Online

Archives ›

OCI/EAAA conference SPIRITUAL FORMATION, Minsk, November 9-14

OCI/EAAA conference SPIRITUAL FORMATION, Minsk, November 9-14

OUTLINES

Михаил Черенков
Развитие духовности в академическом процессе

Духовность в образовании – злободневная тема
Разрыв науки и этики
Развод христианского образования и церкви
Нехватка служителей в поместных церквах
Закрытие учебных заведений ввиду отсутствия абитуриентов
Дискредитация идеи христианского образования

В результате:
На фоне упадка христианских школ абитуриенты выбирают светские вузы, которые изначально ориентируют их на профессиональное призвание и творческую свободу, а не на служение церкви и ее требования
Даже при закрытии «либеральных» и «духовно опасных» школ церкви не могут решить проблемы духовного формирования внутри общин без компетентных и авторитетных богословов и учителей, которые воспитываются лишь в «христианской академии»

Некоторые причины кризиса духовности и христианской академии
Примитивные представления о духовности
Неадекватные ожидания церквей от учебных заведений
Неразвитость богословия: акцентируется личная святость при отсутствии социального богословия, богословия культуры, антропологии

Вопросы для аудитории:
— ожидают ли церкви от выпускников большей духовности или большей компетентности?
— чего нам действительно не хватает — духовности или богословской грамотности?

Некоторые результаты рассогласованности между церковью и «христианской академией»
При недоверии к богословию и профессиональной христианской деятельности церкви бойкотируют творческие инициативы школ и их выпускников
Отсутствие развитого трудового рынка для выпускников: в церкви не возвращаются, а иных рабочих мест не создано, усиливается отток наиболее творческих сил в «никуда»
Учебные заведения идут на компромисс с ожиданиями церкви и в ответ на примитивные представления о духовности представляют примитивный интеллектуальный продукт

Духовность не рядом с учебой, а в ней
Миф о большеголовых выпускниках, о том, что академия съела духовность
Интеллект – тоже духовный дар
Для взаимного развития духовности и интеллекту необходимо не противопоставление, а гармонизация и преображение
Важность молитвы и изучения Писания: здравые, не палочные аргументы в пользу вечных истины
Молитва как форма самоотчета и духовной дисциплины. Молитва отвечает на проблему одиночества, непонимания, мучительного вопрошания о смысле
Писание как ключ к постижению мира, как методическое руководство не только в духовной, но и в профессиональной сфере. Писание не заменяет научный текст, но позволяет привнести в него духовные и нравственные ориентиры
Поворот к Евангелию – главным источником духовности является не конфессиональная схоластика и не предания братства, но живые истины Евангелия в их отношении к современности
Евангелие — источник богословского вдохновения, вопросник, а не цитатник без комментариев и обсуждений
Важен постоянный доверительный диалог со студентами о наиболее острых вопросах, искренность и честность в разговоре

Вопросы для аудитории:
— включает ли духовность интеллектуальное развитие или это разные типы отношения к миру?
— какие количественные измерения духовности возможно применить в образовательном процессе?

Вера в истину и любовь к Божьему творению – отличительные черты христианского подхода к образованию и науке
Вера как основание знания и его энергия
Понимаю, чтобы верить и верую, чтобы понимать
Духовность включает в себя знание, воспитание, интеллектуальную культуру, она не сводится лишь к ним, но и не противоречит им
Духовность предполагает веру – не то, что есть, но то, что должно быть; моральный императив; помогает «глазами веры» видеть закон там, где физические глаза видят лишь хаос
Вера открывает глаза на гармонию мира, сводит все данные в целостную картину мира, дает понятие о смысле и цели
Духовность не мыслима без любви к познаваемому миру, который открывается лишь при свете любви и закрыт для холодного сердца
Любовь направляет знание таким образом, что оно становится полезным для служения людям, Богу, церкви; не присваивается, но отдается

Вопросы для аудитории:
— может ли духовность быть негуманной?
— можно ли говорить о духовности, пренебрегая темой личности?

Духовность и образование личности – это не данность, а заданность, не вещь, а процесс
Духовное развитие – о духовности говорят как о само собой разумеющемся, но что значит развитие духовности или духовность в развитии? Это значит всегда видеть новые задачи и перспективы, не стоять на месте и не довольствоваться прошлыми заслугами. Духовность не то, что можно получить и держать при себе, не развивая; она есть в развитии, приумножении, совершенствовании
Академический процесс – такое же составное понятие (уже полученные знания, но также их развитие), которое предполагает образованность и ее постоянное совершенствование. Образование – не вещь, а процесс. Поэтому никакой очередной диплом не дает права считать себя достигшим максимума
Духовность и образование похожи в том, что они предполагают не только знания, но и формирование образа мысли и жизни, нравственное воспитание личности, ее приобщение к Богу и вос-становление Его образа в нас, становление человека к его зрелости

Конечная цель «духовного образования» — служение
Образование, отвечающее требованиями духовности, отвечает на нужды людей и направляет студента на служение им
Накопление знаний, интеллектуальная гордость, карьеризм противоречат цели образования – удовлетворить духовный и социальный спрос общества
Все, что учащийся получает от образования — это инвестиции Бога в него, которые он должен вернуть своим служением. Это означает, что мы не должны пренебрегать никаким знанием и никакими возможностями, принимая все как от Него, пуская это в рост, развивая, приумножая полученное для Его славы

Вопросы для обсуждения и домашнего задания по теме
«Развитие духовности в академическом процессе»

1. Проведите дискуссию со студентами по поводу определения духовности. Суммируйте ответы и выведите из них интегральное, обобщающее понятие духовности, включающее личные и социальные, нравственные и интеллектуальные, вероисповедные и профессиональные аспекты.
2. Разработайте комплекс мер, связанных с духовным формированием личности. Проведите опрос служителей церквей и профессуры учебных заведения. Выясните, в чем их ответственность и функции в развитии духовности пересекаются. Постарайтесь разграничить их функции, чтобы они были не взаимно нейтрализующими или повторяющимися, а дополняющими. Ответьте на вопрос, в чем состоит вклад церкви в развитие духовности, а в чем ожидаемый вклад учебного заведения?
3. Предложите краткий духовно-этический кодекс для студентов христианских учебных заведений: как может проявляться духовность/недуховность в интеллектуальной сфере, как духовность может влиять на профессиональные качества, на отношение к учебе, качество работ, серьезность и ответственность, межличностные отношения студентов, трудоспособность, усидчивость, скромность в отношении к преподавателям. Ответьте на вопрос: «что такое хорошо, и что такое плохо» с точки зрения духовности в образовательном процессе; какие требования предъявляет «духовность» к образованию?

Наш баптизм: история и современность

Уже названием своего доклада я хочу указать на непростую связь слов о баптизме. О нем можно говорить как о «нашем» или «не нашем», как о современном или об историческом. Ранее с похожим названием вышла книга советского академика Льва Митрохина («Баптизм: история и современность» ). Но классик советской науки писал об «их» баптизме, о тех врагах, с которыми всю жизнь спорил и боролся. Я же буду говорить о «нашем» баптизме — о его проблемах с болью, а не злорадством, о неудачах — с неумирающей надеждой, о благословениях и успехах – без иронии и недоверия. Я буду говорить о «нашем» «историческом» баптизме, который в то же время и «современный», т.е. имеет славные традиции, но также и сильное влияние на сегодняшние процессы. Эту непростую связь нас и традиции, современности и истории я постараюсь осветить в последующих тезисах.
Баптизм как историческое движение возникает в начале XVII века в Англии, уставшей от противостояния католиков и протестантов, возникает как духовное движение, далекое от политики и официальных церквей. Именно здесь пуританский проповедник Джон Смит создал свою общину, но вскоре (в 1607 г.) как религиозный диссидент был вынужден вместе с помощником Томасом Хелвисом отправиться в изгнание в Амстердам, известный своей терпимостью. Основатели баптизма повторно крестились и всячески подчеркивали важность сознательного обращения к вере, после которого человек становился действительным членом церкви (не по принадлежности к приходу, а по вере), «видимым святым» (т.е. прилюдно и сознательно принявшим крещение). В 1612 году многие члены общины вернулись в Лондон и там издали свою «Декларацию веры». В ней подчеркивалась значимость крещения, к которому допускались лишь покаявшиеся и возрожденные, а также религиозная свобода для всех форм христианства. Сам Джон Смит был сторонником Якоба Арминия и верил, что Бог никого не предопределил к погибели, однако вскоре возникло и движение партикулярных баптистов, согласно которым лишь часть людей спасена жертвой Христа. Известными представителями английского баптизма были писатель Джон Беньян, проповедник Чарльз Сперджен, основатель Английского баптистского миссионерского общества Эндрю Фуллер.
Впрочем, настоящий расцвет баптизм обрел в Америке, ставшей для него второй родиной. Здесь большинство изначально составили частные баптисты, которые создали общины с закрытым членством, из которых изгонялись верующие в общее спасение. Постепенно миграции размыли эти границы и церкви стали смешанными по составу и более толерантными. Баптистские церкви в Америке выступили основателями известных учебных заведений, благодаря чему христианское просвещение охватывало молодых людей и наиболее перспективные социальные группы. С XIX в. численность баптистов в США непрерывно росла и опережала другие конфессии.
Проповедуя автономию поместной церкви, баптисты открыты для общения и взаимодействия. В 1905 г. в Лондоне был создан Всемирный союз баптистов, объединяющий сегодня церкви из более 200 стран для поддержки, защиты религиозных прав и совместной евангелизации. В то же время многие церкви, оберегая свою автономию и богословские устои, с недоверием относятся к экуменизму и современным богословским тенденциями.
Недавно мы праздновали юбилей мирового баптизма в Амстердаме (имею ввиду конгресс Амстердам-400). И куда же мы пришли за эти 400 лет? Во что превратился Амстердам? Можно ли говорить сегодня о сколько-нибудь ощутимом влиянии баптизма на ситуацию в мире? Можем ли мы быть довольны этим развитием баптистской церкви? Насколько славянские церкви связаны с европейским баптизмом? Есть ли что-то общее кроме названия? С какой традицией мы себя связываем? Есть ли духовное родство или же мы одиноки в своем особенном славянском пути? Если же мы вместе с баптизмом европейским, то не ожидает ли нас судьба наших западных братьев, опустевшие церкви которых превращены в магазины и ночные клубы?
Судя по заявлениям Европейской баптистской федерации, основным ее служением стала гуманитарная деятельность, а не духовное водительство . Баптистская церковь пытается сохранить влияние на общество через дела милосердия и правозащитную деятельность, забывая о целостности своего служения, которое включает, прежде всего, духовный авторитет и твердое богословское основание. Добрыми делами агрессивных мусульман и гей-активистов не задобришь. Об этом в последнее время громко заговорили во всех христианских церквах.
Так папа Бенедикт XVI назвал свою последнюю энциклику «Добродетель в Истине», предупреждая христиан, что без твердой богословской позиции их служение миру превращается в сентиментальную филантропию: «Христианство, в котором есть любовь, но нет истины, похоже на копилку добрых чувств, полезных для совместного проживания, но малозначимых. В таком мире просто не нашлось бы места для Бога. Без истины любовь впадает в сентиментализм, превращается в пустую скорлупу, наполняемую чем угодно» .
Об этом же говорят и евангельские церкви. По мнению Рика Уоррена, «Очевидно, что Иисус заботился как о теле, так и о духе. Его волновали как личностные, так и общественные проблемы. И я считаю, что и те, и другие важны, но произошло разделение». По словам Рика Уоррена, исторически так сложилось, что евангелические лидеры пытались изменить общество. Они были в авангарде борьбы против рабства, призывали к соблюдению прав женщин и запрету детского труда. «Поэтому вся наша работа заключается в том, чтобы возродить то, что я называю евангелической доктриной 19 столетия», — отметил Рик Уоррен, добавив при этом, что в 20 столетии в протестантизме произошло разделение на приверженцев социального Евангелие и тех, кто подчеркивает важность нравственности и спасения .
В условиях демографического кризиса традиционных христианских стран и постепенной номинализации церквей духовные лидеры не устают биться над вопросом: что сделать, чтобы завоевать души современных людей? Они видят определенный успех у церквей, которые активно занимаются работой в обществе, но понимают все риски, которые с этим связаны.
Американские аналитики утверждают, что именно евангельские церкви в их современных формах наиболее конкурентноспособны и называют того же Рика Уоррена пастором-предпринимателем. Светские обозреватели отмечают: «Вместо того чтобы проклинать современность, наследники евангелистов XVIII-XIX веков стремятся помогать пастве ориентироваться в ней. Проповедники обещают прихожанам, что научат их справляться со стрессом, с финансовыми сложностями, восстанавливать социальные связи в мире, где виртуальное общение вытесняет реальное, помогут сделать карьеру и даже похудеть. Проповедники коммерциализируют проповедь, превращая слово Божие в товар, а прихожан — в клиентов. Они продают футболки и кружки с названием церкви, снимают рекламные ролики с участием звезд, выступают по телевизору, а их церкви похожи на стадионы. Конечно, с нашей точки зрения, все это «нецерковно», примитивно и просто глупо. Потребители духовного «фаст-фуда» не интересуются учением о спасении, не знают, придерживается ли их церковь, например, учения об оправдании верой или учения о предопределении. Но даже Иисус отвечал на простые вопросы, связанные с нуждами его времени, и не считал, что это ниже его достоинства» .
Итак, евангельские церкви Америки демонстрируют определенные успехи и их риски вполне оправданы. Гораздо хуже ситуация в Европе, родине баптизма. Крупное российское интернет-издание сообщает, что немецкое католическое епископство в целях экономии закрыло 54 церкви: «Епископство Хильдесхайм планировало закрыть 80 церквей, однако после переговоров с местными жителями и властями список сократился. Епископ Трелле назвал закрытие церквей болезненным, но необходимым. По его словам, это связано с недостатком средств. Потребность в инвестициях составляет 115 миллионов евро. Церкви должны быть закрыты не позднее 2020 года. К этому времени будет принято решение, что делать со зданиями: сносить или использовать в других целях. Не исключено, что некоторые из церквей могут быть переданы евангелическим или православным конфессиям» .
А теперь мой вопрос: готовы ли мы принять эти церкви и заполнить их людьми? Готовы ли евангельские церкви взять под свою ответственность пустые храмы исторических конфессий, готовы ли помочь «номинальным христианам» вместо злорадства и критики?
Недавно на пасторской конференции в Кыргызстане мне рассказали о предложении китайцев направить 100 тыс. миссионеров в помощь поместным церквям. Но вопрос – готовы ли кыргызские церкви из принять – остается без ответа.
Оказывается, что нам нужны не ресурсы, а воля, видение, огонь в сердце. А эти проблемы на других уже не спишешь.
Сегодня даже православные иерархи признают, что войну за храмы можно выиграть, но наполнить их людьми – пока неразрешимая задача. Поэтому вполне понятен и заслуживает всяческой поддержки совет Юрия Сипко воспитывать христиан в своих семьях, а не конкурировать за прихожан: «Россия уже практически находится в аду. Ситуация с детьми в стране ужасная – криминализация детского сообщества, беспризорники, сиротство. Это пощечина христианской России. Сами в глазах детей предстаем врунами, мы врем, замалчиваем, а хотим преподавать этику и учить их. Нам самим нужно очищение. Детская наркомания и преступность, коррупция – все это посеяли мы сами. Давайте начнем с малого работать – может быть это будет нам зачтено Богом. Вот такой мой к вам вопль отчаяния» .
Это честный и мужественный голос, призывающий не ругать других и не отстаивать свою особость, но добрым примером явить миру Христову любовь. Мы любим вспоминать, что большую часть истории баптисты были гонимы. Но что из этого следует сегодня? Чувство исторической обиды, гордость за былые заслуги, злорадство над судьбой гонителей? Или обостренное чувство ответственности за новые возможности, которые открылись сегодня и о которых так долго мечтали, которые так терпеливо выстрадали?
В юбилейном официальном издании РС ЕХБ, посвященном 140-летию баптизма в России, констатируется, что баптисты всегда были и будут «не как все», но при этом провозглашается социальная ответственность церкви: «Будучи гражданами Небесного Царства, евангельские христиане-баптисты всегда были гражданами своего земного отечества. Все трудности и перипетии нашей общей со всем народом истории касались и нас» .
Вернуть Евангелие в эпицентр общественной жизни, быть духовным (не политическим или экономическим!) авторитетом для своих погибающих народов, остановить поражение наших людей за исторические грехи – благородное и Богоугодное дело всей церкви.
Именно Евангелие и евангельская вера спасали не раз славян от полного разложения. Поворотным моментом в духовной судьбе русского народа стало распространение Священного Писания. Пастор Геннадий Лихих обращает внимание, что то время «Библия распространяется в столичных магазинах, на ярмарках и выставках, в сумах книгонош доходит до самых отдаленных деревень. Ее содержание становится предметом дискуссий в религиозно-философских кружках и тюремных камерах…Обращение людей к библейским истинам отображают в своих произведениях русские поэты и писатели» .
Зададим себе вопрос: почему сегодня Евангелие звучит только в церкви и не выражается в культуре, общественных дискуссиях, произведениях искусства? Не сузили ли мы тем самым религиозными рамками влияние Евангелия на жизнь всего общества?
Сегодня нам не хватает не только пасторов, дьяконов и миссионеров. Нам катастрофически не хватает переводчиков, которые могли бы перевести евангельские истины на язык современной проповеди, культуры, СМИ. Нам не хватает книгонош, которые принесли бы истины христианского просвещения в каждый дом и снова сделали бы наши народы читающими и думающими, а не тупеющими и спивающимися.
Баптизм оказывал значимое влияние на все российское общество, но сегодня об этом влиянии больше могут сказать светские ученые, чем сами верующие. Между тем, согласно журналу «Баптист» (№9, 1911) в России насчитывалось около 100 000 баптистов. Их влияние на общественную жизнь страны постоянно усиливалось. В.А. Фетлер проповедовал в концертных залах, театрах. «В русле баптизма» развивалось движение евангельских христиан под руководством И.С. Проханова, который проявил себя как политический лидер, сторонник христианской демократии. Однако затем эти добрые начинания были прерваны. Историки отмечают эту смену вектора от общества в себя: «В условиях советского общества баптизм претерпел сложную эволюцию, которая была вызвана не свойственной протестантскому богословию тенденцией постоянно обновляться, а совсем иными обстоятельства» . Иные обстоятельства это необходимость уйти в подполье для самосохранения. Впоследствии подполье отложилось, выразилось в духовном и психологическом комплексе маргиналов, в «богословии страдания», в недоверии к обществу и болезненной подозрительности.
Историческим прецедентом для постсоветского баптизма стало появление в 2003 году социальной позиции протестантских церквей России, разработанной совместной комиссией баптистов, пятидесятников и адвентистов. При множестве положительный тезисов документа обращает на себя внимание новая, угодническая нотка по отношению к власти: протестантизм нельзя рассматривать вне истории российской государственности, протестанты способствовали укреплению обороноспособности страны, модернизации и становлению регулярной российской армии, находились в действующей армии, встретили Великую Отечественную войну как истинные граждане своего отечества (участие в боевых действиях – вот вклад российских протестантов в борьбу за спасение Родины (?) .
Нам представляется, что усилия баптистских церквей должны быть направлены не на укрепление государства, а на заботу о духовной судьбе его народа, обычных людей. Больше того, государство чаще всего оказывалось врагом духовного просвещения. Известно, что Русь была крещена, но не просвещена. Об этом пишет и В.Г. Павлов: «Наш русский народ принял христианство не по убеждению, но по приказанию великого князя Владимира» . Как можно было исправить это? Через освобождение народа от крепостной зависимости, через распространение Евангелия, т.е. через свободу и христианское просвещение. «Неграмотный не мог читать Библии, следовательно, не мог и проверить учения господствующей церкви, сличив его с учением Нового Завета. Несвободный человек не мог без великих жертв исповедовать свою веру, которая не согласовалась с учением церкви… Только с получением свободы личности и усвоением грамотности наш крестьянин начал читать Библию и стал замечать несоответствие окружающей действительности с учением Христа» . Очевидно, здесь штундисты-баптисты сыграли важную роль, от которой затем почему-то отказались.
Что значит быть протестантом сегодня? Ученый-востоковед и при этом активный проповедник баптизма Игорь Подберезский замечает журналистам: «У нас к протестантству иногда относятся слишком легковесно и видят в нем исключительно отрицание католичества и ничего большее. Между тем протестантство есть прежде всего особое отношение к Богу, суть которого – прямой диалог верующего с Ним и личная ответственность перед Ним. Для протестантства характерно своеобразное восприятие присутствия Божьего в этом мире, присутствия «здесь и сейчас», обостренное осознание своей греховности и своей вины перед Творцом. И в то же время – радость от того, что Господь есть и любит нас, полное упование на Него» .
На мой взгляд, замеченной выше легкомысленностью страдают не только «внешние», но и мы сами. Когда отвечать на вопрос «кто мы» начинаем с критики православных крестов и икон. Когда спешим разоблачить других, и тем самым строим свою идентичность на негативе.
Опасная легкомысленность преследует нас и тогда, когда проповедуя обостренное осознание греховности, о радости принятия и прощения сказать забываем, или, что еще хуже, умалчиваем сознательно, манипулируя виной людей.
В целом нужно признать, что наш баптизм остается большей частью «партикулярным», в котором выпячены одни стороны и в пренебрежении другие. На мой взгляд, нам нужно больше говорить о свободе, личности, творчестве, радости, Благодати, призвании, всеобщем священстве.
Далее я хочу сказать о болевых точках современного баптизма, которые могут и должны стать точками роста, сферами и направлениями, где открываются наибольшие перспективы.
Кризис руководства. В мировом, а в особенности славянском, баптизме очевиден дефицит авторитетных лидеров. Нам нужны люди. Как всегда, Бог ищет человека, который мог бы стать участником Его плана. Кого нам не хватает сегодня? Не хватает тонкого христианского философа и друга студентов Владимира Марцинковского; организаторского таланта и энциклопедической эрудии Ивана Проханова; влиятельности и аристократической жертвенности Пашкова, Корфа, Редстока; дерзновения Ивана Рябошапки, который не только научился читать, но и составил первый катехизис; политической грамотности и гражданской ответственности Василия Павлова; интеллигентности и при этом бескомпромиссности Георгия Винса; самобытности, оригинальности богослова Ивана Каргеля.
Яркие, одаренные, посвященные служители не появятся вдруг, их нужно взращивать, готовить на протяжении многих лет. Увы, Гамалиилов мало, но все же должны быть те, у ног которых будет чувствовать себя уютно молодежь – со своими сложными вопросам, наивным радикализмом, но и со своей энергией, своим энтузиазмом.
В изменившемся мире возник острый спрос на людей нового типа, которые понимают происходящие перемены, но при этом сохраняют ясным духовное сознание, у которых от перемен не закружилась голова, которые чужды и страха, и беззаботной эйфории.
Я связываю будущее с новым поколением лидеров служения, которые смогут творчески продолжить добрые традиции баптистских церквей, возвестить вечные истины с помощью новых методов, открыть новые подходы и формы служения.
Закрытость церквей. Евангельские церкви сохраняют опасливую дистанцию от общества, отдавая его тем самым на откуп разнуздавшемуся безбожию. Но Христос посылает Своих вестников в мир. Последние годы мы активно поддерживаем движение «Школы без стен», которое через мотивацию и практическое обучение молодежи помогает ей стать активным участников социального служения, выйти за стены зоны комфорта в сложный мир живых людей. Убежден, не участвуя в общественной жизни, мы не имеем права обвинять «секулярную культуру», «безбожную науку», «грязную политику», так как добровольно сдали эти сферы.
Церковь должна быть открыта к участию в жизни общества, использовать все открывающиеся возможности влиять на культуру, образование, науку, общественные дискуссии. В церкви должна сформироваться христианская интеллигенция, которая от имени христианского сообщества сможет авторитетно заявить свою позицию в общественной жизни.
Конфликт поколений. Большую тревогу внушает отток активной, творческой молодежи из традиционных церквей. Поколения обвиняют друг друга в непонимании, но стоит помнить, что в последнее время сердца отцов должны обратиться к детям, а сердца детей к отцам их, чтобы Бог не поразил землю проклятием (Мал. 4:6). Необходимо доверие к молодым лидерам, которые делают то же дело, но несколько иначе. Стоит признать, что вчерашними заслугами вечно жить не будешь, а методы и подходы устаревают еще быстрее, чем тускнеют награды. С уважением и доверием нужно передать эстафету служения, чтобы молодое поколение могло принять ее бережно и ответственно, а продолжить творчески, инициативно, свободно.
Богословская безграмотность. Наша некнижность стала притчей во языцех. Славяне известны своей уникальной способностью обращать недостатки в достоинства. Безграмотность мы называем простотой. Но в эпоху, называемую информационной, христиане должны прекрасно ориентироваться в запутанном мире знаний. Среди бесконечно множащихся мифологий, псевдонаук и суеверий мы должны уметь защищать истины своей веры не только ссылками на Библию, но и здравыми объяснениями этих цитат, логическими аргументами в их пользу. В обезумевшем мире, где люди преданы превратному уму, христиане должны хранить здравый смысл, слово истины, ответы на духовные поиски и вопросы.
Увы, наше богословие так и не оформилось в целостную систему. Во многом оно принадлежит отдельным толкователям или братству, но этого явно не достаточно для того, чтобы дать отчет в нашем уповании.
Больше всего говорят о богословии спасения – о кальвинизме и арминианстве, но почти ничего не слышно о богословии культуры, социальном богословии, антропологии. Недавно я слышал, как на прощальной панихиде об одном известном служителе говорили, что он был самым высшим авторитетом в вопросах богословия. Думаю, что это очень неудачный комплимент. Церковь должна строить свое богословие на основании евангельских истин, признавая их вечным и непреложным авторитетом, по сравнению с которым авторитеты отдельных служителей или традиций братства будут всегда второстепенными.
Слышал я также от лидеров наших союзов громкие слова о том, что никакое видение и богословие нам не нужны, потому что они уже есть в Библии. Думаю, что это недоразумение. Есть библейское богословие, раскрывающее учение о Боге как оно представлено авторами Библии. Но есть богословие историческое – как Церковь формировала и развивала свое вероучение. Есть богословие систематическое, представляющее целостную систему христианских ответов на основные вопросы жизни. Наконец, есть сравнительное богословие, отстаивающее истину христианства в отношении других религий и мировоззрений.
Эти виды богословия возникают при нашем участии – когда мы читаем Библию и учимся понимать ее, сравнивать, превращать в практическое руководство. Богословие не состоит из одних библейских цитат, но формируется из наших слов по поводу Слова. Богословие – это наши слова о Божьем Слове, попытка переложить Его Слово нашими человеческими словами.
Формирование богословия наших церквей – масштабная историческая задача. Сегодня, когда церкви пополнились образованными и одаренным служителями, для этого есть все возможности. Удивительно, но в самые трудные годы наши предшественники сделали больше для богословия, чем мы сегодня, во времена невиданной свободы.
Забота о новом поколении ревностных служителей-энтузиастов, открытость церкви к обществу, доверие молодежи со стороны старшего поколения и оформление евангельского богословия остаются стратегическими задачами наших церквей на ближайшее время. Они помогут провозгласить вечное Евангелие в дне сегодняшнем, связать славную историю наших церквей с такой сложной и непредсказуемой современностью.
Возможно, в истории церкви баптизм не занимает главное место, но мы ответственны за то, чтобы выполнить нашу скромную роль таким образом, чтобы стать источником обновляющей инициативы для других церквей и очагом надежды для общества. Бог использовал не самых великих людей, чтобы сотворить великие дела. Не будет оценивать себя высоко, будем строги и самокритичны, чтобы наилучшим образом послужить Ему и Его Церкви.

Несказанное

Несказанное


Человек всегда больше того, что о себе знает. Это он точно знает, и этого очень боится. Поэтому возникает граница – черта между освоенной, обжитой реальностью и неизвестной, пугающей.
Таких границ несколько – граница телесная, рациональная, эмоциональная (границей может быть и дом, традиция, железный занавес между культурами).
В первом случае мою телесную идентичность сохраняет кожа. Иногда эту идентичность обкрадывает, обедняет. Похоже, потому так любят экспериментировать с этой границей – разрисовывать, прокалывать, подтягивать.
Рациональные границы не даны нам с рождения и строятся усилиями мысли, поэтому требуют больше труда для поддержания и перестройки, укрепления и расширения. По внутреннюю часть границы помещается все то, что согласно с требованиями разума, что логично, понятно, применимо.
Эмоциональная граница самая тонкая, но и самая чувствительная – отделяет то, что нам интуитивно или физически приятно, родственно, симпатично. Она выражает родственность души к «своим» людям, вещам, идеям, и одновременно страх перед чужим, противным, несовместимым.
Рано или поздно все границы стираются, стены приходят в упадок.
Рано или поздно любопытный открывает ворота, чтобы высунуть свой нос в таинственную ночь.
Рано или поздно человек начинает задыхаться в тесном внутреннем пространстве.
Однажды он делает робкий шаг по тропинке, которая ведет за горизонт, прочь от опостылевшей реальности вот-бытия.
Как далеко он может зайти? Не передвигается ли горизонт вместе с нами? Не носим ли мы в себе все то, что мечтаем найти? Мы идем тропой или тропа ведет нас?
Было бы скучно ходить по чужим маршрутам, зная, как эти пути безразличны к тебе, чувствуя, как они жестки и холодны к твои ногам. Но куда страшнее ходить по задворкам своего сознания, наивно радуясь удобству кругового движения.
Я живу с предчувствием некоего просвета в антропоцентричном универсуме, мистического зазора, откуда в тесную нашу вселенную вливается жизнь и свет.
Но кроме этого нетварного света есть глубина мира.
Есть бездна вверху и бездна внизу. Их голоса разные, но они перекликаются.
Я видел, что те, кто шел в глубину, каким-то непостижимым образом встречались с теми, кто карабкался вверх.
Пути неотмирной святости и отчаянной мысли, спасения и творчества где-то в невидимой точке пересекались.
Не уверен, что эти мыслепереживания нужно разворачивать в тезисы, пусти они хранятся в своей нераскрытости, потаенности, пусть полежат в тени. Есть то, что просится, силится проговорить чрез тебя, но оно больше тебя – выше или глубже. С этим ничего нельзя сделать, с этим нужно жить.
Это высота, откуда мы ниспали. Это полнота, которой мы лишились. Это бесконечность, закованная в границы. Это оскудевший избыток. Это обмелевшая глубина. Это голос, терпеливо зовущий в путь

Как войти в Царство Божье?

Как войти в Царство Божье?
(журнал Решение, №26, www.vcc.ru)

В культурной памяти народов живет неистребимая, хотя и смутная идея, призрачная мечта о Божественном Царстве. Вся история человечества связана с его поисками. Интуиция того, что где-то есть совершенный мир, в котором нет болезни, смерти, бедности, похоже, является врожденной. Но вот беда – путь к этому Царству найти не просто, большинству не дано, не позволено, не удается. Сложность и в том, что поисковые экспедиции не помогут, путь и дверь в Царство Божье всегда индивидуальны. Никакие карты, билеты, связи не гарантируют доступ туда.
Об этом с неожиданной грустью поет обычно развеселый Гарик Сукачев:
«Знаю я, есть края — походи, поищи-ка, попробуй.
Там такая земля, там такая трава,
А лесов как в местах тех нигде, брат, в помине и нет.
Там в озерах вода, будто божья роса,
Там искрятся алмазами звезды и падают в горы.
Я б уехал туда, только где мне достать бы билет…
И теперь для меня нет ни сна, ни покоя, ни места
Как доехать туда, как туда долететь,
И кто сможет теперь мне помочь или все рассказать
О местах что нет в карте
От Владивостока до Бреста
Все об этих краях, куда мне очень надо попасть».
Рассказы о Царстве тем более экзотичные, чем меньше возможностей проверить все это на практике. Люди позволяют себе много фантазировать, но не утруждают себя конкретными вопросам: что я должен сделать со своей стороны, чтобы увидеть, найти, открыть для себя Царство Божье? Как отыскать и открыть дверь в это Царство? Упреждая многие вопросы, я хочу сразу сказать свою главную мысль: Царство Божье – не определенное место («где-то там»), а состояние, пребывание в Боге, в Его мире, Его законе, Его любви.
В народе чаще всего говорят о том, что в Царство Небесное само собой попадают после смерти или после «конца света». В таком случае нынешняя жизнь совершенно лишается смысла или рассматривается как хождение по мукам или томительное ожидание настоящей жизни. Странно и то, что большинство оправдывает эти мнения ссылками на христианство, в то время как Библия, если все же хоть иногда заглядывать в нее и проверять ей свою веру или суеверие, утверждает прямо противоположное. Согласно Библии, Царство Божье это не какое-то место, а особое состояние человека и мира, когда в их бытии утверждается владычество Бога, Его законы, Его воля («на земле как на небе»).
Известный библеист Том Райт вопрос о Царстве Божьем и Царстве Небесном, местонахождении и природе Царства называет «главной тайной Библии». Его книга с таким названием недавно вышла на русском языке и сразу же стала бестселлером даже среди уставших от сенсаций россиян. «Царство Бога», о котором говорил Иисус, указывает не на посмертную участь человека и не на побег из этого мира в другой, но этим выражением обозначается верховная власть Бога «и на земле, как на небе», — пишет ученый. Царство Божье, по мнению автора, «Это образ нынешней реальности, небесное измерение теперешней жизни. Небеса в Библии – это, как правило, не будущее нашей надежды, но скрытое измерение обычной жизни – можно сказать, Божье измерение» .
Несомненно, что земная и духовная реальность находятся в конфликте, однако разрешение этого конфликта не в бегстве в потусторонний мир, а в преображении мира здешнего, в примирении его с небом. Незабываемые слова Виктора Цоя напевают нам, что «между землей и небом война». Разобщенность, взаимная враждебность человеческого и Божественного лишь разрушают царство земное и не созидают Царства Божьего. У «слишком духовных» и «слишком земных» людей специфические проблемы со зрением, которые мешают им увидеть Царство. Дальнозоркие манихеи не видят никакой ценности в реальности, презирают тварный мир и ждут его конца, лишая себя счастья уже здесь и сейчас войти в Божье Царство. Близорукие же материалисты не видят ничего кроме «своей» реальности, дальше своего носа, поэтому вместо открытой двери им мерещится непроходимая стена.
Как правило, люди представляют Божье Царство по аналогии с царством человеческим. Он хотят видеть устрашающую силу против «чужих», чувство защищенности и гарантированные блага для «своих». Но природа Его Царства такова, что оно присутствует везде, всегда, открыто для всех. Это не особенное Царство в ряду других царств, оно из ряда вон выходящее, ни на что не похожее. Царство Божье проникает сквозь «железные занавесы» других царств, там, где люди начинают жить по его законам, жизнь меняется без войн и политических реформ.
Христос разоблачал человеческие представления о политическом характере Его Царства, в котором нет столиц, властей и видимых границ: «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: «вот, оно здесь», или «вот, там». Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Евангелие от Луки, 17:20-21).
Иннокентий Вениаминов, православный миссионер на Аляске, учил, что «Царство Божие есть состояние (выделено мной. – М.Ч.) человеческого естества, обновленного Божественной благодатью, есть воцарение Иисуса Христа в человеческом уме и сердце действием Святого Духа. Царство Божие в этом веке не приходит внешним образом, но обретается внутри человека». Он создал первую грамматику алеутского языка, перевел на него книги Священного Писания. Так Царство Божье расширилось на пределы Аляски, Курил, Камчатки, а точнее в сердца живущих там людей.
Сердце – то самое таинственное место, где Царство Божье встречается с нашей реальностью и начинает радикально ее менять. Иоанн Златоуст говорил: «Найди дверь своего сердца, и ты увидишь, что это дверь в Царство Божие».
Царство Божье – не «где-то» там, не «когда-то» в прошлом или будущем. Не нужно куда-то идти или чего-то ждать. Увы, даже в церкви часто можно услышать, что «в Царство Божье мы попадем лишь на небесах, когда умрем». Но Христос в Евангелиях говорит «Я есть воскресение и жизнь» (Иоанн. 11:25), поэтому вовсе не нужно ждать, пока настанет всеобщее воскресение мертвых, Лазарь может воскреснуть сейчас. А разбойник может быть «ныне» с Богом в раю. Так что вопрос «Где мне найти Царство Небесное» нужно заменить более правильным: «Как войти здесь и сейчас в Царство Божье?».
Часто любознательные люди задают абстрактные вопросы о Царстве Божьем, так и не решаясь что-то изменить в своей жизни. Богатый юноша спрашивал у Иисуса: «Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Марк. 10:17), но не смог расстаться с богатством, закрывавшим вход в Царство. И даже учеников испугали слова «Трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие» (Марк. 10:24). Оказывается, вход открывается не через заповеди, которые формально можно научиться «отрабатывать», а через внутреннюю перемену, когда ради Царства Божьего человек продает все, что имеет (Матф. 13:45-46).
Когда человек обращается к Богу, он начинает видеть весь мир в Божественном свете, он всюду замечает следы Божьего присутствия, знаки Его Царства. В это Царство можно войти изнутри своей ситуации. Не обязательно откуда-то бежать и куда-то идти, что-то покупать и чего-то достигать. Открывая сердце Богу, человек вступает на территорию Его Царства.

Христианское призвание и социальная ответственность

(набросок выступления)

Бог «между нас» — к сожалению, главными проповедниками этой истины стали не богословы, а философы. Именно философы самоубийственного XX века заговорили о скором конце мира, в котором Бог умер и началась война всех против всех. Именно они предсказали, что XXI в. начнется под знаком гуманизма другого, или не начнется вовсе. Можно спорить, исполнилось ли их пророчество. Но хотя бы в узком круге мыслителей стали больше говорить о другом – другом человеке, другой культуре, другой социальной группе. Стало ясно: выжить человечество может только вместе и погибнуть может вместе (омницид), поэтому нельзя закрывать глаза на то, что происходит вокруг, быть безразличным к другим. Увы, христиане не стали в авангарде этого «гуманизма другого», хотя все же начали постепенно переосмысливать свою изоляционистскую позицию и делать робкие шаги навстречу «обычным», «другим» (нерелигиозным, инорелигиозным, откровенно греховным, далеким от церкви) людям.
Понимание того, что Бог «между нами» означает выход за рамки церковной субкультуры в реальный мир человеческих отношений и проблем. Евангелисты рассказывают, что Иисус редко бывал в храме, Его можно было найти в средоточии людской толпы, в гуще жизни. Сегодня задача христиан заключается не в том, чтобы привести Иисуса из церкви к людям, а том, чтобы самим присоединиться к Нему, поскольку Он всегда с людьми.
Очень интересно открывать, что Бог является себя людям среди обыденности, в реалиях, которые кажутся далекими от религии. Похоже, у Него нет времени, чтобы все время находиться в пустом храме, поскольку Он занят с нуждающимися в Нем людьми. Удивительно, но Он открывает Себя также в таких грязных сферах как политика и финансы, в такой сложной области как культура. Везде ищущий взгляд и открытое сердце могут встретить следы Его живого присутствия. Он действительно «между нами» — с нами, посреди нас.
Это означает, что центр христианского служения – не в церкви и не для церкви, а в обществе и для общества. Можно сказать и по-другому: церковь существует не для христиан, а для нехристиан. Это не закрытый клуб для своих, а сообщество любящих и жертвенных людей, служащих обществу.
Открыть социальное измерение Благой Вести в мире распадающихся социальных связей и конфликта цивилизаций – куда более сложная задача, чем претендовать на авторитет в обществе «своих» и доказывать преимущества своей конфессии перед другими — «инославными», «раскольниками», «либералами».
Солидарность, участие, взаимопомощь – ныне забытые слова. Но вспомним, что именно «Солидарность» победила коммунизм в Польше. Объединение профсоюзов под таким названием выиграло выборы 1989 года и помогло без крови перейти к демократии. Ее лидер Лех Валенса стал первым президентом Польши. Сегодня известна и другая, российская «Солидарность» – оппозиционное демократическое движение за права человека, правовое государство, ценности демократии. Ее лидеров — Гарри Каспарова, Бориса Немцова знают все.
О христианской солидарности и ее лидерах известно меньше. Чаще всего это солидарность между собой – между христианами (причем не всеми, а теми, кто нам нравится или подходит по интересам), но не солидарность с обществом.
Христианская солидарность – это чувство общей судьбы с окружающими людьми, ответственность за них. Конечно же, христиане не могут быть общниками в несправедливости и грехе, но они могут стать вместе со всеми «людьми доброй воли» в преодолении социальной несправедливости и греха. Христиане не могут быть солидарны в коррупции, античеловечной политике, мафиозной экономике, но они могут быть солидарны с людьми, которые страдают от всего этого.
Не каждый может сделать великое социально значимое дело, но у всех есть возможность сделать дело малое, но благородное, значение которого может неожиданно возрасти. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Каждое слово правды и каждый добрый поступок значимы не по масштабам, а сами по себе, то есть самоценны. Во время беспросветного застоя Александр Солженицын советовал «жить не по лжи». Ты не можешь громко сказать об истине? Хотя бы не лги. И когда умолкнет массовая, растиражированная ложь, созреет жажда правды.
Непротивление злу оказывается силой – христианские мученики, Лев Толстой, Махатма Ганди, диссиденты в СССР, Мартин Лютер Кинг в США доказали это своей жизнью. Неучастие в грехе, жизнь не по лжи, добродетель в малом оказываются самыми действенными орудиями в ситуациях, когда христиане являются заложниками безбожной общественной системы. Мы не будем говорить политических преобразованиях и прямых действиях, направленных на христианизацию общества и социальные реформы. Страны, в которых есть такие возможности, можно пересчитать по пальцам. Большинство христиан живет в положении меньшинства, их права сильно ограничены и «большие дела» им не по плечу. Поэтому сегодня становится все более востребованной стратегия «малых дел». Я называю эти дела малыми, потому что возможны в любой ситуации. Назову лишь главные, известные, но мало понятые или даже неверно понятые и неверно применяемые.
Проповедь, сочувствие и просвещение – три кита христианского служения. Миссионер в классическом варианте – проповедник и врач, либо проповедник и педагог. Когда одна из этих частей теряется, мы перестаем быть миссионерами. Я хочу сказать, что наше христианское слово свидетельства неизбежно сочетается с социальной позицией и культурным влиянием.
Проповедь не просто говорит о духовных истинах, но отвечает на социальные нужды и духовные поиски людей. Это всегда подчеркивает Рик Уоррен: «Проповедь, меняющая жизни, сводит воедино истину Слова Божьего и реальные нужды людей, объясняя, как Слово может восполнить нужды в реальной жизни» .
Джон Стотт призывает рассматривать проповедь как мост, соединяющий библейский и современный мир, потому что людей сегодня волнует не вопрос истинности христианской веры, а вопрос ее жизненной важности: «Долг проповедника состоит в раскрытии библейского взгляда на проблемы современного общества таким образом, чтобы научить людей относиться к ним и судить о них по-христиански. В наших общинах могут быть политики, юристы, учителя, врачи, актеры, телепродюсеры и сценаристы. Церковная кафедра обязана помочь этим людям развивать христианское мышление, чтобы через них открыть путь слову Христа в глубины слоев человеческого общества» . Таким образом, проповедники – мостостроители, связывающие библейские истины с далеким от них миром современной культуры. Речь идет не только об индивидуальной вере и личном понимании Библии, но о вести для всего современного мира, которая способна его преобразить: «Принципы Нагорной проповеди нельзя ограничивать рамками индивидуальной этики. В ней поднимаются вопросы насилия и ненасилия в обществе, от которых нельзя спрятаться и которые нельзя изъять из проповеди» . Проблемы дискриминации, неравенства в уровне жизни, политического бесправия, безграмотности, эпидемий, экологии, гомосексуализма, клонирования, эвтаназии, военных конфликтов требуют реакции христианских проповедников. Причем основываться такая проповедь должна не только на чувстве жалости и благородном гневе, но на фундаментальной библейской антропологии, утверждающей достоинство и равенство всех людей, Божий образ в каждом и спасающую Благодать.
Сочувствие продолжает проповедь, воплощает ее в прямом участии. В нашем неэвклидовом мире можно провести сколько угодно параллельных прямых, мы все живем так, будто никто другой нас не касается. Сочувствие, сострадание, сопереживание – мало знакомые слова. Они редко встречаются в обиходе, еще реже связаны с реальным чувством, и гораздо реже переходят в активное действие — в солидарность. Я определил себя с детства, когда можно было получить за лишний вопрос по морде, как того, кому «больше всех надо» и кого «это касается». И мне до сих пор стыдно за минуты слабости, когда я рассчитал силы и понял, что лучше не ввязываться, хотя видел, что человека бьют и бьют сильно.
Сочувствие выражается не только в смелом поступке или посильном пожертвовании, но прежде всего в целенаправленном и методичном участии в жизни общества. В эпоху социального хаоса церковь могла открыто проповедовать Евангелие как религию, но сегодня, когда усложняются правила для религиозной деятельности, каждая община должна найти социально приемлемые, легальные, культурно адекватные формы служения.
Человек входит в общественную жизнь через определенные институты, среди которых церковь, семья, школа, армия, брак. Эти каналы социализации пытается контролировать государство, чтобы получить нужный ему социальный продукт – человека с вполне определенным образом мысли и действий. С этими институтами неизбежно связана и личная вера, часто она вступает в противоречия с навязываемыми правилами.
Христиане лояльны государству, в котором живут. Они не нарушают его законов и молятся о его руководстве. Но при этом они помнят, что кроме государства есть еще и гражданское общество. Государство и гражданское общество, страна и народ различаются. Любить государство и любить людей – разные категории. Христиане законопослушны государству, но любят они не государство, а людей.
Проблема социальной несправедливости остается реальностью даже в эпоху глобальной демократии. Современные социологические исследования показывают, что неравенство приобретает классовую форму, приходят на смену расовому или гендерному. Образование остается малодоступным и доступ к нему позволяет зафиксировать границы дискриминации. Так даже в США большинство чернокожих мужчин лучше согласятся пойти в тюрьму, чем в колледж, школы просто не принимают детей нелегальных иммигрантов. После изменений в американском законодательстве бедным очень трудно продолжать учебу, сохраняется сегрегация для женщин. Доступ к образованию и дальнейшей социализации по-прежнему сильно привязан к расовым, классовым и гендерным вопросам . Американские социологи обращают внимание, что неравенство в современной Америке намного усилилось за последние десятилетия и гораздо выше уровнем, чем в любом другом высокоразвитом индустриальном обществе. В целом мире, в условиях победившей глобальной демократии удивляет растущая поляризация, новая география неравенства основана на классовой, а не национальной сегрегации.
В глобальном мире утеряны корни и связи, человек столкнулся с проблемой бездомности. Авторы очень глубоких исследований о феномене бездомности говорят, что пора перейти от проживания в доме к домостроительству . Наш дом разрушен экологическим кризисом и глобализацией. Мир мигрантов и потребителей утратил корни и привычные связи с местом, определенность. Сегодня все оторваны от своего места. «Этот мир не мой дом, я только прохожий» — эти пиетистские сентименты стали общим местом. Но христианская вера всегда связана с местом, это вера в воплощение. Христос воплотился в определенном месте и времени. Сегодня Церковь — тело Христа, место Его пребывания. И даже наша надежда связана с новым местом – новыми небесами. Дом связан с общиной, нельзя быть в доме одному, поэтому задача христиан строить дом для потерявшихся людей
В мире глобальной экономики обостряется проблема неравенства стран, несправедливости в распределении мировых ресурсов и доходов. Ряд западных авторов работает над вопросами христианской ответственности за социально-экономическую несправедливость и критикует религиозное бездействие тех, кто показательно демонстрирует свою христианскую идентичность, но никогда не выражает свою веру в борьбе за справедливость и сострадание. Как мы можем сохранять верность христианскому призванию в мире глобальной экономической системы неравенства, управляемой силами, неподконтрольными нам? Даже если мы хотим помочь бедным, откуда мы знаем лучший метод для них? Как найти баланс между трудом для своей семьи и заботой об окружающем сообществе? Люди в Мехико и Китае такие же наши ближние, как и соотечественники?
Экономическая глобализация быстро трансформирует образ нашей жизни. В эпоху международного разделения труда американцам иногда легче найти работника в Индии, чем в Индиане. Но чем сложнее становится экономика, тем труднее понимать и действовать в вопросах экономической этики. Традиционная христианская мораль регулирует межличностные отношения, но современная глобальная экономика основана на безличностных связях. В своих притчах Иисус призывал слушателей преодолевать межчеловеческие барьеры. Образ доброго самарянина помогает расширить границы и увидеть весь мир как сообщество ближних.
Во все времена вызовы социально-экономических реалий проверяют готовность христиан жить вместе с дальними и ближними в гуманных отношениях и не превращать любую социально-экономическую политику в идолов. И на индивидуальном, и общественном уровнях христиане призваны распознавать и утверждать достоинство человеческого бытия при любых социальных и экономических системах.
Христианское просвещение – это выражение евангельских истин и добрых чувств в истине и красоте, когда знания и культура проговаривают Евангелие на языке своих категорий к целостной личности человека.
Мы не можем поменять политическую систему, но мы можем посеять доброе, разумное, вечное в душах школьников и студентов, проявить сочувствие к больным и бедным, создать произведение искусства, красота которого напоминает о Боге.
Наверное, каждый из нас помнит своего первого школьного учителя. Кто был этот человек – недовольный жизнью и уставший от бедности неудачник или скромный, но при этом достойный учитель жизни? Что от него исходило – суровость и раздражительность, или внимание и любовь к детям? Кто учил нас жизни – разочарованный атеист или верующий и внушающий веру христианин? Очень многое зависит от наших наставников, не только их слова, но и их образ формируют нашу личность. Если мы хотим влиять на будущее наших стран, мы должны повлиять на души людей, а сделать последнее легче всего через воспитание и учебу. Христиане могут достигать большого влияния через незаметные дела, занимаясь мировоззрением и образованием в школах и университетах, в кружках по изучению английского языка и спортивных клубах.
Закономерно, что в светском государстве доступ к общественному пространству — группам детей и молодежи, учебным заведениям, культурным центрам – ограничивается. Церковь и школа, церковное и общественное пространство конституционно разграничены. Конечно, иногда церкви обижаются, что не могут рассказать о христианских традициях подрастающей молодежи, но при этом стоит порадоваться, что этого не смогут сделать и представители опасных культов. Часто церкви бросаются в крайности – или продолжают активную, а подчас даже и агрессивную, прямую евангелизацию общества, или же уходят в подполье и отказываются от всяких попыток заявить о себе и повлиять на общество. Между тем остаются мало испробованными попытки христианского просвещения через научную апологетику, христианскую этику, христианское творчество, мировоззренческие диспуты, журналистику, издательские проекты. В современном мире, частью секуляризированном, частью исламизированном, церковь не имеет прямого доступа к массам. Поэтому нужно трудолюбиво и творчески созидать христианскую культуру, которая остается частью христианства и одновременно становится частью культуры всего общества. Через такие мосты, связки, каналы культуры, социальной активности, образования, науки христианские истины могут транслироваться в общественное сознание.
Есть еще одно пространство — виртуальное, которое не менее, а может и более реально по степени влияния на людей, чем пространство общественное. Здесь люди не ограничены законами и надзором государства, здесь много рисков для слабых и много возможностей для сильных. Война за интернет-пространство идет полным ходом. Речь идет не только о конкуренции за информационное влияние на пользователей, виртуальность становится территорией самой настоящей духовной войны. Важно, чтобы в мире заразительной информации, среди мусора и лжи, были очаги христианского свидетельства. Каждый христианин может ответить на эти вызовы свои блогом, в котором будет говорить о своей вере и социальной позиции. Блог позволяет научиться писать, это кафедра проповедников, доступная для всех, а также способ исповеди, откровенной беседы, форма дневника, добровольной подотчетности обществу.
Просвещение открывает для человека не просто новые знания, но также правильный взгляд – многомерный, масштабный. Это возможность найти свой путь в этом большом мире, открыть свой дар, реализовать призвание. Для многих обитателей третьего мира просвещение – это единственный шанс выйти из бедности, получить путевку в большую жизнь. В странах с межрелигиозными конфликтами просвещение позволяет преодолевать мнимые проблемы, стереотипы, разоблачает образы врагов, внушает уважение к другим религиозным традициям. Церковь и школа, христианство и национальная культура разделены и не должны сливаться, но вполне могут научиться жить в добром соседстве, одаривая друг друга своими открытиями, обмениваясь опытом, совместно отвечая на социальные проблемы. Просвещение также помогает восстановить достоинство в человеке, вернуть утраченные права и открыть неизвестные ранее свободы, ведь во всем мире бесправие и слабость политического влияния прямо связаны с бедностью и безграмотностью.
Конечно же, христиане нашего времени должны чаще напоминать себе, что Христос призывает учеников быть ловцами человеков (душ), а не ловцами рыбы, т.е. понимать мир и влиять на него на духовном уровне. Быть ловцами душ важнее, чем быть революционерами и гораздо лучше, чем быть конформистами. Наиболее мягкое влияние на ум и сердце, а вслед за этим и на социальное поведение человека, оказывают живое слово проповеди, сердечное участие и христианское просвещение. Через них христиане могут влиять на все сферы общественной жизни, не претендуя при этом на политические привилегии (которые лишь возбудят раздражение и зависть) и уходя от возможных конфликтов. Для христиан постхристианской эпохи главной стратегией становится «мягкое влияние» через «малые дела».

Солист своей судьбы

Солист своей судьбы

Кризис многих заставил задуматься о превратностях судьбы, переоценить свои приоритеты, вспомнить о сострадании к потерявшимся.

Фильм «Солист» (Soloist, 2009) рассказывает о судьбе бездомного несостоявшегося музыканта. Натаниэль бросил школу из-за прогрессирующей шизофрении. Но талант не пропьешь и не убьешь, не забудешь и не потеряешь. Душа продолжает петь, а руки хотят сыграть хотя бы даже на двухструнной раздолбанной скрипке.
Путь бездомного и больного Натаниэля пересекается с судьбой успешного, но тоже бездомного (здание-дом есть, а вот дома-семьи нет) журналиста Стива Лопеса.
Стив публикует заметку о странном музыканте и пробуждает сострадание у читателей – для Натаниэля передают в подарок прекрасную виолончель. Музыкант погружается в родную стихию.
Стив признается своей подруге, что общение с бродягом не столько помогло другому, сколько что-то изменило в нем самом:
«Когда музыка играла, я чувствовал, что там есть что-то свыше. Что-то свыше… И он в нем живет. Я даже не знаю, как вы это называете…
— Благодать.
— Благодать?.. Хорошо, пусть будет благодать. Я никогда так ничего не любил, как он любит музыку.
— В это я могу поверить…».
Очень трудно заставить бомжа вернуться в общество, жить не на улице, а в квартире, расстаться с тележкой, полной грязных пожитков, играть людям, а не себе. Натаниэль что-то бормочет себе под нос и докричаться до него сложно.
Но не менее сложно Стиву вернуть семью, примириться с прошлым. Как и шизофреник, он занят собой и не слышит других. Натаниэль в ответ на попытки журналиста устроить его судьбу, внезапно задает вопрос:
— «А у тебя есть семья, у тебя есть миссис Лопес?
— Нет, был женат, мы разошлись…Не спрашивай, почему»
Не спрашивай, не говори. Каждый из героев остается одиноким солистом своей судьбы, хотя может сыграть в оркестре.
Музыка в фильме начинается с соло, но затем перерастает в симфонию.
Когда шизофреник читает «Отче наш». Когда умирают от передоза девушки. Когда в черных кварталах грабят и избивают на виду у всех. Когда в наркотическом дурмане забываются от нищеты и отчаяния.
Через эту полифонию Бог напоминает о себе. В сплетениях судеб каждый обретает себя

Ушедшие и провожающие

Ушедшие и провожающие

Фильм «Ушедшие» (Япония, 2008, режисер Йохиро Такита) напоминает о смерти в ее связи с жизнью – с семьей, любовью, работой, хобби. Реальность смерти в современной культуре проигрывается, после игры и шоу не остается серьезности, лишь пустота и безразличие, отстраненность и сухая статистика. Фильм возвращает к утраченной реальности, чтобы рядом со смертью переосмыслить жизнь — прошлое, отношения с близкими, мотивы, характер.
Молодой виолончелист пытался пробиться в столичный музыкальный бомонд и даже получил место в известном оркестре, но коллектив по причине финансового кризиса внезапно был распущен собственником. Виолончель, купленная в кредит за большие деньги, возвращается в магазин, а герой возвращается на родину, в тихий провинциальный городок. Вместе с любимой он поселяется в опустевшем родительском доме и по объявлению находит денежную работу. Однако оказывается, что в текст объявления вкралась ошибка и речь идет не о помощи отбывающим в путешествие, а о последних проводах в мир иной. Против своей воли Дайго втягивается в работу в похоронном бюро, и его жизнь начинает заметно меняться. Судьбы людей, их жизнь и смерть, любовь и скорбь становятся его судьбой.
Фильм «Ушедшие» стал популярным в Японии, где лишь за время проката в кинотеатрах его посмотрели более 3000000 зрителей. Фильм был удостоен “Оскара” как лучший иностранный фильм 2008 года.
Пояснить успех таких фильмов можно лишь тем, что при всем изобилии блокбастеров, помогающих забыть о скором конце, человек все же не перестает думать о предстоящем отбытии в мир посмертной жизни. А к этому отбытию надо серьезно приготовиться. Герой занимается приготовлением умерших, но, конечно же, лучше это сделать при жизни, и начинать лучше с себя.
В конце фильма Дайго примиряется с ушедшим из жизни отцом. Для сына он умер гораздо раньше – тридцать лет назад, когда бросил семью. Но поразительным образом смерть отца стала воскресением – в намертво зажатом кулаке Дайго находит камушек, подаренный им в детстве отцу. Подобный, только больше, камень сохранился и у сына. Тогда, в далеком детстве, они называли эти камни письмами и обменивались ими как символами. Теперь это письмо из прошлого возвращает сыну отца, смерть не имеет власти над любящими людьми. Ушедший из семьи и жизни отец снова возвращается в сердце сына, его память, жизнь.

400 лет баптизма и принцип свободы совести

На конференции, которая планируется в Одессе (17-18 сентября), в рамках специального круглого стола будут обсуждаться вопросы, которые предпочитают замалчивать на пафосных встречах. Присылайте свои вопросы, комменты или тезисы, я учту их при проведении дискуссии на конференции

Современный европейский контекст понимания свободы совести

400 лет баптизму отметили в Амстердаме. И куда же мы пришли за эти 400 лет? Во что превратился Амстердам? Можно ли говорить сегодня о сколько-нибудь ощутимом влиянии баптизма на ситуацию в мире? Можем ли мы быть довольны таким развитием баптистской церкви?

Насколько славянские церкви связаны с европейским баптизмом? Есть ли что-то общее кроме названия? С какой традицией мы себя связываем? Есть ли духовное родство или же мы одиноки в своем «особенном» славянском пути?

Религиозная свобода и проблема сохранения местных религиозных и культурных традиций: не разрушают ли западные миссионеры национальную духовную идентичность?

Конфессиональный плюрализм – раскол церкви и слабость государства или предпосылки религиозной свободы и гражданского согласия?

Существует ли корреляция между уровнем свободы и наличием государственной религии?

Есть ли прямая связь между протестантизмом и демократией? Насколько эта связь значима для евразийского контекста?

«Общечеловеческие ценности» Запада и православный взгляд на права человека: конфликт цивилизаций или интерпретаций?

В вопросах понимания свободы совести и ее реализации мы – Европа или нет? Украинские баптисты на перекрестке цивилизаций: что предпочтительнее – демократические свободы или традиционалистский византизм?

Баптисты бывшего СССР перед новыми вызовами европейского секуляризма и евразийского неототалитаризма: окажется ли востребованным опыт выживания в советское время?

Как можно подчеркивать христианскую идентичность Европы не в ущерб правам других религий – ислама, иудеев?

Правомерны ли ссылки на христианские корни в постхристианской Европе?

Откуда в церкви неуважение к человеческой личности – от «совка» или от перекосов в богословии? Популярны ли в церкви слова о правах и свободах человека, о достоинстве личности? Знают ли у нас об основных ценностях христианской антропологии – уникальности личности, ее центрального значения в общественной и церковной жизни?

Протестантизм в сучасній Україні шукає свій мейнстрім

Протестантизм був і залишається найбільш динамічною конфесією, в якій апріорно стверджується різноманіття підходів, форм, течій. В конфесійному розмаїтті виражаються невпинний богословський пошук, трансформації місіонерських парадигм, активний діалог церкви і суспільства. Для більшості церков характерні особистісна віра, активна християнська позиція, демократизм церковного життя. Водночас подальші узагальнення здатні деформувати багату картину українського протестантизму.
П’ятидесятництво настільки різне, що крім назви церкви мало що об’єднує. Є багато незареєстрованих, майже катакомбних церков, які давно припинили спілкування з «ліберальними», сучасними громадами, інтегрованими в суспільне життя та екуменічні відносини. Я вже не кажу про неоп’ятидесятництво (так звані харизматичні церкви), яке лідери традиційних союзів взагалі не визнають. Так Михайло Паночко в інтерв’ю журналу Decision назвав свій союз «історичною церквою», а харизматиків – «євангельською, неісторичною».
Український баптизм теж не піддається загальним характеристикам з огляду на автономію помісної церкви та постійну конфесійну диференціацію. 30 серпня святкували ювілей світового баптизму в палаці «Україна», але на справді це було свято лише ВСЦ ЄХБ та колишнього ВР ЄХБ, тобто «радянського баптизму». Місіонерські, автономні, братські, біблійні баптистські церкви не були представлені, а саме вони є найбільш динамічними.
Для широкого українського загалу образ протестантизму визначають відносно нові, неопротестантські течії. Проте ці громади, найбільші за кількісними показниками і впливом на медійний простір, є найменш стабільними і прогнозованими. Зазвичай вона орієнтуються на кон’юнктуру ринку і збільшуються за рахунок інших громад, пропонуючи їх нестійким вірним привабливі, але короткотермінові послуги. Саме такі церкви патріарх Філарет у своєму нещодавньому інтерв’ю для Радіо Свобода назвав найбільш небезпечними: «Я их (протестантів. – М.Ч.) разделяю все-таки на протестантские общины, которые давно существуют – баптисты, адвентисты, пятидесятники, лютеране, реформаты – это одни. А вот нас беспокоят тоталитарные секты, которые, на мой взгляд, далеки от христианства. Вот они набирают силу. Потому что законодательство Украины настолько демократичное, что оно позволяет им. Вот от этого православие в целом страдает. И наша церковь это понимает, и Московский патриархат это понимает. А из-за этого разделения не можем приостановить вот это движение. А мы могли бы приостановить, если мы были бы единой церковью» .
На жаль, силовий варіант — зупинити рух нових церков, створити єдину церкву, яка змогла б владно регулювати релігійне життя країни, змінити «настільки демократичне» законодавство — основний рецепт, якій пропонують православні церкви обох патріархатів. Спокуса скористатись привілейованим статусом іноді володіє й традиційними баптистськими та п’ятидесятницькими союзами – старішими серед нових протестантів.
Очевидно, що плюралізм суспільного життя, який є надбанням демократизації українського соціуму, корелює з поліконфесійного життя релігійного. Якщо ми вважаємо демократичний процес незворотнім, то повинні змиритись і з плюралізацією релігійної сфери суспільства. Не можна стверджувати демократичні ідеали для суспільства і водночас діяти в релігійній політиці з позицій сили та монопольного впливу.
Протестантизм був і залишиться різноманітним, спроби його уніфікації наштовхнуться на активний опір вірних, які ще не забули з радянських часів, як бути в переслідуваній опозиції та водночас активно розвиватись.
Головне ж питання для аналітиків полягає у тому, яка з тенденцій в сучасному протестантизмі стане провідною. І тут побоювання релігієзнавців, соціологів, представників інших конфесій щодо новітніх течій цілком виправдані. Доречними виглядають і застереження проти фундаменталізації, радикалізації, сепаратизму деяких протестантських церков.
Український протестантизм перебуває у власних пошуках – пошуках ідентичності і мейнстріму. Головною тенденцією стає осмислена соціалізація протестантизму в міжцерковному та секулярному просторі – через поміркований екуменізм, партнерство з державою та суспільством, інкультурацію в національному контексті. Здається, що неопротестантизм вже пройшов революційну стадію і переходить до інституалізації і соціалізації. Отже, способи вирішення проблемних питань майже завжди знаходяться всередині самих релігійних течій. Держава та інші церкви можуть лише сприяти самовизначенню протестантських течій як національних церков, демонструючи зі свого боку визнання і відкритість до діалогу, заохочуючи до більш тісної співпраці на користь духовних та соціальних потреб суспільства. У спільній праці та відкритому спілкування взаємні фобії та радикалізм зникають чи виліковуються. Таким чином, відповідь на духовні запити особистості, суспільно значущі теми та розвиток національної духовної культури є інтегральними чинниками для протестантської спільноти країни.

Михайло Черенков

Для Евангелия нет границ

Международное служение «Школа без стен» отвечает на нужды поместных евангельских церквей в новом поколении посвященных и подготовленных служителей. Начавшись в европейской части бывшего СССР, это служение оказалось особенно востребованным в малодоступных для миссии регионах Кавказа и Средней Азии. Здесь у молодых христиан нет возможности учиться в семинариях и христианских университетах, но их служение и творческие подходы к миссии могут быть примером для европейских церквей.
Многие молодые лидеры «Школы без стен» этого региона за свою верность служению были изгнаны из высших учебных заведений и даже из родительских домов. Но это заставило их сплотиться и поддерживать друг друга.
Недавние события в Узбекистане говорят о том, что власти начинают репрессии даже против официально зарегистрированных церквей. По сообщению фонда «Варнава», «23 августа во время воскресного богослужения на территорию церкви «Донам» в городе Ташкенте вторглись сотрудники антитеррористического отряда полиции с требованием прекратить собрание. Не имея на руках ни какого постановления, они стали проводить обыск и переписывать всех присутствующих. На заявления верующих о том, что это противозаконно, полицейские пригрозили, что заберут всех кто не подчиниться. Члены церкви показывали им документы, подтверждающие, что церковь является зарегистрированной и проводит собрания согласно существующему законодательству, но все эти замечания были проигнорированы. После обыска и продолжительных допросов пастор и несколько других членов церкви были отправлены в полицейский участок до дальнейшего выяснения. На следующий день суд принял во внимание документы, предоставленные церковью, но, тем не менее, вынес обвинительный приговор четырем членам церкви с взятием их под стражу на 15 суток. Подобные противоправные действия против христиан со стороны властей Узбекистана уже стали обычным делом, но последний случай был вопиющим беззаконием, поскольку церковь имеет все необходимые документы на проведение собраний и другой церковной деятельности.
Последний инцидент наглядно показывает, что на сегодняшний день ни одна церковь в Узбекистане не может чувствовать себя спокойно, верующие в любой момент могут оказаться за решеткой».
Поскольку церкви не могут собираться в полном составе на служения, верующие встречаются малыми группам в своих домах. Это означает, что для каждой малой группы нужен свой лидер, своего рода пастор маленькой домашней церкви. Поэтому в рамках «Школы без стен» местные служители проводят семинары для начинающих лидеров поместных церквей и специальные треннинги для преподавателей, поскольку приглашать иностранных преподавателей нет возможности.
Один из лидеров «Школы без стен» в Каракалпакии свидетельствует: «Трудности и постоянные гонения заставляют нас быть творческими, всегда изобретать новые подходы. Почти все наши верующие хотят служить Богу, но не все знают, как именно это сделать. Поэтому мы проводим для них занятия, которые можно назвать школой практического служения». Этот регион считается самым бедным в Узбекистане, рядом с Аральским морем почти нет воды, население тяжело страдает от туберкулеза, в этой пустыне процветает лишь безработица и связанная с ней нищета. К тому же власти жестоко подавляют все служения церквей.
Всему этому противостоит лишь вера молодых христиан. Один из активных участников движения «Школа без стен» рассказывает: «Наши гонители сами удивляются, что мы не сдаемся. Мне прокурор сказал: «Видно, что ты все равно не отойдешь от веры. Молодец, держись».
Многие активные лидеры «Школы без стен» прошли подобную школу, осуждались как террористы и сидели в одной камере с ваххабитами. Но для Евангелия нет стен, и оно распространяется по обе стороны тюремной решетки.
Молитесь о церквах в Средней Азии, о подготовке молодых служителей для национального духовного пробуждения и роста поместных общин через служение
«Школы без стен».