Online

Archives › Статьи

Становится ли вера преобразующей?

Становится ли вера преобразующей?

Из выступления на Киевском христианском бизнес-форуме (Ирпень, 16 марта 2013)

http://www.b4t.biz/

Христианский бизнес не только может, но и должен быть социальной силой, привносящей в постсоветское общество настоящие перемены. Вера поощряет таланты, их активное использование в рост.

Вера может быть обогащающей, об этом знают и свидетельствуют многие христиане-бизнесмены.
Но может ли и должна ли вера сделать больше – не только обогатить человека, его семью, круг друзей, братьев по вере, но и преобразовать общество, изменить отношения в нем, заложить иные ценности, формировать другое мировоззрение?
Вот уже сто лет после Макса Вебера никому не удалось опровергнуть тезис социолога, что вера творит экономические чудеса и меняет сам способ жизни общества.

Есть незыблемые христианские принципы, поощряющие предприимчивость, дающие ей смысл и этическое наполнение.
Эту связь вероисповедных принципов и экономического успеха нужно понимать правильно, она сложная, не такая уж однозначная.
Но еще более сложно понять веру и успех вне этой связи, разрыв этой связи заканчивается абсурдом.

Хороший товар, надежные отношения, доверие к партнерам, верность слову, поощрение инициативы, шанс карьерного роста «с нуля» – все это нужно не только бизнесу для создания социально привлекательного бренда, но и обществу. Христианский бизнес производит обычные (надеюсь, качественные) вещи, но при этом задает необычные, христианские ориентиры для членов общества – поощрение для желающих быть успешными; надежду для тех, кто на дне; солидарность и ответственность для тех и других.
Покупая вещи и услуги, общество покупает их смыслы, ценности, установки, отношения. Вот почему бизнес участвует в мировоззренческих войнах не меньше, чем школа или Церковь.

К вопросу о границах

К вопросу о границах

Началась моя веб-конференция на InVictory.org
http://www.invictory.org/news/story-44122-%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB-%D0%A7%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2.html

Один из заданных вопросов — о границах между Церковью и миром.

Михайле, сьогодні релігійно-суспільна сфера доволі активна: Церкви виступають з оцінками суспільно-політичних процесів, засідають християни-професіонали, суспільні теми хвилюють релігійні спільноти тощо. А чи у всьому у цій сфері християни витримують межу, чи все таки часом мусять йти на компроміси зі совістю? А, зі ншого боку, чи християнський фундаменталізм, який нерідко проявляється, особливо у біоетичних питаннях, не приносить більше шкоди, ніж користі? Тобто, чи можна вималювати якусь золоту середину у цій сфері? Які можуть бути орієнтири? Вибач за довге запитання. Щиро, Тарас Антошевський

Тарас, благодарю за вопрос – долгий и многогранный. Уже сам способ его задавания многое подсказывает – сдержанность, осторожность, обязательную дистанцию между христианством и миром.
Уверен, что черты “между” мы не выдерживаем, напряжение у этой черты такой сильное, что или хочется ее преодолеть и решительно пройти вперед (либерализм, модернизм и проч.), или отступить далеко назад (традиционализм, фундаментализм и т.п.).
Философы говорили, что культура обитает на границах (Бахтин). А богословы знают о нераздельности-неслиянности. Т.е. грань нужно удерживать, оставаясь собой, но не отстраняясь от мира, не уходя в изоляцию.
Мне вот что кажется (скорее, я даже уверен в этом): и фундаментализм, и модернизм – порождения прошлой эпохи, исчерпавшие себя. Уходить от мира нужно не в изоляцию и не в привычно старые формы духовной жизни.
Непринадлежноть миру, неоскверненность от мира, свобода от него достигаются не на поверхности (когда мы Церковь как фишки передвигаем туда-сюда, ближе-дальше) – дальше от грешной цивилизации, а в ГЛУБИНЕ.
И эта глубина доступна в любой точке, в любой ситуации. Вот этого не хватает всем христианским активистам, как и мне лично.
Еще больше этого не хватает христианским фундаменталистам, гневная пена у их рта – признак исчерпанности, неглубокости.
Открывая глубину, можно быть в мире, но не от мира. Когда корни в Боге, когда чувствуешь Его и реальность Его Царства, то становится возможной несуетливая активность и преображение мира, а не слипание с его падшей реальностью.
Так что нужно искать Бога и углубляться в Его жизнь, тогда поверность не сможет нас приклеить, а граница не будет пугать.

Званные и избранные

Званные и избранные


Притча о брачном пире. Фреска из Ферапонтова монастыря

Матф. 22:1-14

Притча о пире – одна из самых ярких иллюстраций Божьего Царства. В ней Иисус говорит о щедрости царя, неблагодарности приглашенных и милости к посторонним.
Сюжет прост: царь приглашает на свадебный пир своего сына, гости пренебрегают приглашением, и тогда их место занимают посторонние люди. В истории повторяется уже известная евангельская истина: близкими становятся не родные по крови, но исполняющие волю Отца Небесного. Посторонние, принявшие приглашение, становятся желанными гостями. Те же, что проявляют неискренность и приходят на пир с неуместными или непонятными намерениями, изгоняются вон.
Мне хочется подчеркнуть три простые истины, которые Иисус Сам хочет передать о Своем Царстве.
Во-первых, царь настолько щедр, что готов звать ближних и самых дальних. Он не пренебрегает никем, но дорожит ближайшими друзьями и проявляет к ним внимание в первую очередь.
Во-вторых, самые близкие к царю люди бывают избалованы его милостью и пренебрегают возможностью общения и участия в его событии.
В-третьих, «свято место пусто не бывает», царь не отменяет пир, но ищет новых друзей, готовых разделить его радость.
Я вижу важный урок, который можно извлечь из притчи Иисуса. Он прямо относится к теме нашего будущего, личной судьбы и плана спасения.
Избрание зависит от нашего ответа на Божий зов. Вне всяких сомнений, мы позваны на пир Богом. Это радует, что к нам проявлено внимание, что мы не оставились без милости, без щедрого предложения. Но вот беда: позваны все, избраны не все. Кто же и как попадает в число избранных?
Наше понимание избрания строится на интуиции, что нас избирают, мы же пассивно ожидаем результатов чужого выбора в отношении нас. Я не думаю, что эту интуицию стоит считать верной. По меньшей мере, мораль притчи говорит о том, что избранные – это те, кто ответил на приглашение, т.е. быть избранным или не избранным – во власти самого человека, это зависит от ответа, доброй воли, личного решения.
Наше спасение, наше место на праздничном пире определяется нашим внутренним решением. Бог сделал все для нашего спасения, Его приглашение остается в силе. Его нельзя упрекнуть, что Он уготовил нам плохую судьбу, предназначил нас к погибели.
Нас спасает не благоволение фортуны или кем-то заведомо определенная судьба, а наше твердое «да» Богу. Нас губят не капризы судьбы, гнев Бога или происки темных сил, нас губит пренебрежение Богом или отвержение Божьего приглашения. Молчание, неопределенность, нерешительность губительны. Наше сознательное пренебрежение Божьим приглашением опаснее, чем рок, проклятие, или иные не зависящие от нас превратности судьбы.
Наше молчание нас погубит. Многие полагают, что основная проблема человека, оказавшегося на пире в непраздничной одежде, заключалась именно в одежде, в том, что она была грязная или отличалась неуместным стилем. Мое же понимание таково, что проблема человека в человеке, а не в одежде. Человек в ответ на вопрос господина пира молчал, т.е. он был чужим на этом празднике, он не определился, он был не на своем месте.
Мы часто похожи на этого молчащего человека. Мы на знаем, кто мы и что мы здесь делаем, «на этом празднике жизни». Прекрасный пир может быть для нас чужим. Мы не отдаем отчета во что мы верим, ради чего живем, кто для нас Бог и кто мы для Него.
Мне кажется, что многие из нас находят себя сейчас в непраздничной одежде. Это бывает, мы мало похожи на нарядных благородных гостей в царском доме. Скорее мы похожи на нищих, которых с улицы неожиданно позвали отобедать в барском доме. И если нас пустили в грязной и бедной одежде, то нас не будут бить или изгонять за нее. Но от нас ожидают благодарности, радости, искренности, честности. Молчание в ответ на благодеяния Бога, на Его милость и гостеприимство – преступно. Если господский пир человеку не в радость, если этот дом для него остается чужим, если господин не вызывает уважения и благодарности, то уделом становится тьма внешняя, завистливое и одинокое мучение в стороне от праздника, вдалеке от светлого и шумного дворца.
Радует, что сейчас мы еще не там, мы пока еще стоим у порога царского дома, двери открыты, нас ждут. Мы в числе приглашенных. Станем ли избранными, зависит только от нас.

Соціальна есхатологія і герменевтика надії

Соціальна есхатологія і герменевтика надії


Тема есхатології знов стає популярною як серед теологів, так і серед релігієзнавців. Чим темніше історичний горизонт, тим жвавіші дискусії про кінець та «після кінця» (саме так – про те, що «після кінця», точаться найбільш цікаві дискусії у сучасній теології). Якщо у 1912 році, у часи апогею ліберальної теології, Ернст Трьольч мав право сказати, що «есхатологічний офіс більшість часу не працює», то у 1957 році Бальтазар зауважив, що «есхатологічний офіс працює цілодобово» [1, p. 217].
Хоча «кінець» відбувається не за популярними сценаріями і час від часу його деміфологізують, але алармістські настрої не вщухають і вимагають комплексного соціально-психологічного і теолого-філософського аналізу, звернення до біблійних джерел, до витоків постсучасних уявлень про «кінець віку». Відтак постає питання про «герменевтику надії» як альтернативу «герменевтиці кінця».
Актуальність «соціальної есхатології» обумовлена як соціальним та ідейним ландшафтом постсучасного світу, який пережив не одну історичну катастрофу і навіть передчасно оголошений «кінець історії»; так і необходністю узгодити герменевтику подій з герменевтикою текстів, подивитись на світ соціальний крізь світ символічний, або навпаки – осмислити есхатологічне вчення через трансформації сьогодення. Якщо згідно християнської традиції, світ переживає хронічну кризу, характер і наслідки якої знаходять своє пояснення в есхатологічному баченні; то можна зробити і асиметрічний хід — розглянути есхатологічні варіації в дзеркалі сучасної цивілізаційноі кризи щоб знайти прояви надії всередині кризи.
Термін “есхатологія” використувався вже в тексті Systema locorum Theologicorum (Abraham Calov, 1677), а у XIX ст. cтав популярним завдяки Шляєрмахеру. Проте сучасний релігієзнавчий і теологічний дискурс про “кінець світу” вимагає нових концептів, в яких долається відчуження метафізичного та соціального, небесного і земного, потойбічного та історичного.
Останні теологічні бестселери трактують надію як ключове поняття для розуміння есхатології (див. [2] про християнський історичний наратив і реконструкцію есхатології у світлі надії; або [3] про надію у часи невизначеності). Не «кінець світу», а «нове творіння» виходить на перший план в есхатології. Про це говорить не тільки складний Ю. Мольтман, але й популярний нині Том Райт.
«Майбутнє як дар», «відкрите майбутнє», «нове творіння», «герменевтика надії», «викуплення світу» — осмислення цих концепців надає есхатології оптимістичного забарвлення і активує соціальний потенціал християнських конфесій заради переображення цього, прийдешнього світу; очікування «нового неба та нової землі» перестає бути пасивним.
Завдяки фундаментальним працям В. Паненберга та Ю. Мольтмана «майбутнє» повернулось у теологічний дискурс, але не як очікування історичного фіналу, а як горизонт надіі, історичне завдання християн і процесс наближення Царства Божого.
Майбутнє належить Богу і виходить із Нього, а Сам Він є дієва любов. Отже майбутнє набуває персоналістичного характеру. Відтак теологія долає лінійну картину минуле-сучасне-майбутнє і ставить Бога в центр історії, а останні речі робить першими (Last Things First? – Так називається вже цитована одна з цікавих есхатологічних розвідок Christoph Schwobel).
Есхатологія починає говорити не про кінець, а про початок, і фокусуватися не на історії, а на події смерті та воскресіння Христа. Христоцентрична есхатологія закликає не тільки до надії, але й до праксису, до трансформації сучасності. Theology of Hope та Hermeneutics of Hope стають провідними концептами [4], а майбутнє бачиться як дар, а не загроза.
Найбільш помітний тренд (пост)сучасності – відкриття есхатологіїчної надії в історії, але не такої надії, що можна віднайти у минулому. Надія не має власної генеалогії. Есхатологічна надія постсучасності йде назустріч з майбутнього, так що навіть стала історія прочитується інакше у світлі майбутнього.
Надія – це подія, що відбувається з людьми, споглядання чи переживання цієї події найбільш близьке до феноменології “дару” чи “благодаті”. Тим самим есхатологічні сценарії стають не більше ніж можливими. Увага теологів концентрується вже не на картинах майбутніх судів і кар, а на осмисленні символів та проявів надії в історії, надії як дії Бога.
Якщо всі сценарії є лише можливими, то головним стає не прогнозування розвитку подій, а впізнання в подіях благої Божої волі. “Кінець світу відміняється” не тому, що злого Бога немає, а тому що благий Бог є.
Саме тут – на перехресті відносин Бога і людини, есхатологія зустрічається з соціальною теологією і фундаментальною антропологією, і разом з ними ставить під питання саму людину, її самовизначення перед Богом і майбутнім. Так питання людини про майбутнє обертається питанням про себе, вірніше, питанням Бога про себе.

Література

1. Schwobel C. Last Thing First? The Century of Eschatology in Retrospect / Christoph Schwobel // The Future as God’s Gift. Explorations in Christian Eschatology. – Edingburgh: T&T Clark, 2000. – Pp. 217-241.
2. Keshgegian F.A. Time for Hope /Flora A. Keshgegian. – New York: Continuum, 2006. – 230 p.
3. Смит Д. На пути в Эммаус. Надежда во времена неопределенности / Дэвид Смит. – К.: ДУХ І ЛІТЕРА, 2012. – 152 с.
4. Searle J. / The Future of Millennial Studies and the Hermeneutics of Hope: A Theological Reflection / Joshua Searle // Beyond the End. The Future of Millennial Studies. – Sheffield: Sheffield Phoenix Press, 2012. — Pp. 131-148.

Если время — бизнес, то должно быть время и для бизнеса

Если время — бизнес, то должно быть время и для бизнеса

Донецкий христианский университет
Gainey School of Business of Spring Arbor University (CША)
При участии «Миссии в бизнесе», Ассоциации молодых предпринимателей-христиан и
генеральном спонсорстве Ассоциации «Духовное возрождение»

Приглашают к участию в серии бизнес-семинаров

Business4Transformation

«Экономика в условиях кризиса: глобальные трансформации, новые возможности и христианские ценности»
(11-14 марта, 2013 г., ДХУ, Донецк, Украина)

http://dcuevents.com.ua/

Целевая аудитория – предприниматели, экономисты, финансисты, студенты, преподаватели, эксперты, журналисты, руководители организаций и проектов.

Основные cпикеры семинаров: профессора школы экономики Университета Спринг Арбор

Рэндалл Льюис

Джеймс Лидди

Тодд Маршалл

Темы семинаров посвящены прогностике финансово-экономических кризисов, эффективным моделям управления, влиянию новых информационных технологий, вопросам интеграции бизнес-практики и христианской этики, а также перспективным направлениям бизнес-образования.

“Economy in crisis: global transformations, new opportunities and Christian perspectives”
(March 11-14, DCU)

Speakers and topics
Prof. Randall J. Lewis, Ph.D.
Randall Lewis has worked as a professor of finance, economics and international business at Spring Arbor University for 23 years. He teaches equally in the undergraduate finance program and the MBA program. He holds a doctorate from Michigan State University, an MBA in finance and a bachelor’s degree in accounting. His dissertation was a comparison between U.S. and Japanese automobile suppliers. Integral in the funding, design and operation of the Consumers Power Federal Credit Union Securities Trading Center, Randall has developed a course that focuses on New York financial markets including a floor tour of the New York Stock Exchange. He takes students to New York City for a financial district and corporate tour several times per year. He also advises students in the management of a student run mutual fund called the Student Managed Investment Fund. He has worked as an Accountant, Financial Analyst, Controller and Auditor for LaBelle Management, Columbia Gas Systems, Dana Corporation and H.K. Porter, Inc.

Special topics for seminars

1. The financial crisis has implications all over the globe. Explore the impact on the commodity process, the dollar, stock market, economic growth, real estate prices and the unemployment rate. Will global trade continue to expand? Which countries will benefit most in the next decade?
2. What is the future for the exploding debt crisis? How can Eastern European nations take advantage of this structural change? Will the U.S. dollar be the dominant currency in the next decade? Will the U.S. default on its debt?
3. How is capital budgeting used in western businesses? What is net present value, internal rate of return and payback? What interest rate is used in calculating these values?
4. Why do western firms use financial forecasting and budgeting? How do you construct a forecast or budget? What are the key advantages in looking ahead to future performance?
5. How does the U.S. stock market work? What companies are poised to perform best in the next decade? How do you analyze stock performance for possible investment?
6. What types of investments are best for unpredictable economic conditions? Is it best to stay in cash, precious metals, bonds, real estate or equities? How do you properly diversify your portfolio to maintain both safety and growth?

Prof. James W. Liddy Ph.D.

Dr. Liddy is the Director of Academic Assessment and Professor of Statistics at Spring Arbor University. He has over 35 years of experience in the Automotive, Oil and Education Industries. He has held several leadership positions that span over the implementation of Quality, Reliability and Statistical disciplines to developing an effective university academic assessment program. Dr. Liddy has been involved in many product development projects and manufacturing processes. Several of these applied projects created innovated concepts that assisted in the Quality and Reliability development. Dr. Liddy has taught for over 20 years at the University of Michigan and Spring Arbor University. His main concentration of teaching is in the fields of statistics, reliability, quality and organizational development.

Special topics for seminar

Creating a culture of “Quality” in your organization.
This seminar will outline how using a 4 step model that developed, implemented and sustained an organizational wide quality initiative. Companies like Ford Motor, General Electric and Bose were used to create this model. Several quality improvement strategies were constructed via using this model, for example Six Sigma, Robust Design and Team Orientated Problem Solving (TOPS) to name a few.
1. Embracing Change to define corporate needs
2. Creating and growing a Learning Organization
3. Integrating a “New” Leadership Model
4. Continual Improvement Strategy

Prof. Todd Marshall, Ph.D.

Todd Marshall is Associate Professor of Communication and Dean of SAUonline at Spring Arbor University in Spring Arbor, Michigan. His specific area of research is on social media and its impact in organizational contexts. He holds degrees in biblical studies (M.A./M.Div.), theology (Th.M), information science (M.S.L.I.S., M.Phil.), and a Ph.D. from Syracuse University. He spent nine years in Ukraine serving as library director, IT director, executive director, academic dean, and professor at Ukraine at Kyiv Theological Seminary and REALIS. In Ukraine, he created the first online religious degree with U.S. accreditation and pioneering work in theological librarianship. In 2006 he cofounded ServanTek, a nonprofit which consults on education, technology, and libraries in developing countries. He is also cofounder of a social media software company.

Special topics for seminars
Business
— Understanding adoption of technology in your organization and business
— The four factors driving changes in computing
— Organizational communication
— Trends in information system design
— The real power behind social media
Business and Education
— The future of online education
— Digital resources
— The future of libraries in the 21st century
— Global trends in higher education
— Digital and information literacy

В вечерней программе – дискуссии

Одна из них – о «Миссии в бизнесе»

Глеб Спиваков, со-основатель международного движения “Миссия в бизнесе”, примет участие в бизнес-семинаре “Экономика в условиях кризиса: глобальные трансформации, новые возможности и христианские ценности”, который организовывает Донецкий христианский университет.

Впервые в Донецке, при участии украинских и американских специалистов, пройдет бизнес-семинар, посвященный вопросам грядущего глобального экономического кризиса, а также формам служения и взаимодействия христиан в этот непростой период.
“Основные спикеры из США, а именно профессоры Рендалл Льюис, Джеймс Лидди и Тодд Маршалл, будут говорить о профессиональной стороне дела. Что касается Глеба как представителя бизнеса, основанного на христианских принципах в реалиях развития в СНГ, то я верю, что он сможет рассказать о том, как в этой непростой сфере можно реализовывать Божье призвание”, – комментирует Михаил Черенков, ректор ДХУ.
12 марта в 17.30 в помещении ДХУ Глеб Спиваков проведет круглый стол, за которым всех желающих приглашает присоединиться к дискуссии на тему реализации принципов Божьего Царства через бизнес.

Ссылка для регистрации http://dcuevents.com.ua/

Время дискуссий

Время дискуссий

Поговорим!

Киевский христианский бизнес-форум, 16 марта, г. Ирпень, ул. Суворова 1

Приглашаю на дискуссию с экспертами: Александром Сугоняко (президент Ассоциации украинских банков),

Андреем Шеховцовым (руководитель проекта Bravoavia),

Михаилом Сальниковым (Директор по развитию бизнеса Kyiv School of Economics)

Украинские реалии бизнеса и христианская вера: где взять силу перемен?

Многие из нас помнят рекламу нашумевшего христианского проекта «Ощути силу перемен» — на улицах и в транспорте на нас смотрели лица людей, чья жизнь чудесным образом изменилась. Уверен, никто не против добрых перемен в жизни личной и общественной. Положение дел в социально-экономической сфере, как и во всех других, таково, что остается уповать лишь на чудо. Может ли вера быть таким чудом? Как вера может вдохновить бизнес? Как бизнес может воплотить веру? На что способен бизнес, в основе которого – христианские ценности, мотивация, призвание?

А теперь вопросы для обсуждения

1. Как христианская духовность может преобразовать профессиональные отношения? Чем может отличаться компания, которой руководит христианин, от сугубо прагматичного бизнеса?

2. Может ли союз бизнеса и веры изменить окружающий контекст, или к контексту можно лишь приспособиться?
Как меняется градус христианскости в бизнесе в зависимости от контекста? Бизнес в Швейцарии и бизнес в Украине – что одинаково возможно, а что деформируется и меняется?

3. Часто можно услышать, что сохранить бизнес в Украине и при этом сохранить христианскую совесть – несовместимые желания. Что можно ответить тем, что утверждает, что бизнес «по-христиански» в Украине невозможен? Можно ли допустить, что есть страны и народы, неблагополучные для честного бизнеса или не предназначенные для него?

NEW CHALLENGES TO RELIGIOUS FREEDOM IN THE COUNTRIES OF THE FORMER SOVIET UNION

NEW CHALLENGES TO RELIGIOUS FREEDOM IN THE COUNTRIES OF THE FORMER SOVIET UNION

NEW CHALLENGES TO RELIGIOUS FREEDOM IN THE COUNTRIES OF THE FORMER SOVIET UNION
Report

By Sergey Rakhuba and Mikhail Cherenkov

Congressional Briefing on Religious Freedom Issues in Eurasia/Former Soviet Union
February 6, 2013
Washington, D. C.

“Freedom is never more than one generation away from extinction. We didn’t pass it to our children in the bloodstream. It must be fought for, protected, and handed on for them to do the same, or one day we will spend our sunset years telling our children and our children’s children what it was once like in the United States where men were free.” Ronald Reagan

In the former Soviet Union, there seem to be several mutually exclusive processes at work with regard to freedom. There are a number of growing “freedoms,” yet existing freedoms are being strangled and limited.

The first type of “freedom” (freedom without limits, freedom without religion, and freedom for pseudo-religion) is being met with increasingly harsh criticism. However, few dare to criticize the second type of freedom (freedom for some at the expense of others, freedom for “historical” or “state” churches such as the Russian Orthodox Church at the expense of a decrease in freedom for “non-canonical” churches, such as traditional Protestant churches which are viewed as sects, or agents of the West).
Talk of defending “traditional values” is so charming to the hearer that trusting people want to destroy Charismatic, Pentecostal, and Baptist churches—along with liberals, Democrats, and Westerners. The new “Eurasian” challenges to religious freedom are obvious. Here are a few of them:

Ukraine is losing its status as a country with uniquely broad religious freedom.
A new law has been passed regarding freedom of conscience and religious organizations. President Victor Yanukovich signed law number 10221, which makes the registration of religious organizations more difficult and grants the right to widespread control by multiple authorities (the competency of whom is being determined, which means that this can be interpreted in favor of increased control). Heads of denominations and religious groups and experts were categorically opposed to this new law and asked the president to veto it. The defiant decision of the president is witness to the state’s practice of ignoring the position of churches and strengthening the controlling functions of the government, which fears the social influence of churches. Incidentally, the Ukrainian Orthodox Church (Moscow Patriarchate) is protected from potential difficulties connected with the new legislation by the personal protection of the president.

The Russian Orthodox Church is demonstrating complete political integration with the current Kremlin regime.
The Constitutional principle of separation of church and state is being violated. The Russian Orthodox Church enjoys unique preferential treatment and political support, in turn providing loyalty from its lay people to the regime. The “punk prayer” by Pussy Riot in Christ the Savior Cathedral in Moscow was the most significant event in the religio-political life of Russia in the last few years. The singers of the song “Mother of God, Chase Putin Away” found themselves behind bars at the demand of the Patriarch, who remembered his loyalty to Putin well, while forgetting Christ’s command to forgive.
While harmony reigns between the government and the Orthodox church, Protestant churches in Russia and Ukraine are being destroyed.

Case study: Holy Trinity Evangelical Church, Moscow, Russia, Pastor Vasili Romanyuk
In late September 2012, government authorities used force to demolish this Pentecostal church in Moscow during the night. When Vasili Romanyuk, pastor of the church, then gathered with church members in the ruins of the church to pray, he was taken into custody and questioned. Earlier in the month, sound equipment worth more than $3,000 and other property was stolen from the church. Subsequent appeals have failed to produce any results. Moreover, there has not been any official explanation or comment on this matter by authorities.

Case study: Independent Baptist Church, Vyatskiye Polyany, Russia, Pastor Aleksandr Dresvyannikov
In Vyatskiye Polyany, Russia, Aleksandr Dresvyannikov, a pastor of an independent Baptist church and father of nine children, has experienced continuous persecution as a result of the cooperation between local authorities and local Orthodox leaders in this region. Dresvyannikov reports that he began feeling pressure from both sides as soon as he began working at his church more than five years ago. During this time, he has received threats to close his church and stop his work with orphans, needy children, poor families, based on fabricated charges such as building code violations, theft of property, etc. Dresvyannikov has repeatedly been summoned for interrogations by the department against religious extremism as well as by the criminal investigation department. Most recently, a police officer unexpectedly visited his home, demanding the names of all the members of his family who live with him. Pastor Dresvyannikov fears that a criminal case is being built against him based on false charges.

In the Donetsk region of Ukraine, three Protestant churches were burned in October 2012. Local authorities referred to these churches as “sectarian” churches and questioned why any of the state’s funds and efforts should be spent on finding the culprits. As a result, the culprits were not found, and the press was almost completely silent.

As these case studies demonstrate, society is being taught by force that there is only one true Church—the Russian Orthodox Church, and all others are spies, agents, schismatics, and sects. In addition, re-establishing Russia’s influence throughout the world, which is know as “Russian World” («Русский Мир») has become the central initiative of some Russian nationals who want to restore Holy Rus.
A new religious structure is forming in the countries of the former Soviet Union: traditional, titular, “state” religions, and non-canonical, marginal sects. The discriminatory, abusive, and artificial character of this division is obvious.

Case Study: Greater Grace Church, Baku, Azerbaijan
On April 25, 2012, a court in Baku, Azerbaijan, ruled to liquidate the Greater Grace Church, which had been legally registered since 1993, because it failed to satisfy a law requiring re-registration. The reasons for the denial were never explained. The church appealed the decision, but on July 31, 2012, the court of appeals upheld the earlier decision of the lower court to liquidate Greater Grace Church, and all the church’s activities were deemed illegal. Pastor Fuad believes that the judge’s decision was forced and he already plans to appeal to the Supreme Court of Azerbaijan and to the European Court on Human Rights, if necessary.

Case Study: New Life Pentecostal Church, Minsk, Belarus
On November 27, 2012, local authorities in Minsk, Belarus, served the New Life Pentecostal Church with an order to vacate their facility and hand over the keys by December 5, 2012. Court executor Olga Shcherbovich refused to discuss the situation. Members of the church wrote letters appealing to the Belarusian Council of Ministers and the President, and began a 24-hour-a-day prayer vigil. Support from other churches, ministries and human rights groups from around the world began pouring in. Under pressure from many of these international groups, on December 4, 2012—the day before the court decision—the pastor of the church received a note that the Belarusian government had spared the church this time, and had canceled the court session scheduled for the following day.

Not only the Russian Orthodox Church but also Islam is vying for the role of titular religion. The Islamization of Central Asian countries and some regions of Russia is entering an aggressive phase. In many regions it is not secular legislation or the constitution, but a system of Islamic law that is, de facto, in power. In areas of strong Islamic influence the government cannot maintain legal order. As a result there is violence against Christian leaders from the part of extremist groups (Dagestan), or the government increases pressure on Christians in order to appease Muslims (Central Asia).

Case Study: Kyrgyzstan: New Punishments Proposed for Religious Activities
Amendments to the current restrictive Religion Law in Kyrgyzstan have been proposed by the State Commission for Religious Affairs (SCRA) and the National Security Committee (NSC) secret police that would widen the punishment for religious activities in Kyrgzystan. These amendments impose fines for an increased number of violations ranging from conducting unregistered religious activity, establishing religious groups for young people, proselytism, and forcing children to participate in religious activity. According to Justice Minister Almambet Shikhmamatov, these new articles would “allow the state to ensure fully the controlling functions and secure the protection of the individual and society from illegal activities by religious organizations and individual people.” According to Galina Kolodzinskaiya, member of the Inter-religious Council in the Kyrgyz Republic, religious leaders are “very worried about the amendments.” She believes that they will be used “as a way for the authorities to collect money from religious communities.” Kolodzinskaia added that Council members plan to voice their opposition to government officials over these amendments. (Source: Forum 18 News Service, 8 January, 2013).

Case Study: Protestant Pastor and Prisoner of Conscience, Dmitry Shestakov, Uzbekistan
In 2007, Dmitry Shestakov, pastor of the officially registered Full Gospel Pentecostal Church in Andijan, Uzbekistan, was sentenced to four years exile in an open work camp within Uzbekistan for his religious activity. Shestakov maintained his innocence throughout the trial. During his final speech, he told the court that, despite the tears of his wife and children, he forgives those who have taken action against him. Later that year, after twice being punished in the isolation cell in his open workcamp near Tashkent, Shestakov was transferred to a harsher labor camp to serve the rest of his
punishment.

In 2011 Dmitry Shestakov was released from a four-year jail sentence, but continued to be placed by Uzbekistan under the severe restrictions of ‘administrative supervision’. He was not able to leave his home town without written police permission, and he couldn’t visit public places such as restaurants. In 2012, administrative supervision was extended until 2015, and the punishment for breaking the supervision regime ranges up to four years imprisonment. Needless to say, Shestakov is very concerned about his situation and the well-being of his family.

The above-mentioned challenges testify to the fact that Christian churches and religious organizations in the former Soviet Union are caught between two threatening tendencies—on the one hand, there is boundless freedom and the legalization of everything (the European trend), while on the other hand, there is limitation of freedoms on the pretext of defending traditional values and the special role of historical confessions (the Eurasian trend). All of this forces us to reconsider the key question of the relationship between Constitutional rights and freedoms and their religious understandings. If the European trend prioritizes secular rights, the Eurasian approach puts religious understandings above the letter of the law. Therefore “Teachings of the Russian Orthodox Church on Freedom and Human Rights” (2008) appeals not to the authority of the law, but to the authority of religious tradition. Therefore, there is a conflict between the secular and religious understandings of rights and freedoms. It is apparent that, in order to solve this question, we need more theological work and wider inter-church discussion.

We are so grateful to the US Congress, specifically the U.S. Commission on International Religious Freedom and the Honorable Joe Pitts, for their support of this important event that was organized to: 1) create awareness about the sharp rise in religious persecution in Eurasia; 2) analyze this situation on an international platform with the expert involvement of other organizations; 3) create policies and initiate processes that will encourage the government and religious structures to defend the right to freely worship God.

On behalf of those who live in Eurasia, and struggle to exercise religious freedom because of authoritarian, religious or nationalistic oppression, Russian Ministries and its partners are committed to train and equip the Next Generation of leaders for the church and society—those who will not just consider freedom as a traditional value but will defend freedom of worship as an absolute right for every person.

“Let each live by his own convictions and worship his own God.”
Mikhail Gorbachev

Sergey Rakhuba and Mikhail Cherenkov

Russian Ministries
P.O. Box 496
Wheaton, IL 60187
630-462-1739
http://rmfreedomblog.squarespace.com
www.russian-ministries.org
[email protected]

Ukrainian and Russian Evangelical Baptists: Commonalities and Differences

Ukrainian and Russian Evangelical Baptists: Commonalities and Differences

By Mykhailo Cherenkov, Kiev, 2007

The fundamental tendencies in contemporary religious life – globalization and secularization – are difficult to generalize as having similar or equal influence. It is more accurate to talk about the religious map of the world becoming more complicated on all sides. As a result, prudence calls for a careful examination of the distinctive features of each church, movement, or union; to place them in relation to the general context in order to more clearly see their unique, inimitable, original, local, and culturally authentic features, which cannot be reduced to a general set of characteristics.

The number of common characteristics does not need to be great, otherwise their uniqueness would not be recognized, and there would not be internal growth, independence, or maturity. In addition to ecumenicism the church also has national dimensions and, even, local ones. They focus attention on the affinity of the church to the local context and surrounding society. National and local churches should differ from one another in order to be accepted and relevant in their service to their fellow citizens, countrymen, and individual social groups. In addition, the extent of this difference, the boundary line between commonalities and differences, beyond which the spiritual and cultural ties between churches become torn and local traditions begin to block the unity of the church and the commonality of Christian history, should be recognized.

It is a bit premature to speak of a Ukrainian and Russian Baptist Church because we are still prisoners of Soviet Baptism. It is even more implausible to speak of some kind of «Russian-Ukrainian Baptism.» Such titles cloud and oversimplify reality, concealing the unique qualities of each. The construct «Russian-Ukrainian Baptism» is completely speculative and cannot be achieved in an environment of independent national states. Once common historical paths have gone their separate ways. It is not as important today to search for structural unity as it is to find the spiritual principles that can serve as the foundation for the recreation of spiritual unity, while crossing confessional and political boundaries.

If diversity is understood as a fundamental principle and value of relations among churches, then commonalities and differences in the lives of Ukrainian and Russian Baptism will find their natural and unproblematic balance. The difficulty comes from the unwillingness of church leaders to fit dissent, dissimilarity, and innovation into their already formed and, even, canonized understandings. Below are several theses that contain a comparison of Ukrainian and Russian Baptist churches.

A common problem for post-Soviet churches is their location on the canonical territory of the Russian Orthodox Church. Therefore it is possible to view them as one community of Protestants within the Orthodox culture. It can be argued that post-Soviet countries are not «canonical territory» but «missionary territory.» This, however, does not remove the tension in relations with the Russian Orthodox Church. Unlike Western Protestants, who won their independence from the Catholics during the 14th century Reformation, Ukrainian and Russian Baptists still face the challenge of the non-acceptance of their churches where Orthodox influence enjoys, for all practical purposes, a geographic monopoly. Additionally, the situations in each country differ, as do the possibilities. I do not see any precedent in Russia of a worthy dialogue between the Protestants and the Orthodox. The position of several thinkers in the Evangelical church — I. Podbevezskiy, A. Zaichenko, V. Bachinin — does not reflect the overall mood of believers. The stance of Russian Evangelical Baptist leader Yurii Sipko is always substantive and clearly formulated. But, it is neither understood nor accepted by even his closest confidants. Therefore, in reality we only see group photographs of pastors with the Orthodox Metropolitan. Let me emphasize, a strong position manifests itself not in the preservation of a bad peace at the cost of compromises and ingratiation, but in the consideration and solution of problems, the expression of an independent position, and the decisive defense of the freedom of churches.

Unfortunately, the situation in the Ukraine is similar. There is no one to conduct a Protestant-Orthodox dialogue. Representatives of the Christian intelligentsia — theologians, professors, lawyers, journalists — have not been welcomed by the current leadership. Several consultative groups, which include the heads of various confessions and leaders in high government positions, are working in the Ukraine. But, as one leader of the largest evangelical union has stated, «We are not participating in these groups, because they are not effective. And, we have no one to send.» With the exception of V. Antonyuk, secretary of the Council of Baptist Churches, there are no other leaders within the Baptist church who could understand the essence of the problem and present a possible plan for the development of intra-church and church-state relations. Here, however, something else is coming to the rescue, the disunity within the Ukrainian Orthodox Church. Congregations under the jurisdiction of different patriarchs are compelled to reject their claims on a monopoly and learn to peacefully coexist with one another, and, also, with Catholics and Protestants. On the contrary, the strengthening of centripetal processes in the religious life of the Ukraine is limiting the freedom and possibilities of Baptists, putting them outside of the limits of the «historic church,» of «traditional confessions,» something that anti-sectarians and representatives of objectionable Orthodox brotherhoods have been trying to achieve for a long time. By inertia, relations with the dominant churches and state, which is actively supporting them, are not begin resolved. However, the historical experience of intra-Christian dialogues, the pluralistic model, a higher level of tolerance to Protestants, clearly and positively distinguishes Ukraine from Russia and could serve as instructive precedents.

Another common problem for post-Soviet Protestants is the lack of a formulated social doctrine, of a developed sense of social responsibility. As a whole, Ukrainian Baptists are characterized by a more proactive social position that is founded on respect of individuality and ancient democratic traditions. This, however, is leveled by the negative tradition of nepotism, localism, and narrow-minded individualism – «It’s not my problem, I don’t know anything about it.» That is, democratize is often locked within the boundaries of the family, clan, and community and does not translate into responsibility for one’s country or nation.

Characteristic of the Russian cultural code and social consciousness is the tenant of an ecumenical mission, a special role with world-wide scope. In the religious sphere this corresponds to the messianic doctrine. Diverse thinkers like the Orthodox Fedor Dostoevskii and the Evangelical Christian V. Martsinkovskii with equal fervor believed in the messianic calling of Russian churches. In Ukraine the reigning tenants are the local, the village, and the individual. Each of these programs has its positive and negative characteristics. For Russia, with its population of 150 million, the 70 thousand-member Baptist Union appears to be too small and weak and, therefore, incapable of being overly ambitious. For Ukraine, with its population of 46 million, the 130 thousand-member Baptist Union is too large to be so non-ambitious and so purposefully losing authority in society. Russian Baptists are striving to become a large union in order to realize their broad vision (which exists, at least, within the leadership of the Russian Baptist Union and, more recently, has been formulated in the document «Vision and Strategies»). Ukrainian Baptists had already become a large union. But, it turns out that they had neither a vision nor a strategy, nor even short-term goals. Evidently, an enormous construction project built with small hands and an overly large collective farm are equally absurd. In a more reserved analogy, Ukrainian Baptism remains unjustifiably provincial and Russian Baptism remains unjustifiably messianistic.

Despite all of this, Ukrainian Baptism is much closer to Europe and its spiritual and cultural landscape. Perhaps this is the source of the provincialism, as Ukraine is a province within Europe while Russia is indeed an independent world. For Ukrainian Baptists, Europe became a reference point of development, although they reject secularism and liberal theology to the same degree as their Russian brothers. Ukrainian society and its churches consciously choose a path of modernization. Russian churches remain more traditional and patriarchal. This manifests itself in the anti-European, traditionalist mindset of all Russians and, also, in the Eurasian orientation of the Russian state. Orthodox culture, which values the past, hierarchy and stability more than possibilities, risk and reform, also has an influence on Russian Baptism. Geography is already determining the distancing of Russian Baptism from Europe. Eurasia is becoming just as important a symbol for Russians as Europe and the West are for Ukrainians.

Contact with their European brothers and a link to the history and theology of the Reformation is critically important for Ukrainian churches. Russian churches, it seems, feel a greater influence from Orthodox sources than from contact with the global family of Protestants. Metropolitan Illarion said, that «Faith comes from God and not from the Greeks.» According to the priest Avvakum, «Moscow books are more correct than Greek.» It is strange that similar phrases are also being adopted by several leaders of Russian Baptism. Claims of exclusivity and self-sufficiency have never been justified. For the church, continuity, memory, and knowledge of how God has spoken throughout the history of the church are important. Therefore, if the link to European Protestantism is broken, Orthodox tradition will come to take the place of Reformation theology. I believe that Ukrainian, and certainly Russian, Baptists need to more earnestly study the history of the church and the theology of the Reformation. In other words, when the influence of the Reformation weakens, the influence of traditionalism, isolationism, and anti-reformism begins to dominate. For Protestants reform is more important than tradition, because reform represents the continuation of yesterday’s traditions in today’s context. Reform is a means of preserving traditions, the necessary condition for their continuation. Without the experience of theological debate, without contact with Western schools of theology it is impossible to establish a domestically-based theology on the basis of which could stand the whole of Protestantism in Russia.

Russian believers, to a greater degree than Ukrainian believers, are holding their own. The lack of independence of Ukrainian Baptism and the emphasized self-sufficiency of Russian Baptism is obvious. This lack of independence is linked to the notorious multi-vector outlook of the Ukrainian church – «both for us and for them.» It also signifies openness to other experiences, other traditions, and other forms of church life. Many Ukrainian leaders have already come to the understanding that there is no point in preserving the structural unity of the Union if there is no growth. There will be several unions. There will be healthy competition among Evangelical churches, more progressive and more conservative churches without a unified standard. It is fruitless to hang on to our undeveloped theology, which cannot exist in isolation from world Christianity, without common traditions, without a synthesis of that which is common to all Christians and that which is national.

History has repeatedly united and divided the Ukrainian and Russian churches. Today, however, historical differences are less relevant than contemporary ones, which reflect more about our different natures than our history. Some people are more open to Europe; some see danger in Europe. Some places are use to healthy individualism; some to «eastern conformity.» Some emphasize the value of the individual; some call for collectivism. Some churches are following the path of reform; some see their strength in tradition. It is worthwhile to acknowledge that churches should be different, because people, nations, and cultures are different. However, in order for these differences to become a source of enrichment, and not of conflict, it is necessary to acknowledge diversity as a value, to acknowledge the right of others to follow their own paths, and to acknowledge that the experience of others is valuable. This is a much more relevant task than attempting to prove your exclusiveness and unify all of the diversity of Evangelical Christianity.

Kiev, 2007

На земле, как на небе

На земле, как на небе

«На земле, как на небе»

Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого (Луки 11:2-4).
Что такое Царство Божье – небесная, духовная, параллельная, таинственная, скрытая реальность, невидимая для земных людей? Или это реальность всеобъемлющая, охватывающая собой и небо, и землю, и духовное, и материальное, и Божеское, и человеческое, и вечное, и временное?
Где взять основание для надежды, что наш мир не покинут Богом и может быть изменен к лучшему? Почему мы должны быть активными и ответственными за преобразование общества? Почему Божье Царство не только «там», но и «здесь»?
Эти вопросы возникают непременно у каждого, кто вдумчиво читает слова Иисуса и молится согласно им. Что имел ввиду Иисус, о чем мы можем или даже должны просить? О скорейшем завершении земной жизни и вступлении в потустороннее Царство Божье или о пришествии Царства в нашу земную жизнь, чтобы и земное и небесное было покорено одному Царю? Можем ли мы осмелиться, дерзать, просить о преображении нашей земной жизни так, чтобы в ней отразилось небо? Можем ли мы, не дожидаясь “там”, уже “здесь” увидеть Царство Божье, строить, расширять его, радоваться ему, жить в нем?
Следуя образцовой молитве Иисуса, мы молимся не только о Царстве, которое придет «когда-то», но и о воле Божьей, которая проявляется уже «здесь и сейчас» – в подавании насущного хлеба и прощении грехов, в избавлении от искушений и зла.
Согласно распространенному мнению, слова «на земле, как на небе» относятся во всем трем просьбам — «прославлению Имени», «приходу Царства» и «исполнению воли». Не может быть Царство «там», воля «здесь», а слава «потом».
Его Царство везде – и «там», и «здесь»; оно наступило, наступает и наступит. Он уже прославлен, но в конце явится во всей славе. Если мы желаем исполнения Божьей воли на земле, то потому, что служим Его Царству и Его славе. Или Он – Царь Царей, Его Царство уже наступило, Его воля достойна исполнения, а Он – прославления; или Его статус под сомнением и Его Царство – туманный вопрос вопрос далекого будущего. Если Он Царь всего, неба и земли, то Его слава, Царство, воля распространяются и на землю, и на общество, и на приземленные, временные вопросы.
«Земля» и «небо» — не «внизу» и «вверху», это разные образы одного и того же мира, разные способы одной и той же жизни. «Небо» — не отдельная сфера, не «то, что над землей», но образ мира, соответствующий Божьему замыслу. «Земля» же — отпавшая от Бога часть реальности, мир без Бога.
«На земле, как на небе» — пожелание Иисуса и молитвенная просьба христиан о восстановлении первоначальной гармонии, когда Бог обитал с человеком и царствовал над всем, а человек послушано и радостно управлял доверенной «землей».
Сегодня же «между землей и небом война». Это то, что видно неверующим глазом, это то, о чем поют и пишут. И если поддаваться на это «реалистичное» описание конфликта земли и неба, то мы никак не увидим Царство Божье, которое уже здесь, уже началось.
«Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: „вот, оно здесь», или: „вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:20,21). Т.е. Царство Божье на земле присутствует, хотя и неприметным, не всеми узнаваемым способом.
Между тем, «исполнилось время, приблизилось Царство Божье» (Марк 1:15). Это значит, что Царство Божье наступает, зреет, приближается. Оно уже есть, но еще не во всей полноте. Нельзя сказать, что «вот, оно здесь» или «вот, там», но тем более нельзя сказать, что его нет.
Природа Царства такова, что оно везде, но не всем видимо. Оно уже есть, но не во всей полноте.
Структура реальности религиозного человека, воспитанного в христианской традиции, и структура реальности, о которой говорил Сам основатель христианства, отличаются. В первом случае мир делится на два — дольний и горний, которые противостоят; во втором случае земное и небесное примиряются.
«Ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота, и чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное» (Кол. 1:19-20).
Иисус Собой примиряет землю и небо, восстанавливая единство мира и полную власть над ним. Его Царство – не часть, но целое, не ограниченная территория, но все видимое и невидимое.
Христос восстанавливает единство земного и небесного. Это уже не наша фантазия, когда мы видим небесное в земное. Это не только наше желаемое, это уже действительное. Это Его воля и Его победа. Это смысл и тайна Его воплощения. Это Его план относительно земли и человека – не заменить падший мир новым «духовным» миром, но преобразить и возвысить, охватить и соединить, чтобы Бог и Его Царство были «все во всем».
Понимая смысл молитвы «Отче наш» и молясь ею, христиане не могут позволить себе проводить жизнь в пассивном ожидании нового неба и томлении по Царству. Они уже часть Царства, они уже внутри него, а оно внутри их. Они живут ради него, представляя его интересы, расширяя его пределы.
«Ибо Твое есть Царство, и сила, и слава» (Матф. 6:13). У христиан есть полномочия и сила возвещать Царство Божье, отвоевывая для него все новые и новые территории, приглашая всех противников примириться и стать его частью. Исповедание Божьего Царства, силы, славы — лучшее свидетельство миру и утешение для христиан. Церковь не ждет конца мира и не страшится завтрашнего дня, она уже живет в свете Царства и приближает его окончательное торжество.
Призывая Царство Божье, исполняя Его волю и прославляя Его Имя «на земле, как на небе», христиане открывают возможность исцеления себе и мира от болезненной раздвоенности на земное и небесное, соединяют под Его началом все измерения реальности. Это объединение и влияние – не проект христианской политики, культуры или бизнеса, не новый крестовый поход против секулярного века. Началом Царства является новая жизнь «внутри». «На земле, как на небе» начинается изнутри, с ценностей Царства, которые меняют взгляд; с жизни Божьей, которая вливается в человека; с любви и ответственности за жизнь ближнего и за жизнь мира.
Царство Божье придет не приметным образом – не через христианский парламент или христианские корпорации, не через христианскую революцию или утопию, но через рождение свыше, появление нового человека. С рождением свыше нового человека рождается новый мир, новое общество, новые ценности, новые отношения.
Царство Божье приходит тихо, мирно, проявляясь и светясь изнутри, разгораясь все сильнее. Желая приблизить Царство, воплотить его «здесь и теперь», стоит начинать не с проектов, а с молитвы, созерцания и прошения. Словами «Отче наш…» Иисус учит не только молитве о Царстве, но и способу его приближения, воплощения, проявления. Это простой и верный путь пришествия Царства – молить о нем Бога и тем самым открыть для него дверь нашей жизни, чтобы небо могло спуститься и быть на земле. Или еще проще – молиться, чтобы тем самым открыть дверь нашей реальности Богу и Его Царству, ведь без Него и на небе скучно, а с Ним и земля – как небо. С Ним жизнь на земле – как на небе.
Сквозь толщу веков для нас, как некогда для первых учеников, ободряюще и вдохновляюще звучат таинственные и величественные слова Христа: «дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Матф. 28:18). Полнота Его власти распространяется на темное прошлое, сложное настоящее и пугающее будущее; на все народы и культуры – от культурной ойкумены до дикого «края земли»; на все сферы жизни – от религиозной до самой грязной политической и самой скучной бытовой. Наше право и ответственность, сила и утешение – исповедовать и возвещать власть и славу Его Царства как уже наступившего и еще наступающего для всех и везде. «Дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Фил. 2:10).

Дискуссии, которых не хватает

Дискуссии, которых не хватает

Темы для обсуждения в программе «Клуб экспертов»

Вместе с Михаилом Дубровским, Светланой и Глебом Спиваковыми, Сергеем Демидовичем, Анатолием Глуховским

Тема 1. «Ученье свет»?
Нужно ли богословие и богословское образование Церкви?

Можно ли обойтись без теории? Достаточно ли внутрицерконого богословия? Можно ли жить в изоляции, только за счет внутренних источников? Какое богословие нам нужно? Развивается ли богословие, возможна ли новизна, или все уже давно известно и изучать в богословии нечего?

Тезис: без богословского образования и без живых богословских дискуссий таланты Церкви не раскрываются и не служат; когда вопросы никто не слышит, их перестают задавать; без богословской грамотности церкви будут полностью зависимы от своих лидеров («барин нас рассудит») или логики рынка («все, что «работает», за что готовы платить, будет приниматься»)

Тема 2. Христианская интеллигенция: быть или не быть?.
Если ли место в церкви интеллектуалам?

Справедливы ли обвинения в адрес протестантов в примитивизме? Почему наиболее талантливые люди часто становятся для церкви не благословением, а проблемой? Кто и где может формировать христианских интеллектуалов? Нужны ли интеллектуалы современной Церкви? Чем они могут послужить? Чем Церковь может послужить им?

Тезис: пренебрегая интеллектуалами, сохраняя пролетарское предубеждение против интеллигенции, протестантская церковь лишает себя влияния на самые активные и перспективные социальные группы

Тема 3. Церковь без стен.
Откроется ли Церковь для мира?

Стоит ли оставаться закрытыми «из опасений перед иудеями»? Спасет ли закрытость от обмирщения? Что более соответствует призванию Церкви – открытая или закрытая позиция по отношению к миру и другим христианским традициям?

Тезис: в отличие от созданных людьми закрытых систем, Церковь была призвана Богом к открытости миру, к служению в нем в качестве соли и света; лишь открываясь обществу и служа ему, Церковь может исполнить свое призвание, сохраняться и обновляться