны быть щедры.

Соломон хочет
чувствовать Бога рядом, вблизи. Он хочет быть уверенным и спокойным. Поэтому
храм Богу и царский дворец строятся рядом.

При всей мудрости
Соломона, мы не видим в нем той богатой внутренней жизни, которой отличался
Давид. Соломон не поет песни, он изрекает притчи. Он много знает и понимает, но
не так много чувствует.

Соломон не умеет
молиться, как его отец, в пустынях и пещерах. Ему нужен храм – особое место,
через которое можно поддерживать связь с Богом.

Он понимает, что
настоящее место Бога – «на небесах», но просит Его «быть на связи», посещать
храм, слышать и видеть молящихся в нем, отвечать и помогать.

В день открытия
храма Соломон молится предельно откровенно: 

«Поистине, Богу ли жить на земле?
Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил; Но
призри на молитву раба Твоего… Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и
ночь… Услышь моление раба Твоего и народа Твоего, Израиля, когда они будут
молиться на месте сем; услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и
помилуй» (3 Царств, 8:27-30).

Царь просит Бога
снизойти к нашей человеческой слабости. Нам нужны особые места для встречи с
Богом. Мы утратили способность общаться с Ним постоянно, чувствовать Его живое
присутствие в каждую минуту и на каждом месте.

Храм создает
атмосферу для такой встречи, вводит нас в общение. Так было для Соломона и его
многих последующих поколений.

Но с годами храм
как место встречи с Богом превращался в памятник о прошлом, о великих царях и
их встречах с Богом.

То же самое
произошло и с христианской церковью. В лучшем случае здесь встречаются люди. Но
встречи с Богом случаются все реже.

Где наше место
встречи? Можем ли мы так искать Бога, чтобы встречать Его и в храме, и в
пещере, и на работе, и дома, и на войне, и в благоденствии?

Мы должны так желать мира, чтобы о нем
пела наша душа. Желание мира достигает максимуму не в политических речах, но в
молитвенных песнях. Библейские псалмы – именно такие. Среди войны, бедствий,
предательств авторы ищут мира, молятся и поют о нем.

«Просите мира Иерусалиму: да
благоденствуют любящие тебя! Да будет мир в стенах твоих, благоденствие – в
чертогах твоих! Ради братьев моих и ближних моих говорю я: «мир тебе!». Ради
дома Господа, Бога нашего, желаю блага тебе» (Пс. 121:6-9).

Киев называют вторым Иерусалимом. Мне
нравится это сравнение, мне нравится жить в Иерусалиме, если не в первом, то
хотя бы во втором. Но при этом я не думаю, что Киев – единственный город,
заслуживающий на родство с Иерусалимом. Каждый город может быть Иерусалимом,
если будет искать Божьего шалома. И каждый город может оказаться Содомом, если
о Боге забудет.

Каждый украинский город может повторить
судьбу Содома и Гоморры, Донецка и Луганска.

Но если мы будем жить по-Божьему, то
обретем мир и процветание. Тогда Киев может стать Иерусалимом, потому что в нем
будет тот же Бог и тот же мир. Тогда Иерусалимом может стать даже Донецк.

Но пока мы не там – в мирном будущем
Божьего Царства, а здесь – среди воинственных, жаждущих крови соседей; среди
бессовестных предателей и коварных интриганов. И мы стенаем вместе с
псалмопевцем:

«Горе мне, что я пребываю у Мосоха, живу у
шатров Кидарских. Долго жила душа моя с ненавидящими мир. Я мирен: но только
заговорю, они – к войне» (Пс. 119:5-7).

В чем здесь беда? В том, что мы, будучи
сами мирными, но живя среди людей агрессивных, заражаемся войной, пропитываемся
ей, ею риторикой, ее духом, ее ценностями.

Нам важно оставаться другими,
«блаженными». «Сыны века сего» добиваются своих целей войной, насилием,
обманом. Но мы хотим быть другими, хотим быть «сынами Божьими». Ведь мы помним
слова Христа: 

«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими»
(Матф. 5:9). 

А потом Христос добавляет: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их
есть Царство Небесное». И это тоже важно – мы должны быть готовыми отправиться
в изгнание, странствовать Христа ради. Но тысячи мирных паломников могут
сделать больше, чем армии беспринципных наемников.

Пятьдесят лет назад сотни тысяч таких
паломников собирались со всей Америки, чтобы слушать пастора Мартин Лютера Кинга.
Они могли взять в руки оружие и отомстить своим обидчикам, взять власть и суд в
свои руки. Но пастор Кинг говорил о другом. В своей знаменитой речи «У меня
есть мечта» он обращался не к властям, но к народу, не к врагам, но к друзьям: 

«Давайте не будем стремиться утолить нашу жажду свободы, вкушая из чаши
горечи и ненависти. Мы должны всегда вести нашу борьбу с благородных позиций
достоинства и дисциплины. Мы не должны позволить, чтобы наш созидательный
протест выродился в физическое насилие. Мы должны стремиться достичь
величественных высот, отвечая на физическую силу силой духа”.

Мы
хотим жить в Иерусалиме, городе мира. Если мы будем жить войной, мы сможем
захватить даже Вавилон, но тогда мы сами станем Вавилоном. Мы можем разрушить
Кремль, но тогда его адские звезды будут торжествовать в наших сердцах и умах.

Нет,
пусть Киев будет Иерусалимом. Путь Бог Иерусалима будет Богом Киева. Да будем
миротворцами, да будем сынами Божьими. Мы – не захватчики, не судьи и не
палачи, мы всего лишь паломники. Мы ищем Бога и Его мира. И этот мир мы несем
другим домам и городам, следуя повелению Христа: 

“Входя в дом, приветствуйте
его, говоря: “мир дому сему” (Матф. 10:12).

Мы
идем в Иерусалим, мы хотим стать Иерусалимом, но пока мы не там, пока мы скорее
в Риме – в мире языческих империй. Но и тут звучит апостольское слово: 

“Всем
находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым: благодать вам и мир
от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа” (Рим. 1:7).

Где
бы мы не были, мир Божий да пребудет с нами, сопровождая в наших странствиях,
борениях и трудах; помогая выжить в плену и освобождая из плена; спасая из
невыносимых ситуаций и открывая новую перспективу, перспективу шалома.

Ми повинні так бажати миру, щоб про нього співала наша
душа. Бажання миру досягає максимуму не в політичних промовах, але в молитовних
піснях. Біблійні псалми — саме такі. Серед війн, лиха, зрад псалмоспівці
шукають миру, моляться і співають про нього.

«Миру бажайте для Єрусалиму: Нехай будуть безпечні,
хто любить тебе! Нехай буде мир у твоїх передмур’ях, безпека в палатах твоїх! Заради братів моїх і друзів моїх я буду
казати: «Мир тобі!». Заради дому Господа, Бога нашого, я буду шукати для тебе
добра!» (Пс. 121:6-9).

Київ називають “другим Єрусалимом”. Мені подобається
це порівняння, мені подобається жити в Єрусалимі, якщо не в першому, то хоча б
у другому. Але при цьому я не думаю, що Київ — єдине місто, що заслуговує на подібність
з Єрусалимом. Кожне місто може бути Єрусалимом, якщо буде шукати Божого Шалома.
І кожне місто може виявитися Содомом, якщо про Бога забуде. Кожне українське місто
може повторити долю Содома і Гоморри, Донецька і Луганська.

Але якщо ми будемо жити по-Божому, то знайдемо мир і
процвітання. Тоді Київ може стати Єрусалимом, бо в ньому буде той же Бог і той
же мир. Тоді Єрусалимом може стати навіть Донецьк.

Але поки ми не там — в мирному майбутньому Божого
Царства, а тут — серед войовничих, спраглих крові сусідів; серед безсовісних
зрадників і підступних інтриганів. І ми стогнемо разом з псалмоспівцем:

«Горе мені, що я перебуваю у Мешеха, живу із шатрами
Кедару. Довго душа моя перебувала собі разом з тими, хто ненавидить мир. Я за
мир, та коли говорю, то вони — до війни» (Пс. 119: 5-7). 

Якщо ви не знаєте, за
однією з версій (як би не виглядала вона екзотичною, у свій час її серйозно
розглядали Татіщєв та Ломоносов) сини Мешеха – пращури московитів. Але я про
інше.

Але у чому тут справжня біда? У тому, що ми, будучи самі
мирними, але живучи серед людей агресивних, заражаємося війною, її риторикою,
духом, цінностями.

Нам важливо залишатися іншими, «блаженними». «Сини
віку цього» домагаються своїх цілей війною, насильством, обманом. Але ми хочемо
бути іншими, хочемо бути «синами Божими». Адже ми пам’ятаємо слова Христа: 

«Блаженні миротворці, бо вони синами Божими стануть» (Матв. 5: 9). 

А потім
Христос додає: «Блаженні переслідувані за правду, бо їхнє Царство Небесне». І
це теж важливо — ми повинні бути готовими відправитися у вигнання, мандрувати
Христа ради. Тисячі мирних прочан можуть зробити більше, ніж армії безпринципних
найманців.

П’ятдесят років тому сотні тисяч таких паломників
збиралися з усієї Америки, щоб слухати пастора Мартіна Лютера Кінга. Вони могли
взяти в руки зброю і помститися своїм кривдникам, взяти владу і суд в свої
руки. Але пастор Кінг говорив про інше. У своїй знаменитій промові «Маю мрію»
він звертався не до влади, але до народу; не до ворогів, але до друзів: 

«Давайте не будемо прагнути втамувати нашу спрагу волі, напиваючись з чаші
гіркоти і ненависті. Ми повинні завжди вести нашу боротьбу з благородних
позицій гідності і дисципліни. Ми не повинні дозволити, щоб наш творчий протест
виродився у фізичне насильство. Ми повинні прагнути досягти величних висот,
відповідаючи на фізичну силу силою духу».

Ми хочемо жити в Єрусалимі, місті миру. Ми не вони.
Якщо ми будемо жити війною, ми зможемо захопити навіть Вавилон, але тоді ми
самі станемо Вавилоном. Ми можемо зруйнувати Кремль, але тоді його пекельні
зірки будуть тріумфувати в наших серцях і умах.

Ні, нехай Київ буде Єрусалимом. Нехай Бог Єрусалиму
буде Богом Києва. Так будемо миротворцями, так будемо синами Божими. Ми не
загарбники, не судді і не кати, ми всього лише паломники. Ми шукаємо Бога і
Його миру. І цей мир ми несемо іншим домівкам і містам, слідуючи велінню
Христа: 

«Входячи в дім, вітайте його, кажучи:» Мир дому цьому!
«(Матв. 10:12).

Де ми зараз? Ми йдемо в Єрусалим, ми хочемо стати
Єрусалимом, але поки ми не там, поки ми швидше в Римі — в світі язичницьких
імперій. І навіть тут нас знаходить благодатне апостольське слово: 

«Всім
хто знаходиться в Римі, улюбленим Божим, вибраним святим, благодать вам і мир
від Бога, Отця нашого, і Господа Ісуса Христа» (Рим. 1: 7).

Де б ми не були, мир Божий хай буде з нами,
супроводжуючи в наших мандрах, боріннях і працях; допомагаючи вижити в екзилі і
звільняючи з полону; рятуючи з нестерпних ситуацій і відкриваючи нову
перспективу, перспективу Шалому.

Молімося, мріймо, співаймо про мир!

Давид наполняет
свои псалмы хвалой Богу не только из-за благоговейного страха или особого
почтения. Он знает, что все, благословляющие Бога, будут блаженствовать,
радоваться и процветать.

«Благословен
Господь» — 

начинает свою песню Давид (Псалом 143). 

Тот, кто поет Бог псалмы,
уже блажен. 

Тот, кто благословляет Господа, наполняется благословениями
Господними.

Бог – твердыня,
прибежище, щит. Мы без Него – тени.

Без Него мы тонем
в пучинах бед и волнений. Без Него даже наш народ бунтует, а чужеземцы просто
наглеют. Смуты и войны, предательства и интриги.

Давид без Него не
выжил бы, тем более не стал бы царем.

Благословляя
Господа, мы отдаемся под Его защиту и опеку. 

Тогда нас радуют сыновья и дочери,
житницы и стада.

«Блажен народ, у
которого это есть. Блажен народ, у которого Господь есть Бог» 

(Пс. 143:15).

Мы хотим быть
блаженными, мы хотим иметь «это», т.е. счастливую семью, изобилие в доме, мир и
охрану.  Но «это» возможно лишь при одном
условии – если в нашей жизни будет господствовать Бог, если мы отдадим Ему
первенство, благословим Его как Бога и Господа.

Религия – не
только о поклонении Богу, но также о бесконечных попытках присвоения Бога,
использования в своих, человеческих нуждах.

Религиозные места
выделяются для того, чтобы определить и ограничить зоны священного.

Царь Соломон при
всей своей мудрости следовал этой логике.

Всевышний, верный
Своему завету с Давидом, показывал Свое присутствие в облаке. Облако – не вещь.
Его не присвоить и не закрыть в храме. Но Соломон продолжал гнуть свою линию:
храм – это жилище Бога, место для Его пребывания вовеки.

Священники не
могут стоять, явление славы Господней ломает порядок службы, но царь стоит на
своем.

«И не могли
священники стоять на служении по причине облака, ибо слава Господня наполнила
храм Господень. Тогда сказал Соломон: Господь сказал, что Он благоволит обитать
во мгле; я построил храм в жилище Тебе, место, чтобы пребывать Тебе вовеки» (3
Царств 8:11-13).

Соломон знал
историю, помнил о временах Моисея, когда слава Божья наполняла скинию, но при
этом ориентировался на модели соседей, посматривал на Египет и Тир.

У Моисей было
иначе. Храм не стоял на месте. У Бога не было места, у Бога был путь, и Бог вел
скинию и народ за Собой. 

«И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня
наполнила скинию; и не мог Моисей войти в скинию собрания, потому что осеняло
ее облако, и слава Господня наполняла скинию. Когда поднималось облако от
скинии, тогда отправлялись в путь сыны Израилевы во все путешествие свое; если
же не поднималось облако, то и они не отправлялись в путь» (Исход 40:34-37).

Видение Иоанна
Богослова приоткрывает удивительное будущее, в котором храма не будет.

 «Храма
же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец» (Откр.
21:22).

В этом же мире мы
все еще ищем те редкие места, где можно переживать славу Божью. Но слова Христа
звучат все громче – как пророчество и вызов: 

«Час наступает, когда будете
поклоняться Отцу не на этой горе и не в Иерусалиме… Бог есть Дух» (Иоан. 4:21,24. РБО-2015).