О нашем соучастии в страданиях Христа

• 14 августа, 2023
• Статьи

 

О соучастии в страданиях Христа

Собираясь вместе всей церковью для участия в Вечере Господней, мы вспоминаем Христа и Его Вечерю с учениками, чтобы выполнить Его установление. Для нас это не просто ритуал, для нас это таинство, и с каждым новым разом мы хотим углубляться в смыслы происходящего, чтобы переживать реальность нашего единения со Христом и наполняться новой жизнью в Нем. Можно сказать так: для нас важны не хлеб и вино сами по себе, но живое присутствие Христа, предлагающего нам Свою Вечерю через эти видимые знаки. Иисус предлагает нам Себя:

«Господь Иисус в ночь, когда Его предали, взял хлеб и, возблагодарив, разломил его, и сказал: «приимите, ядите, сие есть Тело Моё, за вас ломимое; сие творите в Моё воспоминание». Также и чашу после вечери, и сказал: «сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Моё воспоминание». Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьёте чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придёт» (1-е послание Коринфянам 11:23-26).

Обычно мы ограничиваем значение этого текста для нас словами «в Мое воспоминание» и пытаемся мысленно установить свою связь с Господом, проверить отношения с Ним и подтвердить нашу принадлежность Ему.

Достаточно ли этого? Удается ли нам пережить соединение с умершим и воскресшим Господом Иисусом через наши мысли? Думаю, что одних мыслей недостаточно.

Если бы одних мыслей или молитв о жертве Иисуса было достаточно для участия в Вечере, нам не понадобилось бы физическое участие в хлебе и вине. Но Господь разделил с учениками хлеб и чашу, чтобы они не только подумали о смысле, но и ощутили, пережили, прикоснулись, вкусили, подкрепились, насытились.

Поэтому Господь не только говорит к нам, Он протягивает нам хлеб и вино. Он делится с нами частью и делает нас частью Своего ломимого, разделяемого, страдающего, отдающего и раздающего себя Тела. Мы – часть Его, мы принадлежим Ему. Мы входим в Его страдания и смерть. Мы должны пережить одно и то же с Ним, чтобы стать одним целым.

Вот почему в нашем участии в Вечере присутствует момент жертвенного посвящения на страдания и смерть, сознательного отождествления с Иисусом, который стал Жертвой. Мы хотим быть солидарными с Ним, мы проникаемся чувствами, мы принимаем решения, чтобы стать и быть одним телом – страдающим, но также прославленным.

Мы возвещаем смерть Господню не только чтением истории о Вечере, но и своим живым, непосредственным, физическим и духовным участием. И мы должны делать это осознанно. Мы призваны участвовать в этом таинстве «рассуждая о Теле Господнем» (1 Кор. 11:29).

Но что это значит «рассуждать»? Это не только воспринимать все серьезно, торжественно, глубоко. Это не только больше знать и правильнее совершать. Это предполагает отождествление, когда я и Христос становимся одним – в том числе в страданиях и смерти, в победе и воскресении, силе и славе.

И такое отношение ко Христу касается не только Вечери, но и всей нашей жизни, особенно тех ситуаций, в которых наша принадлежность и верность Христу вызывает зло и ненависть со стороны мира.

Ободряя первых христиан, испытывающих жестокие гонения при императоре Нероне, апостол Петр пишет, что эти страдания являются формой участия христиан в Христовых страданиях, но также залогом участия в будущей славе.

«Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете. Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух Славы, Дух Божий почивает на вас. Теми Он хулится, а вами прославляется. Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь» (1 Петр. 4:12-16).

Для Петра страдания не были странными и неожиданными, они были закономерными. Христиане должны быть готовыми участвовать в Христовых страданиях. И участие в Вечере Господней напоминает нам об этом и дает нам силу для этого.

Мы вспоминаем о страданиях Христа, чтобы в них найти силу. Мы приобщаемся к страданиям Христа, чтобы наполниться Его жизнью и войти в Его славу.

Возвращаясь к теме Вечери Господней, я хочу ответить на вопрос: как мы можем участвовать в ней так, чтобы быть одним телом, быть одним целым? Через соучастие в страданиях Христа. Как же мы можем соучаствовать в страданиях Христа?

Во-первых, размышляя о Нем (1 Кор. 11:29) – о Его страданиях, жертве, любви. Это важный этап, который готовит нас к более практическому участию. Прежде чем мы сможем участвовать в страданиях своим телом, нам нужно отдать в послушание Христу наш ум, наполнить его мыслями о Господе.

Во-вторых, испытывая себя (1 Кор. 11:28) – проверяя свое духовное состояние, анализируя свою жизнь, очищаясь от греха, обновляя и подтверждая свое посвящение Господу, свою готовность идти за Ним до конца.

В-третьих, свидетельствуя о Нем — возвещая Его спасающую смерть и второе пришествие (1 Кор. 11:26). Это верное провозглашение смерти и возвращения Господа может стоить нам жизни. Но церковь должна нести это свидетельство «доколе Он придет» — в самых трудных обстоятельства и самой дорогой ценой.

Итак, наше участие в страданиях Христа не ограничивается рассуждением или воспоминанием. Хлеб и вино имеют вкус. Они реальны. Подобным образом наше соединение со Христом проявляется и переживается в реальных обстоятельствах нашей жизни. Не только нашей индивидуальной, но нашей церковной, коллективной, общинной.

Возможно, мы сейчас не переживаем гонений за веру в Иисуса и свидетельство о Нем, но мы знаем о страданиях наших братьев и сестер в других городах и странах. Знаем ли мы имена, истории, нужды хотя бы некоторых таких страдальцев? Помним ли мы о таковых? Молимся ли о них? Поддерживаем ли их? Соучаствуя в страданиях и нуждах святых, мы соучаствуем в страданиях Самого Господа.

Об этом пишет апостол Павел:

«Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше.

Скорбим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения, которое совершается перенесением тех же страданий, какие и мы терпим. И надежда наша о вас тверда. Утешаемся ли, утешаемся для вашего утешения и спасения, зная, что вы участвуете как в страданиях наших, так и в утешении» (2 Кор. 1:3-7).

Здесь мы видим, как в страданиях христиане соединяются друг с другом и Богом, как участие в страданиях служит взаимному утешению и сближению. Испытав на себе утешение Божье, христиане становятся способными утешать своих братьев и сестер, переживающих страдание. Они не изолируются в трудное время, но служат Божьей цели через сострадание и соучастие. Здесь страдание верных называется страданием Христовым – это особое страдание, которое связано со служением Христу во враждебном окружении. Чудо в том, что с усилением страданий усиливается и действие утешающей благодати. Апостол Павел с готовностью страдал ради церкви в Коринфе и при этом надеялся, что они ответят взаимностью – разделят его страдания и принесут ему ободрение, в том числе для их же духовного роста во Христе.

Можно ли о нас сказать, что мы участвуем в страданиях и утешении братьев и сестер по вере? Готовы ли мы к таком участию? Рано или поздно нам предстоит ответить на вопрос: где были мы, когда Он страдал, когда наши братья и сестры страдали? Посетили ли больных, приняли ли беженцев, помогли ли заключенным? Видим ли мы Самого Христа в тех, кто болеет, кто стал беженцем или оказался в тюрьме (Матф. 25:31-46)?

Страдания – это путь Христа. Не было и нет другого пути для нашего спасения, только через страдания и смерть Христа. Возвещая эту истину свои участием в Вечере Господней, мы выражаем готовность идти тем же путем.

Почему нам нужно участвовать в страданиях? Потому что это лучший способ познать Христа, отождествиться с Ним, чтобы иметь в себе Его жизнь, силу и славу.

Христианство без страдания и сострадания, христианство комфорта и компромиссов ради комфорта, христианство безразличия к боли других – это христианство без Христа.

Вечеря, в которой все огранивается формальным участием без переживания живого Божьего присутствия, без соединения с Господом Иисусом, без соучастия в Его смерти и жизни, — Вечеря без Христа.

Такое христианство не может ничего сказать и дать миру, оно пустое и бессмысленное. Ричард Нибур описал его так: «Бог без гнева дает возможность человеку без греха войти в Царство без суда через служение Христа без креста» (A God without wrath brought men without sin into a Kingdom without judgment through the ministrations of a Christ without a Cross).

Христианство без креста – христианство без Христа. Вечеря, в которой есть пища на столе и люди за столом, но нет страдающего и страданиями спасающего нас Христа, — всего лишь ритуал.

Вот почему нам нужно вернуть в центр нашей Вечеря страдающего Христа, чтобы переживать Его живое присутствие через размышления, Слово, молитвы, свидетельство, посвящение, сострадание.

Если мы вместо воспоминания о страданиях Христа стараемся забыть об этих «неприятных фактах», отказываемся от единства с Христом распятым, стыдимся Его обезображенного вида, Его мучительной боли, Его страшной смерти, ради того, чтобы стать своими этому миру, стать успешными и счастливыми в этой жизни, мы лишаемся Божьей силы.

Если мы не примем на Вечере Христа страдающего, мы не узнаем в своей жизни Христа побеждающего. Если мы не примем правду о смерти, мы не узнаем радость воскресения.

Без живого присутствия Христа на Вечере, без нашего соединения с Ним в страданиях и смерти, хлеб останется хлебом, а вино – обычным вином.

Если мы не готовы разделить страдания Сына Божьего и других христиан, мы не готовы разделить Вечерю Господню, мы не готовы достойно участвовать в чаше и хлебе и не будем иметь в себе новой жизни и силы воскресения.

Мир полон страданий. Но в центре этого мира мы видим кресте, на котором распят Божий Сын. Он пострадал добровольно, чтобы взять на Себя грех и последствия греха, чтобы понести на Себе всю боль мира.

Крест – сердце страдающего мира. Христос на кресте – спасение страдающего мира.

Отворачиваясь от страданий людей, мы отворачиваемся от Христа. Обращаясь же к Нему, поворачиваясь лицом к распятому на кресте, мы узнаем в Нем Бога и познаем Его любовь, чтобы наполняться и делиться этой любовью с другими.

Ученикам многое было известно. Вечеря Господня указывала на распятие. После всех предупреждений и откровений Христа, крест не должен был шокировать, он был закономерным итогом. Но даже нам, знающим о Господе так много, так трудно вместить образы ломимого тела и пролитой крови, а тем более представить крестные страдания Божьего Сына и отождествить себя с Распятым. Вместо размышлений о Теле Господнем мы спешим поскорее закончить Вечерю. Во многих церквях великая Божья заповедь свелась к сокращенному до предела ритуалу, в котором никто не ждет встречи с Господом Иисусом.

Каждый раз Вечеря Господня служит экзаменом нашей веры – готовы ли мы приблизиться к Богу не в обход трудных текстов и заповедей, но в послушании им, проходя тем путем, который продолжил наш Спаситель.

Пусть нашей сегодняшней молитвой будет благодарность за страдания Христа и проявленную в них любовь и близость к нам, а также просьба о Божьей помощи в том, чтобы идти путем нашего Учителя и остаться верным: «Господь, благодарю за Твои страдания и смерть, давшие мне прощение и спасение. Дай мне быть верным Тебе. Если мне придется страдать за Тебя и Твою истину, помоги в этом найти радость, познать Тебя больше и стать похожим на Тебя. Хочу знать Тебя страдающим и побеждающим, умершим и воскресшим! Хочу быть частью Тебя и Твоего тела во всем. Даруй мне счастье единения с Тобой, потому что большего счастья не может и быть. Аминь».

Фейковые формы православия как вызов религиозной свободе

• 9 августа, 2023
• Статьи

risu.org

Война в Украине показала критическую важность религиозной свободы в защите национальной идентичности и государственного суверенитета. В прямом смысле, война в Украине – это война за свободу, в том числе, и даже прежде всего, за свободу религиозную. Украина демонстрирует последовательную приверженность такой модели, в которой свобода связана с мирным многообразием религиозной жизни, и готова жертвенно отстаивать этой образ жизни. Напротив, идеология «русского мира» пропагандирует «православное» однообразие и поощряет к агрессии против инакомыслящих и инаковерующих.

Тех, кто хотя бы немного знаком с историей России, привычка к православному рабству и нетерпимость к свободе другого вовсе не удивляет. Удивляет другое – что даже на фоне этой страшной войны многие лидеры общественного мнения Европы и США остаются в тени Кремля и в плену православной мифологии. Здесь работает не только российская пропаганда, здесь присутствует и разочарование в западном христианстве, усталость от свободы и ее противоречий, а также наивность в отношении таинственной, глубокой и древней русской духовности. Все эти факторы приводят к тому, что до сих пор в западных СМИ и научных публикациях повторяются безосновательные утверждения, что православная церковь в Украине подвергается жестоким гонениям, что Украина – это поле боя между традиционной православной духовностью и секуляризированным западным христианством, а Россия – последний оплот традиционных ценностей.

Миф о российской духовности, монополизированной и охраняемой российским православием, остаётся главным препятствием для адекватного понимания ситуации с религиозной свободой в регионе. Здесь логика простая, «железная», военная: если традиция российского православия считается аутентичной, то ее нужно защищать, в том числе ценой подавления всех иных традиций, которые руководство РПЦ называет неканоническими, еретическими, прозападными.

Большинство западных симпатиков российского православия не готовы идти так далеко и пытаются усидеть на двух стульях – совместить свою наивную зачарованность московским православием с политкорректными ссылками на религиозную свободу и толерантность. На практике же это служит оправданию войны – в этой наивной оптике война выглядит святой, в ней настоящее православие защищает свою свободу от тлетворного влияния запада, которое захватывает все новые канонические территории и угрожает самому существованию святой веры и святой Руси. Это Запад захватывает, а Россия «освобождает» свои исконные земли. Так миф об аутентичном российском православии становится источником и оправданием агрессии против Украины и ее религиозной свободы.

Соответственно, для разоблачения этой войны как преступной и вовсе не святой, нам необходимо проделать интеллектуальную и духовную работу по демифологизации российского православия, которое оказывается фейком, подделкой, лжехристианством.

Можно пойти и другим, более простым путем и сказать так: «святая вера», которая оправдывает войну против мирных соседей, уже в этой попытки оправдания зла показывает свой ложный характер. Можно пойти путем анализа богословских документов РПЦ и заявлений ее иерархов и показать их несовместимость с традицией первой Церкви и духом Евангелия, либо путем исторической деконструкции и показать подчиненность российского православия государству и его политическим интересам. Так или иначе, разоблачение мифа о российском православии как настоящем христианстве служит разоблачению этой войны как преступной по отношению к Украине, ее религиозной свободе и многообразию. И напротив, зачарованность российским православием превращает западных богословов, философов, политиков в адвокатов дьявола, в наивных пособников войны.

Даже во время войны на Западе продолжаются выходить многочисленные книги о чудесном возрождении православия в России. Не пора ли признать, что никакого возрождения православия не было? А что же было? Было возрождение интереса к православию, но было возрождения самого православия. Было возрождение интереса к церкви, но не было возрождения церкви. Были мутации российской государственности, в ходе которых перед православной церковью были поставлены новые, более амбициозные задачи. Теперь она охраняла не храмовое пространство, не строго определенную нишу религиозной жизни. Теперь она должна была освятить, оправдать, благословить агрессивную экспансию «русского мира» — в обмен на определенные привилегии, а может даже и без всяких наград, просто ради сохранения жизни.

Стоит напомнить, что российская православная церковь уже от начала своей истории была задавлена тесными объятиями государства. От нее осталось лишь одно название. По сути, это один из отделов КГБ, как его теперь не называй.

Когда говорят, что в Украине ограничивают свободу российского православия, тем самым выражают полное непонимание того, как эта форма православия связана с российским государством и его преступной политикой. Данная религиозная организация не имеет никакой свободы от государства, никакой самостоятельности в принятии решений, и это делает ее структуры столь же опасными, как любые другие силовые структуры российского государства.  Как суверенное государство Украина имеет полное право ограничивать влияние российского государства, осуществляемое под прикрытием (псевдо)религиозных организаций.

Итак, для того, что понять ситуацию с религиозной свободой в Украине, нужно исходить из того, что российская православная церковь – не жертва, а соучастник преступной политики российского государства. Cакрализация российского православия как жертвы, свободу которой нужно защищать, переворачивает все с ног на голову и обращает требования религиозной свободы против себя. Мифологизация российского православия как подлинного христианства отказывает всем другим традициям в праве на существование и свободу. Со стороны западных авторов это может быть наивностью, со стороны же российских пропагандистов – продуманной манипуляцией.

Так или иначе, наивность западного общества в отношении фейкового православия вредит интересам религиозной свободы. Можно предложить более общий тезис о том, что фейковые формы религиозности (а не такие любимые страшилки традиционалистов как секуляризм-либерализм-социализм-постмодернизм) являются основной угрозой религии и религиозной свободе, но я знаю, что его будет трудно вместить даже свободолюбивым американским протестантам-евангеликам.

Несколько лет назад я оказался невольным свидетелем того, как православный священник учил студентов американского меннонитского колледжа тому, что настоящая духовность осталась только в России и патриарх РПЦ – настоящий лидер мирового христианства. Примечательно, что это было во время, отведенное для молитвы и изучения Божьего Слова (Chapel time). Вместо Библии спикер открыл одну из книг патриарха Кирилла и просвещал студентов и преподавателей обширными цитатами из нее. Все мои коллеги по кафедре философии и религиоведения были очарованы услышанным. На поверхностную и при этом ожесточенную критику секулярного Запада и обмирщенного христианства они ответили оглушительными аплодисментами.

И вот к такому наивному и слабому западному христианству не могут не возникать вопросы: что с ним не так, где различение добра и зла, где опыт и мудрость веков, где духовная сила? Демифологизация исторических форм религии не может и не должна ограничиться одним российским православием (или так называемым «российским протестантизмом), она затрагивает другие церкви и международные организации (такие как Всемирный Совет Церквей). Возможно, именно поэтому Запад предпочитает выражать обеспокоенность и не при этом не делать никаких решительных выводов. Потому что признание российского православия фейковой формой религиозности ведет к тому, что мы начинаем задавать вопросы о себе: как мы могли обмануться, почему мы стали столь легкой добычей пропаганды, где мы свернули на путь бесконечных компромиссов?

Сегодня пришло время признать, что российское православие – это продукт мифотворчества. Но в зеркале этого фейкового православия мы видим недостатки наивного, беспечного, самодовольного западного христианства. Признать свои ошибки в восприятии российского православия означает признать долю своей ответственности за войну, а тем самым признать свою слабость, уязвимость перед злом и ложью. Пока что мы не видим примером столь глубокого самоанализа.

Миф о российском православии как исконном, традиционном, настоящем и непогрешимом является вызовом религиозной свободе – как других церквей и конфессий, так и собственных прихожан, ставших заложниками политического и милитаристского проекта под названием «русский мир». Более того, этот миф угрожает не только свободе своих и других, он угрожает самой идее религиозной свободы, извращая ее, доводя ее до абсурда, откровенно насмехаясь над ней. Так православная церковь благословляет российскую армию на «освобождение» Украины от «нацистов», именует захватчиков «освободителями» и тем самым дает им индульгенцию на все мыслимые и немыслимые преступления. При этом лицемерно обвиняет украинскую власть в гонении на каноническое православие. В этом посягательстве на свободу и глумлении над свободой российское православие выдает свой нехристианский, антихристианский характер.

Это ставит нас перед рядом вопросов методологического, морального и богословского характера. В плане методологии предстоит определиться, как быть с фейковыми формами религиозности: относить ли их к разряду «деструктивных культов и сект», классифицировать как «террористические организации» (или как «духовных спонсоров терроризма»), перевести в категорию политических партий или общественных организаций, или же пока оставить в списке религиозных организаций с особой пометкой, внимательно наблюдая за их дальнейшими мутациями? В моральном плане стоит вопрос о ситуации с религиозной свободой внутри российской православной церкви: если сами ее священники признаются, что им невыносимо тяжело оставаться там и они не могут ничего изменить, то что это говорит о моральном облике церковного руководства и всей организации; как церковь может проповедовать обществу о свободе, если внутри ее никакой свободы нет? В богословском плане необходимо ответить на вопрос о том, что представляет собой феномен российской православной церкви в контексте евангельского учения, исторического опыта церкви и экклезиологии как науки о церкви. Здесь предстоит дать объективную оценку церковного статуса того, что так гордо называется «православием».

Принадлежа духовной традиции евангельских христиан-баптистов, которые ценили прежде всего личные отношения с Богом, авторитет Божьего Слова и свободу совести, я давно уже сделал вывод, что российское православие не ценит ничего такого и потому не имеет признаков церковности. То, что там есть отдельные живые священники и общины, не меняет общего впечатления мертвости и апостасии. Такую оценку можно назвать субъективным мнением и не принимать во внимание. Но отношение российского православия к религиозной свободе – это то общественно заметное и последовательное проявление нетерпимости, которое говорит о многом. Война в Украине – это продолжение войны со свободой, которую российское православие ведет от начала своей истории. И эта готовность не только проповедовать против свободы, но и благословлять убивающих свободу и свободных людей, выдает фейковый характер российского православия и возлагает на него ответственность за войну.

Counterfeit Forms of Russian Orthodoxy as a Challenge to Religious Freedom

• 9 августа, 2023
• Статьи

 

risu.org

 

The war in Ukraine has demonstrated the critical importance of religious freedom in safeguarding national identity and state sovereignty. In a direct sense, the war in Ukraine is a war for freedom, including, and even primarily, religious freedom. Ukraine showcases a consistent commitment to a model where freedom is intertwined with peaceful religious diversity, and they are willing to sacrifice to defend this way of life. What is surprising is that even amid this dreadful war, many leaders of opinion in Europe and the United States remain in the shadow of the Kremlin and under the spell of Russian Orthodox mythology. It’s not just Russian propaganda at work here; there’s also a sense of disillusionment with Western Christianity, weariness from freedom and its complexities, and a certain naivety towards the mystery and profundity of chronicled Russian spirituality. All these factors contribute to the persistence of unfounded claims in Western media and academic publications that the Russian Orthodox Church in Ukraine is facing severe persecutions, that Ukraine is a battleground between traditional Orthodox spirituality and secularized Western Christianity, and that Russia is the last stronghold of traditional Christian values.

The myth of Russian spirituality, monopolized and protected by the Russian Orthodox Church, remains the main obstacle to a proper understanding of the situation regarding religious freedom in the region. The logic here is simple, unbending, and militaristic: if the tradition of Russian Orthodoxy is indeed authentic, it must be defended, even at the cost of suppressing all other traditions labelled by that the leadership of the Russian Orthodox Church as non-canonical, heretical, and influenced by the West.

Most Western sympathizers of Russian Orthodoxy are not willing to go that far and try to sit on two chairs at one time, in other words, to combine their naive fascination with Moscow’s Orthodoxy with politically correct acknowledgments of religious freedom and tolerance. In practice, however, this has served as a justification for the war. In this naive perspective, the war appears holy, with true Orthodoxy defending its freedom from the corrupting influence of a decadent West which supposedly seeks to occupy new canonical territories and threatens the very existence of the holy faith and holy Russia. This myth of authentic Russian Orthodoxy becomes a source and justification for aggression against Ukraine and its religious freedom.

Accordingly, to expose this war as criminal and far from holy, we need to undertake an intellectual and spiritual investigation to demythologize Russian Orthodoxy, which turns out to be a fake, a forgery, and a counterfeit of true Christianity.

Alternatively, we can take a simpler path and say this: the «holy faith» that justifies war against a peaceful neighbor, already reveals its deceptive nature through an attempt to justify evil. We can analyze the theological documents of the Russian Orthodox Church (ROC) and the statements of its hierarchs to show how they are incompatible with the tradition of the early Church and the spirit of the Gospel. Or we can embark on the path of historical deconstruction in order to demonstrate the subordination of Russian Orthodoxy to the state and its political interests. Either way, debunking the myth of Russian Orthodoxy as true Christianity serves to expose this war as a crime against Ukraine, its religious freedom, and its diversity. Conversely, the fascination with Russian Orthodoxy turns Western theologians, philosophers, and politicians into advocates of the devil and naive accomplices in the war. Even during the war, numerous books continue to be published in the West about the miraculous revival of Russian Orthodoxy. Isn’t it time to acknowledge that there has been no such revival of Russian Orthodoxy? What actually occurred was a revival of interest in Russian Orthodoxy, but not a revival of the essence of Orthodoxy itself. There was a resurgence of interest in the Church, but not a resurgence, in the sense of a revival, of the Church itself. There were changes in the Russian state, which set new, more ambitious tasks before the Orthodox Church. Now, it was not just protecting sacred spaces or a strictly defined niche in religious life. Instead, it had to sanctify, justify, and bless the aggressive expansion of the «Russian world» in exchange for certain privileges or perhaps leaving out the idea of any of rewards, merely for the sake of survival.

Thus, in order to understand the situation concerning religious freedom in Ukraine, one must start from the premise that the Russian Orthodox Church is not a victim but an accomplice to the criminal policies of the Russian state. Portraying Russian Orthodoxy as a persecuted entity whose freedom needs protection turns everything upside down and turns demands for religious freedom into a violation of religious freedom. The creation of the myth of Russian Orthodoxy as the only true and authentic version of Christianity denies all other traditions the right to exist and be free. On the part of Western authors, this can be attributed to naivety, but on the part of Russian propagandists, it is premeditated manipulation.

In one way or another, the naivety of Western society in regard to this counterfeit version of Orthodoxy harms the interests of religious freedom. A more general thesis can be proposed that inauthentic forms of religiosity (rather than traditionalists’ favorite bogeymen: secularism, liberalism, socialism, postmodernism) pose the main threat to religion and religious freedom. However, I know that even freedom-loving American Protestant evangelicals may find this difficult to accept.

A few years ago, I unintentionally witnessed an Orthodox priest teaching students at an American Mennonite college that true spirituality can only be found in Russia, and that the Patriarch of the Russian Orthodox Church is the true leader of world Christianity. Remarkably, this happened during time designated for prayer and study of the Word of God (during Chapel). Instead of using the Bible, the speaker opened one of Patriarch Kirill’s books and “enlightened” the students and faculty with extensive quotes from it. All my colleagues in the Department of Religious Studies were captivated by what they heard. In response to superficial, yet vehement, criticism of the secular West and watered-down Christianity, they applauded thunderously.

And it is precisely this naive and feeble Western Christianity that raises questions: what is amiss with it? Where is the distinction between good and evil, the experience and wisdom of the ages, the spiritual strength? The demythologization of historical forms of religion cannot and should not be limited to just Russian Orthodoxy (or so-called «Russian Protestantism»); it also extends to other churches and international organizations, such as the World Council of Churches. Perhaps that is why the West prefers to simply express its concern and refrains from coming to any decisive conclusions. Acknowledging present day Russian Orthodoxy as a compromised form of religiosity leads us to question ourselves: how could we be deceived, why did we become such easy prey for propaganda, and where did we veer off onto the path of endless compromises?

Today is the time to acknowledge that Russian Orthodoxy is a product of myth-making. But in the mirror of this fake Orthodoxy, we see the flaws of naive, careless, and self-satisfied Western Christianity. Recognizing our mistakes in our perception of Russian Orthodoxy means accepting our share of responsibility for the war and, in turn, acknowledging our weakness and vulnerability to evil and falsehood. However, we have yet to see an example of such profound self-criticism.

The myth of Russian Orthodoxy as primordial, traditional, authentic, and infallible poses a challenge to religious freedom — not only to other churches and denominations but also to its own parishioners, who have become hostages of the political and militaristic project called the «Russian world.» Moreover, this myth not only threatens the freedom of its followers and others, but it also undermines the very idea of religious freedom, distorting and ridiculing it to the point of absurdity. The Orthodox Church blesses the Russian army and its «liberation» of Ukraine from «Nazis,» labeling the invaders as «liberators,» thereby allowing them to indulge in all sorts of imaginable and unimaginable crimes. Simultaneously, it hypocritically accuses the Ukrainian authorities of persecuting canonical Orthodoxy. In its assault on freedom and mockery of liberty, the Russian Orthodox Church reveals its anti-Christian nature.

This raises several methodological, moral, and theological questions. In terms of methodology, it is necessary to determine how to deal with sham forms of religiosity: whether to categorize them as «destructive cults and sects,» to classify them as «terrorist organizations» (or as «spiritual sponsors of terrorism»), to categorize them as political parties or civil organizations, or for now, to leave them in the list of religious organizations with a special annotation to closely monitor possible transformations. In moral terms, the issue concerns the situation of religious freedom within the Russian Orthodox Church: if its priests themselves are admitting that it is unbearably hard for them to stay there and that they cannot change anything, what does this say about the moral character of the church leadership and the entire ecclesiastical body; how can the church preach freedom to society if there is no freedom within it? In theological terms, it is necessary to answer the question of what the Russian Orthodox Church is in the context of evangelical teaching, the historical experience of the church, and ecclesiology as the science of the church. This is where an objective assessment of the ecclesiastical status of what is so proudly called «Orthodoxy» must be undertaken.

Being part of the spiritual tradition of Evangelical Christian Baptists, who valued, above all, a personal relationship with God, the authority of God’s Word, and freedom of conscience, I have long ago concluded that Russian Orthodoxy does not value any of these things and therefore lacks the signs of an ecclesiastical organism. Despite the presence of individual vital priests and congregations, the overall impression of lifelessness and apostasy remains unchanged. While some may label such an assessment as a subjective opinion and choose to disregard it, the evident and persistent intolerance displayed by Russian Orthodoxy towards religious freedom speaks volumes on its own. The war in Ukraine is a continuation of the war on freedom that Russian Orthodoxy has been waging since the beginning of its history. And this willingness not only to preach against freedom but also to bless those who exterminate freedom and free people exposes the counterfeit nature of Russian Orthodoxy and implicates it in the perpetuation of the war against Ukraine.

Фейкові форми православ’я як виклик релігійній свободі

• 9 августа, 2023
• Статьи

 

risu.ua

Війна в Україні виявила, наскільки критично важливою є релігійна свобода для захисту національної ідентичності та державного суверенітету. Війна в Україні – це дослівно війна за свободу, зокрема, і навіть передусім, за свободу релігійну. Україна демонструє послідовну відданість моделі, де свобода пов’язана з мирним релігійним різноманіттям, і готова жертовно відстоювати цей спосіб життя. Ідеологія ж «русского міра» у свою чергу пропагує «православну» одноманітність і заохочує до агресії проти інакодумців та інаковіруючих. Ті, хто хоч трохи обізнаний з історією Росії, не дивується їхньому призвичаєнню до православного рабства і нетерпимості до свободи інших. Дивує інше – навіть на тлі цієї страшної війни багато лідерів громадської думки в Європі та США залишаються в тіні Кремля і в полоні православної міфології. Тут працює не лише російська пропаганда, тут присутні й розчарування в західному християнстві, втома від свободи та її протиріч, а також наївність стосовно таємничої, глибокої та давньої російської духовності. Всі ці фактори призводять до того, що й досі у західних ЗМІ та наукових публікаціях тиражуються безпідставні твердження, що православна церква в Україні зазнає жорстоких переслідувань, Україна – це поле бою між традиційною православною духовністю та секуляризованим західним християнством, а Росія – останній оплот традиційних цінностей.

Міф про російську духовність, яка монополізована і охороняється російським православ’ям, залишається головною перешкодою для адекватного розуміння ситуації з релігійною свободою в регіоні. Тут логіка проста, «залізна», військова: якщо традиція російського православ’я вважається автентичною, то її треба захищати, зокрема й ціною придушення всіх інших традицій, які керівництво РПЦ називає неканонічними, єретичними, прозахідними. Більшість західних симпатиків російського православ’я не готові так далеко заходити і намагаються всидіти на двох стільцях – поєднати свою наївну зачарованість московським православ’ям із політкоректними посиланнями на релігійну свободу й толерантність. На практиці це допомагає виправдовувати війну – у цій наївній оптиці війна виглядає святою, де справжнє православ’я захищає свою свободу від згубного впливу заходу, який захоплює все нові канонічні території та загрожує самому існуванню святої віри і святої Русі. Це Захід захоплює, а Росія звільняє свої споконвічні землі. Так міф про автентичне російське православ’я стає джерелом та виправданням агресії проти України та її релігійної свободи.

Відповідно, для викриття цієї війни як злочинної і зовсім не святої, нам необхідно провести інтелектуальну та духовну роботу з деміфологізації російського православ’я, яке виявляється фейком, підробкою, лжехристиянством.

Можна піти й іншим, більш простим шляхом і сказати так: «свята віра», яка виправдовує війну проти мирних сусідів, лише цією спробою виправдання зла показує свій хибний характер. Можна піти шляхом аналізу богословських документів РПЦ та заяв її єрархів і показати їх несумісність із традицією першої Церкви та духом Євангелія, або ж піти шляхом історичної деконструкції й показати підпорядкованість російського православ’я державі та її політичним інтересам. Так чи інакше, викриття міфу про російське православ’я як справжнє християнство, допомагає викривати цю війну як злочинну відносно України, її релігійної свободи та різноманіття. І навпаки, зачарованість російським православ’ям перетворює західних богословів, філософів, політиків на адвокатів диявола, на наївних співучасників війни.

Навіть під час війни на Заході продовжують видавати численні книги про чудесне відродження православ’я в Росії. Чи не пора визнати, що ніякого відродження православ’я не було? А що було? Було відродження інтересу до православ’я, але не відродження самого православ’я. Було відродження інтересу до церкви, але не відродження церкви. Були мутації російської державності, під час яких перед православною церквою поставили нові, більш амбітні завдання. Тепер вона охороняла не храмовий простір, не певну нішу релігійного життя. Тепер вона мала освятити, виправдати, благословити агресивну експансію «русского міра» — в обмін на певні привілеї, а може навіть і без жодних нагород, просто заради збереження життя.

Варто нагадати, що російська православна церква вже від початку своєї історії задихалася в тісних обіймах держави. Від неї залишилася лише назва. По суті, це один із підрозділів КДБ, як його тепер не називай.

Коли кажуть, що Україна обмежує свободу російського православ’я, то виявляють повне нерозуміння того, як ця форма православ’я пов’язана з російською державою та її злочинною політикою. Ця релігійна організація не має жодної свободи від держави, жодної самостійності у прийнятті рішень, і це робить її структури настільки ж небезпечними, як будь-які інші силові структури Російської держави. Як суверенна держава, Україна має повне право обмежувати вплив російської держави, який та здійснює під прикриттям (псевдо)релігійних організацій.

Отже, щоб зрозуміти ситуацію з релігійною свободою в Україні, потрібно виходити з того, що російська православна церква – не жертва, а співучасник злочинної політики російської держави. Cакралізація російського православ’я як жертви, що потребує захисту своїх свобод, перевертає все з ніг на голову та звертає вимоги релігійної свободи проти самої себе. Міфологізація російського православ’я як справжнього християнства відмовляє всім іншим традиціям у праві на існування та свободу. З боку західних авторів це може бути наївністю, а з боку російських пропагандистів – продуманою маніпуляцією.

Так чи інакше, наївність західного суспільства щодо фейкового православ’я шкодить інтересам релігійної свободи. Можна запропонувати більш загальну тезу про те, що фейкові форми релігійності (а не такі улюблені страшилки традиціоналістів, як секуляризм-лібералізм-соціалізм-постмодернізм) є основною загрозою релігії та релігійній свободі, але я знаю, що цю думку буде важко уяснити навіть волелюбним американським протестантам-євангелікам.

Декілька років тому я мимоволі став свідком того, як православний священник повчав студентів американського менонітського коледжу, що справжня духовність залишилася тільки в Росії, а патріарх РПЦ – справжній лідер світового християнства. Примітно, що це був час, відведений для молитви та вивчення Слова Божого (Chapel time). Замість Біблії спікер відкрив одну з книг патріарха Кирила і просвітлював студентів та викладачів великими цитатами з неї. Усі мої колеги на кафедрі релігієзнавства були зачаровані почутим. Поверхневу і жорстоку критику секулярного Заходу та секуляризованого християнства вони зустріли гучними оплесками.

Саме до такого наївного і слабкого західного християнства не може не виникати питань: що з ним не так, де розрізнення добра і зла, де досвід і мудрість віків, де духовна сила? Деміфологізація історичних форм релігії не може і не повинна обмежитися одним російським православ’ям (або так званим «російським протестантизмом), вона торкається інших церков та міжнародних організацій (таких, як Всесвітня Рада Церков). Можливо, саме тому Захід вважає за краще висловлювати стурбованість і при цьому не робити жодних рішучих висновків. Тому що визнання російського православ’я фейковою формою релігійності породжує питання про самих себе: як ми потрапили в таку оману, чому ми стали такою легкою здобиччю пропаганди, де ми повернули на шлях нескінченних компромісів?

Сьогодні настав час визнати, що російське православ’я – це продукт міфотворчості. Але у дзеркалі цього фейкового православ’я бачимо недоліки наївного, безтурботного, самовдоволеного західного християнства. Визнати свої помилки у сприйнятті російського православ’я – означає визнати частку своєї відповідальності за війну, а тим самим визнати свою слабкість, уразливість перед злом та брехнею. Поки що ми не бачимо прикладу такого глибокого самоаналізу.

Міф про російське православ’я як споконвічне, традиційне, справжнє і непомильне є викликом релігійній свободі – як інших церков і конфесій, так і власних вірних, які стали заручниками політичного та мілітаристського проекту під назвою «русскій мір». Більше того, цей міф загрожує не лише свободі своїх та чужих, він загрожує самій ідеї релігійної свободи, перекручуючи її, доводячи її до абсурду, відверто насміхаючись з неї. Так православна церква благословляє російську армію на «визволення» України від «нацистів», називає загарбників «визволителями» і тим самим дає їм індульгенцію на всі мислимі та немислимі злочини. При цьому лицемірно звинувачує українську владу в переслідуванні канонічного православ’я. У цьому посяганні на свободу та знущання над свободою російське православ’я видає свій нехристиянський, антихристиянський характер.

Це ставить нас перед низкою питань методологічного, морального та богословського характеру. У плані методології слід визначитися, як бути з фейковими формами релігійності: чи відносити їх до розряду «деструктивних культів і сект», класифікувати як «терористичні організації» (або як «духовних спонсорів тероризму»), перевести до категорії політичних партій чи громадських організацій, чи поки залишити у списку релігійних організацій з особливою позначкою, уважно спостерігаючи за їх подальшими мутаціями? У моральному плані постає питання щодо ситуації з релігійною свободою всередині Російської православної церкви: якщо самі її священники зізнаються, що їм нестерпно важко залишатися там і вони не можуть нічого змінити, то що це говорить про моральну подобу церковного керівництва і всієї організації; як церква може проповідувати суспільству про свободу, якщо всередині неї немає свободи? У богословському плані необхідно відповісти на питання про те, що є феноменом російської православної церкви в контексті євангельського вчення, історичного досвіду церкви та еклезіології як науки про церкву. Тут належить дати об’єктивну оцінку церковного статусу тому, що так гордо називається «православ’ям».

Належачи до духовної традиції євангельських християн-баптистів, які цінували насамперед особисті стосунки з Богом, авторитет Божого Слова та свободу совісті, я давно вже зробив висновок, що російське православ’я не цінує нічого такого і тому не має ознак церковності. Те, що там є окремі живі священники та громади, не змінює загального враження мертвості та апостасії. Таку оцінку можна назвати суб’єктивною думкою та не брати до уваги. Але ставлення російського православ’я до релігійної свободи – це той суспільно помітний і послідовний прояв нетерпимості, який говорить багато про що. Війна в Україні – це продовження війни зі свободою, яку російське православ’я веде від початку своєї історії. І ця готовність не лише проповідувати проти свободи, а й благословляти тих, хто вбиває свободу і вільних людей, видає фейковий характер російського православ’я і покладає на нього відповідальність за війну.

Битва за семью

• 27 июля, 2023
• Статьи

 

Вера и жизнь, №5, 2023

Один из моих любимых библейских героев – Иисус Навин. Он был твердым и мужественным. Он не боялся быть в меньшинстве. Когда все разведчики пугали народ великанами и отговаривали от попыток завоевать обещанную Богом землю, Иисус и Халев были тверды: «С нами Господь; не бойтесь их» (Числа 14:9). Весь народ остался в пустыне, лишь эти двое увидели обещанное. После смерти Моисея Господь избрал Иисуса ввести народ в землю обетованную: «Будь твёрд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь, Бог твой» (Иисус Навин: 1:9).

Этот стих начертан на стене в моем рабочем офисе. Всякий раз, когда я сталкиваюсь с противостоянием большинства, давлением обстоятельств, шоком от плохих новостей, я смотрю на эти Божьи слова, в которых есть призыв («будь…») и обещание («с тобою Господь»).

Твердость, мужество, бесстрашие Иисуса Навина проявлялись не только на войне или в лидерстве. Он был не только храбрым воином и вождем, но и достойным главой своей семьи. «Я и дом мой будем служить Господу», — эти его слова стали руководством для всех последующих поколений.

Сегодня, как и в те дни, идет самая настоящая духовная война. Это война не за землю, это война за умы и сердца людей, особенно людей молодых. Это война за будущее. За свободу от прошлого, от прежних богов, от темных влияний. И центром этой духовной битвы является семья.

Бог приготовил нам новую землю, но мы тайно проносим в эту новую жизнь старых идолов, вредные привычки, греховные обычаи. Так мы разрушаем не только свою жизнь, но и жизнь своей семьи, жизнь будущих поколений.

Вот почему Иисус Навин, после серии побед над внешними врагами, обращает внимание на этот внутренний, семейный фронт:

«Итак, бойтесь Господа и служите Ему в чистоте и искренности; отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекою и в Египте, а служите Господу. Если же не угодно вам служить Господу, то изберите себе ныне, кому служить, богам ли, которым служили отцы ваши, бывшие за рекою, или богам Аморреев, в земле которых живёте; а я и дом мой будем служить Господу. И отвечал народ, и сказал: нет, не будет того, чтобы мы оставили Господа» Иисус Навин (24:14-16).

Можно выиграть сражение, но проиграть войну. Как? Расслабившись. Потеряв духовную бдительность. Забыв о Боге, Который дал тебе победу. Увлекшись идолами и богами этого мира.

Если ты побеждал многих врагов, но потом сдался их богам – можно ли считать тебя победителем?

Если ты приобретешь прекрасную плодоносную землю, но потеряешь свою семью – кто будет радоваться садам и полям, домам и богатствам?

Если ты своими трудами и победами обеспечил потомков землей, садами, деньгами, домами, но не смог уберечь их от соблазнов этого мира – будешь ли ты чувствовать себя счастливым?

Если ты был верующим и верным, но не смог передать эстафету веры и верности своим детям и внукам – можно ли тебя считать «отцом веры»?

Враг знает, что Божий народ нельзя победить в открытом сражении. Поэтому чаще всего он применяет «мягкую силу» обмана и соблазна. Он предлагает найти место для старых идолов даже в новом доме. Он напоминает, что так было всегда, что наши отцы тоже так делали. А еще он убеждает, что сейчас так модно, что все соседние народы и сообщества поклоняются идолам и процветают.

Да, наше прошлое отравлено идолопоклонством. Наш современный мир, в котором нам приходится жить – тоже. Идолы везде. Но мы не должны соглашаться с тем, как живет большинство. Мы должны сделать своей выбор – отвергнуть прошлое и служить Богу или поклоняться идолам прошлого и отвергнуть будущее, угождать Господу Богу и быть в меньшинстве верных или же угождать этому миру и молча следовать за большинством.

Разве не похожи современные банки, торговые и развлекательные центры, фитнесс-клубы, медиа-корпорации на впечатляющие храмы, в которых не просто удовлетворяют свои потребности, но и поклоняются, служат богам этого мира? Разве интернет-пространство не служит виртуальным святилищем для поклонников «селфи»? Разве не похожи принудительные политические акции или марширующие колонны рабов пропаганды на коллективное поклонение? Разве не являются войны, этнические чистки и политические репрессии формой жертвоприношения?

Да, наш современный мир если чем и удивляет, так изобилием идолов и все более коварными способами влияния этой культуры идолопоклонства на все более наивных и слабых людей.

Идолы – это изображения или предметы, которые видимым образом представляют невидимых богов.

Идолы могут выглядеть по-разному – устрашающими, соблазняющими, древними, современными, мужскими, женскими, злыми, добрыми. Но за ними стоят все те же темные боги, те же духовные силы, которые обещают людям защиту и успех в обмен на поклонение и жертвы.

Увы, люди так хотят защиты (безопасности) и успеха (процветания), что готовы служить тем богам, которые обещают все это здесь и сразу. Вот печальная правда: люди ищут не Бога, Который откроет им Свою истину и волю для их жизни; люди ищут богов, которые помогут им реализовать их эгоистические планы. Мало кто думает о том, что платой за земные удовольствия будет вечная душа. Только библейский Бог дает даром и навсегда, языческие боги дают кое-то блестящее посмотреть и поиграться, а потом забирают все-все.

Каждый дом – это храм, где совместно поклоняются или Богу, или идолам. Отец семьи – это священник, который учит всю свою семью правильному поклонению, напоминает о Божьих заповедях, защищает от духовных атак. Так было во время Иисуса Навина, так должно быть и сейчас. Но мир выбирает более легкий путь: сегодня каждый член семьи выбирает себе идолов и поклоняется им в своем уголке или в своем телефоне; никто не слушает ни отца, ни Бога. Сегодня Иисуса Навина посадили бы в тюрьму, чтобы он не раздражал идолопоклонников своими нравоучениями и не ограничивал свободу делать что угодно.

Так живет большинство. А ты с кем, ты с большинством или с Богом?

Я хочу попросить тебя об одном одолжении: не отвечай так, как правильно, отвечай так, как обстоят дела на самом деле. Вот несколько вопросов, которые помогут определить, кому ты поклоняешься на самом деле: сколько времени ты и члены твоей семьи проводите в интернете; сколько времени и денег вы тратите на покупки и развлечения; о чем вы чаще всего говорите; что вы желаете друг другу в дни рождения и другие праздники; кто является героем для вас и ваших детей; как часто вы вспоминаете Бога в процессе принятия ежедневных решений; какое место занимает молитва и Божье слово в расписании семьи?

Вернемся к нашему герою. Иисус Навин не смотрит на то, как живут соседи. Его не интересуют их идолы. Он знает, кто он и Кому он служит. И его семья готова остаться в меньшинстве, но быть верной своей вере. Как нам не хватает такой решительности сегодня!

Друзья, служите Господу всей своей семьей! Примите решение, не оглядываясь на других, на большинство, на соседей. Не оставляйте Господа, даже если вам угрожают или с вас смеются. Пусть ваш дом выделяется тем, что в нем чтят Господа и служат Ему в чистоте и искренности. Пусть ваша семья строится на этом фундаменте. И пусть эта вера и верность передаются детям из поколения в поколение.

Битва за семью – это та битва, которая продолжается всю нашу жизнь. Пока ты ее не выиграл, пока не завершил свой путь достойно, не спеши расслабляться. Твой дом – это самое важное поле боя. Если ты выиграешь все сражения, но в доме окажется идол, ты проиграешь всю войну. Если же в доме поклоняются одному Господу Богу, он будет неприступным. Сохранив веру и верность в своем доме, ты выиграешь войну.

Элкана и Анна: благословения духовного единства

• 13 июня, 2023
• Статьи

Ветхозаветная история царей и царств Израильских начинается с истории многострадальной пары. В самых первых стихах первой книги Царств мы читаем о Элкане и Анне: «Был один человек из Рамафаим-Цофима, с горы Ефремовой, имя ему Элкана, сын Иерохама, сына Илия, сына Тоху, сына Цуфа, — Ефрафянин; у него были две жены: имя одной Анна, а имя другой Феннана; у Феннаны были дети, у Анны же не было детей» (1 Царств 1:1-2).

Это история начинается с несчастья. История бездетной женщины, которую любил муж и горе которой делил. История унижений, насмешек, лишений. Но также это история единства, поддержки, любви.

Это история пары, которая прошла через трудности к большому благословению, которая получила обещанное, но затем вновь отдала Богу и получила еще больше.

Имена главных героев указывают на то, что они были призваны и соединены самим Богом: Анна (благодать, доброе отношение Бога), Элкана (Бог купил, Бог владеет), Самуил (Бог устроил, Бог поместил сына во чрево; выпрошенный у Бога).

Из дальнейшего чтения мы узнаем, что после усиленных молитв Анна чудесным образом рождает сына. Как меняется жизнь Анны и Элканы после рождения Самуила, а точнее после его посвящения Господу? Они получают еще больше. Они получают то, о чем даже не просили и не мечтали.

«И молилась Анна и говорила: возрадовалось сердце моё в Господе… и пошёл Элкана в Раму в дом свой, а отрок остался служить Господу при Илии священнике.Сыновья же Илия были люди негодные; они не знали Господа. Отрок же Самуил служил пред Господом, надевая льняной ефод. Верхнюю одежду малую делала ему мать его и приносила ему ежегодно, когда приходила с мужем своим для принесения положенной жертвы. И благословил Илий Элкану и жену его и сказал: да даст тебе Господь детей от жены сей вместо данного, которого ты отдал Господу! И пошли они в место своё. И посетил Господь Анну, и зачала она и родила ещё трёх сыновей и двух дочерей; а отрок Самуил возрастал у Господа» (2:1,11-12,18-21).

Элкана и Анна отдали Самуила на служение Богу, но получили еще трех сыновей и двух дочерей. Да и Самуил оставался самым любимым. Хотя он не был в родительской доме, но продолжал радовать родителей тем, что «возрастал у Господа».

Откуда все это благословение? Я вижу его источник в духовном единстве Элканы и Анны.

Анна молилась, дерзала, просила. Но без поддержки Элканы ничего бы не было.

Давайте посмотрим на динамику отношений Элканы и Анны.

Элкана любил Анну несмотря на ее бездетность и оказывал ей особую честь. Анна переживала унижения от второй жены — Феннаны, плакала и постилась пред Господом. А Элкана утешал Анну в скорби: у тебя есть я.

Анна дала обет Господу отдать сына на служение, и сдержала слово. Элкана, так долго ждавший первенца, поддержал ее в этой жертве: делай как знаешь, но будь верна обету.

После рождения и посвящения сына, Анна продолжает свой молитвенный труд пред Богом и обретает особый дар молитвы – уже не просительной, но пророческой (2:10). Она служит не столько мужу или сыну, сколько Господу. Элкана мог чувствовать себя одиноким — он возвращается домой без сына, оставляя его служить Господу (11). Да и его любимая жена полностью отдана молитве. Но Элкана не требовал много внимания к себе, он видел свою роль в поддержке избранных Богом. Не случайно, Талмуд называет пророками всех трех – и Самуила, и Анну, и Элкану. Анна шилаодежду Самуилу, так что отец видел сына во время их ежегодных приношений – они оставались семьей, заметной, выделяющейся. Они вместе служили Богу в духе единства. У Илия этого не было, несчастный Илий! Он потерял своих детей. Поэтому был рад благословить других – Самуила, и его родителей.

Мы видим здесь важный урок: без духовного единства мужа и жены не будет благословения для детей. И своя роль в укреплении духовного единства есть у каждого из супругов. Кто-то играет главную роль, кто-то вспомогательную. Важно другое – чтобы они не спорили, но служили вместе.

Как же нам сохранить духовное единство и взаимную поддержку в семье?

Во-первых, нам нужно принимать свою вторую половинку как дар Божий. Бог дал Элкане Анну как Свою благодать. Даже если эта благодать кажется горькой и бездетная жена вызывает насмешки, это благодать! Элкана понимал, что его семья принадлежит Богу, поэтому он принимал все как от Бога. Элкана знал по себе, что он сам и его семья – это собственность Божья: «Бог купил», «Бог владеет». Как не благодарить за жену, если ты уверен, что она – Божья благодать? Как не благодарить за свою семью, если ты знаешь, что она принадлежит не тебе, а Богу?

Во-вторых, нам нужно принимать свою семью как свою миссию.

В семье не так уж и важно держаться за закрепленные обществом статусы. Не так важно выяснять, кто главнее. Важнее быть послушным тому общему призванию, которое Бог доверил двоим.

Иногда роли меняются. Важен не статус, за который ты схватился. Важно то, как ты выполняешь свою роль. Элкана не боялся играть роль помощника. Кстати, Иосиф, муж Марии, – тоже. Когда есть чувство общей миссии, не так важно, кто ведущий и кто ведомый, кто идет впереди, а кто помогает.

Это обязательные условия для достижения духовного единства в семье и эффективной поддержки друг друга.

А что это дает? Как это награждает нас?

Это дает силы проходить трудности (бездетность, унижения, сомнения, отчаяние, отвержение). Анна не перенесла бы трудные годы жизни без поддержки Элканы.

Это дает милость в глазах Божьих и в глазах людей (в конце концов, даже противоречивый герой этой истории – священник Илий – сам решил благословить новыми детьми эту интересную пару), так что неизменно приносит благословение, хотя не обязательно здесь и сразу.

Это дает величие простым, престол славы нищим. Простые, но верные, лучше знатных, но гордых. Великий пророк Самуил – их сын! Через него Давид станет царем, через Давида придет Мессия, через эту линию в истории совершится спасение Израиля и всего мира. Благодаря вере Элканы и Анны (не только Анны!) меняется история целого мира. Духовное единство в семье творит настоящие чудеса в нашей жизни и делает нас причастниками Божьей миссии во вселенском масштабе.

Остается вопрос: а что я должен изменить в себе, чтобы обрести и сохранить духовное единство в семье? Готов ли я отказаться от роли первой скрипки и принять скромную роль помощника, чтобы вместе со своей второй половинкой послужить Богу, а не себе?

 

 

 

Черенков Николай Николаевич

• 1 июня, 2023
• Статьи

 

В память о нашем брате, друге, папе, муже, дедушке

Черенков Николай Николаевич родился 29 декабря 1953 года в г. Воронеже.

Он рос в многодетной семье, у него было пять братьев и три сестры. Мама и бабушка были верующими, активными в служении и молитве. Дедушка был расстрелян за веру во время сталинских репрессий.

Пришлось испытать трудности и Николаю. Он был судим за свою религиозную активность в Перми и приговорен к лишению свободы.

Выйдя из заключения, он встретил в церкви г. Саратова Елену Пивовар, которая училась в местном университете и при этом не побоялась принять крещение и активно служить в общине евангельских христиан-баптистов. 7 марта 1976 года они поженились. «Медовый месяц» они провели в Коми АССР, посещая церкви в этом суровом краю заключенных и ссыльных. Также они подпольно распространяли тысячи копий Священного Писания по всему СССР.

По причине преследований со стороны советской власти им пришлось поменять место жительства, из Саратова они переехали в Донецкую область, сперва в Красноармейск (ныне Покровск), а затем в Димитров (ныне Мирноград). Николай стал шахтером. Семья росла: родились четверо сыновей и трое дочерей. Часто приходилось платить штрафы, и проводить время в отделении милиции. Но он был готов платить эту цену за свою веру и верность.

В квартире Черенковых постоянно проходили служения, всегда было шумно и многолюдно. Все дети выросли верующими, стали членами церкви и служителями в слове и пении.

Николай очень любил музыку и пение. Он старался не пропускать ни одной спевки хора. Играл в оркестре. Учил музыке детей.

Но больше всего он любил Библию. Даже после тяжелой шахтерской смены он пел детям песню под любимую гитару, читал текст Писания и преклонял колени в молитве.

Библия, духовное пение и молитва – это было его жизнью.

Николай был скромным, старался не выделяться, не хвастаться. Он был там, где нужда, а не там, где слава.

Он любил людей, был добрым ко всем, внимательным, заботливым.

При этом он хорошо чувствовал людей, различал правду и ложь, искренность и хитрость.

Он любил правду и не боялся говорить правду и только правду.

Зная историю своей семьи, историю страданий за веру, он всегда напоминал о верности. Для него быть верным значило больше, чем быть успешным или счастливым.

Хотя он был русским по крови, но любил Украину всем сердцем и видел в нынешней войне гораздо большее, чем политику. Он говорил, что это духовная брань, что это попытка возрождения сатанинской советской империи zла. Он не спорил на эту тему, но был тверд в своих убеждениях.

1 июня 2023 года в 7:40 утра, после очередной трудной ночи, во время которой Киев снова атаковали дроны и ракеты, он открыл Библию для своего обычного утреннего чтения, чтобы настроиться на духовную волну и начать день с Божьего Слова. Но это утро стало для него последним на этой земле. Господь позвал его домой. Глава послушно склонилась. Он перестал дышать.

 

У Николая осталось большое наследство, Господь обогатил его и щедро благословил.

Жена Елена уповает на Господа и ждет встречи с мужем в вечности.

Дочь Надежда растит семерых детей и служит Господу музыкой.

Сын Михаил – отец четырех дочерей, пастор церкви.

Сын Марк – проповедник Божьего Слова в Днепре.

Дочь Вера воспитывает троих детей и помогает мужу, пастору Игорю Тунику.

Сын Андрей воспитывает девятерых детей и проповедует Божье Слово.

Дочь Галина растит сына и преподает английский язык в Ирпенской христианской академии.

Сын Евгений служит Господу в украинской армии, защищая всех нас от врага.

Двадцать два внука благодарят Бога за дедушку.

Слава Богу за эту прекрасную жизнь с Ним и для Него!

До встречи у небесного белого престола!

Веруй так, чтоб не напрасно

• 31 мая, 2023
• Статьи

Вера может быть напрасной. Я чувствую, что нам нужно чаще говорить об этом, особенно в общении с теми верующими, которые считают себя «профессионалами веры». Записаться в число верующих не означает стать и остаться таковыми на протяжении последующей жизни.

Правда в том, что мир делится не на верующих и неверующих, но на верующих в Евангелие Иисуса Христа и верующих в себя и свои собственные «евангелия». Все люди во что-то верят. Главный вопрос не в том, верит ли человек, но во что и как он верит.

Не всегда, призывая людей верить, мы уточняем во что нужно верить и как. Не всегда предупреждаем, что не всякая вера спасает. Мы так спешим привести людей к спасению по вере, что забываем сказать о том, что «поверить» — всего лишь начало большого пути, что нужно продолжать следовать путем веры, что веру нужно беречь, что в вере нужно утверждаться, что согласно вере наша жизнь должна меняться.

Даже если ты начинал хорошо, то можешь закончить плохо. Даже если ты знаешь правильные слова, они могут оказаться пустыми.

Вот почему в конце своего первого длинного и содержательного письма к Коринфянам, после многочисленных обличений и наставлений, апостол Павел вновь напоминает о сути Евангелия и предупреждает об опасности тщетной веры.

«Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали (1 Кор. 15:1-2)

Апостол говорит нам, что наше отношение к Евангелию определяет содержание и характер нашей веры. То есть то, насколько мы серьезно относимся к принятому Евангелию, может многое сказать о качестве нашей веры.

Тщетная вера забывчива и безответственна по отношению к Евангелию (1,2). И если мы не хотим, чтобы наша вера была тщетной, нам нужно помнить Евангелие – утверждаться в его учении, спасаться его силой, удерживать его истины в себе.

В чем же суть Евангелия согласно апостолу Павлу?

«Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребён был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною. Итак, я ли, они ли, мы так проповедуем, и вы так уверовали» (1 Кор. 15:3-11).

В этом «первоначально преподанном» Евангелии содержится самое основное – о смерти Христа за наши грехи, Его воскресении и явлении нам, а также чудесном преображении нашей жизни силой благодати. Вот это Евангелие мы, как продолжатели апостольской миссии, проповедуем, и в это Евангелие приглашаем уверовать. И особо важным моментом здесь является истина о воскресении Иисуса и Его явлении нам. Без воскресения, без веры в него и без силы его наша вера оказывается пустой.

Павел говорит об это прямо и строго: «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мёртвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мёртвых? Если нет воскресения мёртвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор. 15:12-14).

Тщетно – значит напрасно, без результатов, бесполезно, бесплодно.

Поэтому о тщетной вере можно сказать так: это хорошее начало без продолжения

Тщетная вера забывчива и безответственна по отношению к Евангелию (1,2) и его истинам. Самое страшное, что тщетная вера отрицает центральную истину Евангелия — воскресение Христа и его последствия: оставляет нас в рабстве греха (17), приземляет нас и лишает перспективы вечности (19).

Хотите ли вы такой тщетной веры? Если нет, что слушайте Евангелие, которое напоминает нам апостол Павел, и держитесь его. О чем же напоминает нам апостол Павел в прочитанном тексте? О Христе, Который умер, погребен, воскрес, явился. О нас как верующих, которые приняли, утвердились, спасаются, твердо держатся.

Но на этом не все. Напомнив о сути Евангелия, Павел возвращается к своей личной жизненной истории и показывает, как сила Евангелия действовала в нем, меняла и продолжает менять его.

Мы видим, что сила благодати проявляется не только один раз – в момент обращения Павла, но и на всем протяжении его жизни. А вот тщетная благодать ограничивается одним разом, а потом сводится на нет нашей ленью и близорукостью, сладким обманом и пустым умствованием.

Во втором письме к церкви в Коринфе Павел снова выражает свое переживание о том, чтобы уверовавшие относились к благодати предельно серьезно: «Мы же, как споспешники, умоляем вас, чтобы благодать Божия не тщетно была принята вами» (2 Кор. 6:1).

Благодать или благость (доброта) – это то, что Бог соделал для нас во Христе, чтобы примирить с Собой и дать нам прощение грехов. Но она не имеет силы, если мы не принимаем ее с послушанием, если мы не живем в соответствии с нашим новым положением во Христе.

Иными словами, если мы не хотим меняться и держимся за старое, то предложение Христа остается недействительным, мы со своей стороны делаем его недействительным.

Как же нам нужно относиться к Евангелию, которое мы приняли?

Во-первых, принятое Евангелия нужно сохранить, чтобы утвердиться и удержаться. Для нашего окончательного спасения Евангелие нужно не только принять, его нужно твердо держаться в течение жизни. Павел говорит верующим в Коринфе, что их вера оказывается спасительной только в том случае, если они «преподанное» удерживают (1 Кор.15:2).

Во-вторых, принятое Евангелие нужно сохранить, чтобы обновляться, расти, преображаться. Евангелие всегда дает нам новую перспективу: свободы от греха и новой жизни во Христе; благодарного труда для Бога, Который нам явился и Который нас призвал; воскресения и вечной жизни – без страха перед страданиями и смертью. Евангелие меняет все, и самое главное меняет нас самих, преображает до неузнаваемости.

Апостол Павел мог долго говорить о содержании Евангелия, но самым важным считал указать на личный пример, на то, как Евангелие преобразило его: «Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1 Кор.15:10).

Я хочу, чтобы сейчас каждый из нас мог проверить себя: не остановился ли я в духовном росте?

Помню ли я Евангелие, которое однажды принял, и утвердился ли в нем?

Позволяю ли я благодати трудиться в моей жизни?

Знаю ли я силу воскресения на себе? Видны ли во мне добрые перемены?

Если ты решил поверить, то веруй так, чтобы не напрасно.

Верить так, чтоб не напрасно, означает позволить благодати трудиться в мне так, чтобы от старой жизни ничего не осталось, чтобы служение Христу давало смысл, а вечная жизнь – надежду.

Пусть же сила воскресения Христова продолжает действовать в нас, чтобы мы удивлялись и радовались этим переменам, и не хотели ничего иного, но только Христа, жизни для Него и с Ним!

Святой Дух продолжает действовать

• 24 мая, 2023
• Статьи

«И жил Павел целых два года на своём иждивении и принимал всех, приходивших к нему, проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно» (Деян. 28:31-32).

Книга Деяний Святых Апостолов заканчивается очень интересной картиной. Павел ждет суда. Его будет судить сам император римской империи, самый могущественный человек в мире. Но это ожидание не парализует апостола, не связывает его страхом. Павел живет как вполне свободный и достойный человек – арендует дом и принимает гостей, проповедует и учит без всякого стеснения.

Признаюсь, я не вполне понимал эту картину по причине того, что привык читать Библию в Синодальном переводе. «Иждивение» мало что мне говорило. Я понимал, что он платил за себя, но смысл оставался туманным.

Картина прояснилась благодаря одной интересной встрече. Когда мы жили в глухом Канзасе, наш дом посетил Гэри Хоуг. Он проделал долгий путь ради ужина в кругу моей семьи. Я сам был гостем в небольшом меннонитском городке, странником и пришельцем в чужой местности и культуре. Но даже будучи гостем, я мог принимать гостей. «Ты прямо как апостол Павел», — сказал мне Гэри. И, отвечая, на мой вопросительный взгляд, продолжил: «Хотя статус твоей временный и неопределенный, но ты можешь снимать жилье и принимать гостей. Так живут Божьи слуги». Гэри защитил докторскую по новозаветным исследованиям, хорошо знал биографию Павла, так что я принял его слова к сердцу.  С тех пор эти последние стихи книги Деяний стали для меня ключевыми в понимании миссии Павла и моего личного призвания.

Эта картина нас удивляет. Мы знаем, что Павел провел много времени в заключении, но теперь он с удобствами живет в самом центре империи и становится влиятельным как никогда ранее. Переломным моментом в этой истории становится кораблекрушение (глава 27), во время которого он принимает командование на себя и тем самым спасает всех. Затем мы видим, как он приобретает внимание и расположение людей через явные для всех чудеса – он не боится ядовитой змеи и чудесным образом исцеляет губернатора Мальты. За это его окружают почестями и осыпают подарками. Он начинает плавание как обычный преступник, а заканчивает как уважаемый всеми совсем не простой человек.

Показательно и то, что на пути в Рим его часто встречают братья по вере. Павел делает остановку в Путеолах, в 130 милях от Рима, где уже была церковь, которая приютила не только Павла, но и всех его спутников. Вот оно, радикальное христианское гостеприимство – принимать вооруженный конвой, который ведет их брата на суд в Рим! Возле Форума Аппия рынка (в 43 милях от Рима), и возле Трех гостиниц (в 33 милях), его снова встречают братья по вере.

Так Павел приближается к месту суда. Его сердце не может не трепетать. Но он ободряется при встрече с братьями. Он не одинок, он видит плоды своего труда везде, он видит рост Церкви по всей империи. Он прибывает как победитель. И в Риме его служение достигает максимального масштаба.

Уже через три дня после прибытия в Рим Павел организовывает первую встречу с иудеями у себя дома. Место его заключения становится местом его служения. Судя по всему, церкви из Малой Азии поддерживали его финансово, так что он мог позволить себе аренду отдельного помещения.

Последняя глава показывает нам узника Павла в трудах – не в унынии, не в страхе, но в активном служении. Павел в Риме – это триумф Евангелия: это новый масштаб благовестия, это новые лидеры в служении и новые церкви по всему миру.

Мы видим новый, глобальный масштаб благовестия. Начинаясь с событий в Иерусалиме, книга Деяний заканчивается проповедью в Риме. Весь цивилизованный мир охвачен огнем Святого Духа.

Мы видим новых лидеров. Книга начинается с встречи апостолов без Павла, но заканчивается описанием его миссии (включая служение его многочисленных учеников).

Мы видим также новые церкви как добрые плоды служения Павла. Его повсюду встречают свои.

Дух Святой действует, так что Евангелие торжествует, великое поручение Иисуса Христа выполняется даже до края земли.

Что это значит для нас?

Во-первых, это значит, что Святой Дух продолжает действовать даже тогда, когда наша активная жизнь поставлена на паузу. Иногда Бог посылает паузы в служении, чтобы затем продолжить Свое действие на новом уровне.

Знай, что твое нынешнее положение – не конец, не всегда так будет. Два года в тюрьме у Феликса и два года под домашним арестом в Риме – это не конец, это страницы большой истории, истории миссии Павла, истории Святого Духа, истории Церкви. Принимай с благодарностью и творчески используй все обстоятельства, в том числе вынужденные паузы. Это важные вехи большого пути.

Во-вторых, это значит, что Дух продолжает действовать даже тогда, когда мы находимся в затрудненных обстоятельствах, когда наши руки связаны, когда мы окружены врагами.

На примере апостола Павла, мы можем твердо знать: служитель Бога остается влиятельным даже в оковах. Так что не бойся трудных обстоятельств, в них Бог покажет яснее Свою силу и подтвердит твои полномочия перед людьми.

Для Евангелия нет неприступных твердынь. Задолго до того, как Рим был завоеван варварами, он был завоеван Евангелием.

Когда мы думаем о себе, мы видим трудности. Но если подумаем о Евангелии, то увидим возможности. Так что смотри не на трудности, смотри на возможности!

В-третьих, это значит, что Дух продолжает действовать в новых местах и людях, так что будь готов продолжить свой путь. Если ты живешь миссией, будь готов отправиться дальше, будь готов провести жизнь в путешествиях. Где бы ты не оказался, у тебя везде есть друзья и недруги, твое слово нужно и тем, и другим. У тебя везде есть свое место и роль.

В этом мире мы должны жить миссией, доверенной нам Иисусом Христом. Мы везде чужие и везде свои. Так что ты нужен везде – в Иерусалиме и Риме, Киеве, Вашингтоне, Калькутте.Ты приглашен быть частью этой продолжающейся истории – истории деяний Духа через апостолов. Будь же верным своему призванию на всяком месте!

Пусть Господь благословит тебя быть как Павел и другие добрые герои Деяний!

Пусть Господь благословит вашу церковь быть как первая церковь – пылать огнем Святого Духа, расти в вере и умножаться числом, проповедовать Евангелие со всяким дерзновением на всяком месте и во всех обстоятельствах!

Дух Святой продолжает действовать в наше время и в наших жизненных обстоятельствах. Продолжай действовать вместе с Ним!

Чудо на дороге в Эммаус

• 1 мая, 2023
• Статьи

 

Мы все еще живем в свете величайшего праздника – Воскресения Христова. И не только потому что календарь подсказывает нам это, не только потому что вокруг весна, не только потому что еще свежи пасхальные переживания и темы. Мы живем и будем жить этим событием каждый день – ведь через Воскресение нашего Спасителя новая жизнь стала доступной нам и в нас, и она продолжается, не заканчивается.

Примечательно, что для учеников дни после Воскресения была наполнены неожиданными встречами с Воскресшим. Мы тоже хотели бы этого. Но как и где Его можно встретить сегодня?

Главным образом мы встречаем Иисуса в общине Его учеников, в церкви, где читается Божье Слово и совершается Вечеря Господня. Мы переживаем присутствие Иисуса в нашем литургическом опыте. Литургия значит служение, или общее дело. Так древние греки называли повинность богатых людей на общественные нужды, например, на выступление хора или содержание боевого флота. Потом так стали называть богослужение в церкви. То есть это то, что мы совершаем вместе. И в этом являет, проявляет себя сам Христос как Глава Церкви. Церковь – Его тело и храм, то есть Его воплощение. Но самым трепетным моментом церковного служения (литургии) является Вечеря Господня, в которой хлеб и вино символизируют жизнь Христову.

В связи с Пасхой мы вспоминаем последний ужин Иисуса, на котором Он говорил о хлебе как преломляемом за нас теле и о вине как проливаемой за нас крови. Мы помним, что подобной Вечери уже не будет, пока не наступит торжество Царства Божьего. Но мы редко вспоминаем, что уже в первый день после Своего воскресения Иисус снова ужинает с учениками, правда в иной ситуации и другом формате. Евангелист Лука описывает очень интересный литургический опыт – Христос является ослабевшим в вере ученикам, чтобы пояснить Писание и преломить хлеб.

 

В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус;

и разговаривали между собою о всех сих событиях.

И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошёл с ними.

Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его.

Он же сказал им: о чём это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы печальны?

Один из них, именем Клеопа, сказал Ему в ответ: неужели Ты один из пришедших в Иерусалим не знаешь о происшедшем в нём в эти дни?

И сказал им: о чём? Они сказали Ему: что было с Иисусом Назарянином, Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом;

как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его.

А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло.

Но и некоторые женщины из наших изумили нас: они были рано у гроба

и не нашли тела Его и, придя, сказывали, что они видели и явление Ангелов, которые говорят, что Он жив.

И пошли некоторые из наших ко гробу и нашли так, как и женщины говорили, но Его не видели.

Тогда Он сказал им: о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки!

Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?

И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нём во всём Писании.

И приблизились они к тому селению, в которое шли; и Он показывал им вид, что хочет идти далее.

Но они удерживали Его, говоря: останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру. И Он вошёл и остался с ними.

И когда Он возлежал с ними, то, взяв хлеб, благословил, преломил и подал им.

Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них.

И они сказали друг другу: не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?

И, встав в тот же час, возвратились в Иерусалим и нашли вместе одиннадцать Апостолов и бывших с ними,

которые говорили, что Господь истинно воскрес и явился Симону.

И они рассказывали о происшедшем на пути, и как Он был узнан ими в преломлении хлеба.

Когда они говорили о сём, Сам Иисус стал посреди них и сказал им: мир вам (Луки 24:13-36).

 

В этом хорошо знакомом для нас тексте меня удивляет то, насколько важным было для учеников «преломление хлеба». Они с интересом и жаром в сердце слушали слова Иисуса. Но узнали Его лишь в момент преломления хлеба. Лишь тогда у них открылись глаза, и они узнали Его (31). И когда эти двое рассказывали апостолам о случившемся, они упоминали «преломление хлеба» как ключевой момент истории (35).

В связи с этим я хочу сделать три кратких комментария, которые помогут нам понять чудо на пути в Эммаус как литургический опыт – опыт встречи, опыт общения, опыт церковности.

Во-первых, нас удивляет не только то, как и что Иисус говорит. Нас удивляет то, как Он делит с нами хлеб. Нас удивляет не истина, нас удивляет воплощенная истина. Сильнее всего нас удивляет то, к чему можно прикоснуться, приобщиться.

Иисус был узнан в преломлении хлеба. Так как Он совершал – никто не совершал. Его хлебопреломление нельзя было спутать с чем-то другим. Он разломил хлеб и дал кусок Клеопе, второй кусок его другу: вот так Я отдал Себя за тебя, и за тебя… Это Моя жизнь, примите ее, примите Меня.

Иисус хочет совершить с нами Вечерю. Он и раньше — перед Своим крестным страданием — желал этого (22:15). Он хотел наставить, утвердить, предупредить. Да и просто провести время вместе, проявляя Свою любовь в каждой детали, каждом движении, не только в словах. А теперь – после воскресения – Он жаждет этого общения не меньше, чтобы показать Себя живым и поделиться Своей силой воскресения.

В то время совместная трапеза имела куда большее значение, нежели сегодня имеет для нас, – это был знак доверия, уважения, близкой связи, принадлежности к одной общности.

Оставаясь на ужин с учениками, Иисус показывает им: вы не оставлены, Я – с вами. Он приглашен быть их гостем, но ведет Себя как хозяин, господин, Господь. Он берет хлеб, благодарит, преломляет и раздает.

Во-вторых, Воскресший Христос открывает Себя в общине Своих учеников. Опыт Вечери Господней напоминает нам об этом лучше всего. Чудо на пути в Эммаус – это чудо возвращения в общину. В тот самый момент, когда мы радуемся такой близости с Богом, что можем ощущать Его физически, слышать Его голос, принимать хлеб из Его рук, Он становится невидимым. Он стал видимым там, где двое учеников нуждались в Нем. И потом Он становится видимым лишь в кругу апостолов, то есть в общине верных. Когда апостолы обсуждали чудо на пути в Эммаус, сам Иисус стал посреди них (36)

Когда мы думаем и говорим об чуде, ищем Бога в этом чуде, Иисус открывает Себя посреди нас, в общине Своих учеников. И самое интересное, что после вступительных слов Он спрашивает их о пище, и они снова делят пищу вместе. Бог любит общение с нами как друзьями, учениками, детьми.

Совместная трапеза – это прекрасный символ того, как Бог видит наше общение с Ним. Не лекции в колледже, не судебное заседание, не «разбор полетов» тренера с воспитанниками, но общение за столом – где есть место и вкусной пище, и нескрываемому веселию, и непринужденной беседе. Мы вместе, Он – с нами, Он – в нас.

В-третьих, Воскресший Иисус приглашает к столу всех учеников, в том числе разочарованных, рассеянных, разбитых горем. Приглашены не только твердые, непобедимые, сильные, славные. Приглашены также уставшие, слабые, битые, жалкие.

Явившись вновь ученикам и апостолам, Он говорит: «мир вам» (36). Не осуждение, не обличение, но мир.

Мир вам, уставшие, слабые, битые, жалкие, падавшие не раз, и не раз проигравшие, плачущие, голодные, испуганные, сомневающиеся! Мир всем странникам и беглецам, идущим по дороге в Эммаус! Возвращайтесь в общину, чтобы быть вместе с Ним.

Мы всем похожи на идущих в Эммаус. Мы думали, что все будет иначе. Мы думали, что новый Царь избавит свой народ и наведет порядок в мире, но Ироды и Пилаты продолжают свое черное дело и чувствуют себя прекрасно. Мы ждали добрых перемен, но все закончилось смертью.

Мы так хотели узнать Мессию в образе сильного и славного Царя, который изгонит врагов и избавит нас от оккупантов. Но Он похож на обычного человека, на одного из нас. И лишь то, как Он ужинает с нами, открывает нам Божественное лицо неузнанного странника.

Мы разочарованы в своих представлениях о том, как Бог должен действовать. Но Он встречает нас и открывается нам во время ужина, в самой обычной ситуации. Он не где-то там, Он здесь, посреди нас. Он протягивает нам хлеб и совершает молитву. Тогда наше сердце горит, глаза открываются, а сердце выпрыгивает из груди. Это Он, Он жив!

Пусть же в опыте Вечери Господней мы встретимся с умершим за нас, воскресшим и живым Господом!

История о случившемся с учениками на пути в Эммаус напоминает нам о том, что Воскресший Иисус не только являет Себя Своим ученикам, но также являет Себя в Своих учениках, в общине, Церкви. Принимая от Него хлеб, каждый из нас соглашается быть часть Его Тела, чтобы наполняться Его жизнью и являть Его миру. Теперь ты знаешь, куда нужно идти. Теперь ты знаешь, где Его искать.